— Да я что? Я молчу, — поспешил оправдаться Станислав. — Давайте попытаемся успокоиться и поговорим о том, что сейчас действительно важно, — предложил Гуров. В его голосе было столько спокойствия, что оба товарища, и напарник, и начальник, с удивлением уставились на него. — Насколько я понял, после смерти Альберта Штейна прошло чуть больше трех дней, верно? — Орлов согласно кивнул. — Значит, этим делом уже кто-то занимался, так? А раз так, помимо газетных вырезок вам, товарищ генерал, должны были передать и материалы дела. Хотелось бы на них взглянуть. — Папка с делом все еще в районном отделении полиции. Придется съездить туда самим, а вот в курс дела могу ввести и я. — Орлов занял генеральское кресло и принялся рассказывать: — Само по себе убийство весьма странное. Архитектор вернулся домой слегка за полночь, но трезвым и не под кайфом, как принято говорить в определенных кругах. — Он употреблял наркотики? — вклинился в рассказ Крячко. — Нет. По крайней мере, данный факт установить не удалось, — ответил генерал и собирался продолжить, но у Гурова были свои вопросы. — Каким образом было установлено время возвращения Штейна? — поинтересовался он. — Консьерж сообщил. Он же и тело нашел, — ответил Орлов. — В богатых домах, знаете ли, имеется такая должность. — Здорово! И для полиции удобно. А он случайно убийцу не видел? — попытался пошутить балагур Крячко, но друзья его не поддержали. — Убийцу не видел никто. И следов его пребывания в квартире убитого обнаружить также не удалось, — сухо произнес генерал. — А вам, полковник Крячко, не мешало бы быть несколько сдержаннее. — Молчу, молчу! — закрыл ладонью рот Станислав. — Стас, дай послушать, у тебя еще будет время вдосталь позубоскалить, — одернул его и Гуров, после чего желание похохмить, дабы разрядить обстановку, у Крячко пропало окончательно. — Итак, — снова заговорил генерал, — как я уже сказал, Штейн вернулся в полночь. Предупредил консьержа о запланированном визите своей секретарши, дал распоряжение не беспокоить его раньше восьми, поднялся лифтом на последний этаж, и больше никто его не видел. Живым, разумеется. Утром, как и предполагалось, пришла секретарша. Дозвониться до Штейна ни по внутренней связи, ни по мобильному телефону не удалось. Тогда консьерж взял запасные ключи от квартиры архитектора и вместе с секретаршей поднялся наверх. — Чья была идея? — перебил Орлова Гуров. — Секретарши. — Она беспокоилась о боссе? — Скорее о том, какую выволочку устроит ей босс, опоздай она хоть на минуту. — Господин Штейн был крут с подчиненными? — снова вклинился Крячко. — Мягко сказано, — улыбнулся генерал. — Этот Штейн был весьма несдержанным господином. Судя по отзывам, от его крутого нрава не только подчиненные страдали, клиентам не меньше доставалось. Да вы должны были слышать. Те же самые журналисты, которые теперь обливают грязью нас, не далее чем месяц назад «мыли косточки» господину архитектору. — Значит, Альберт Штейн — фигура скандально известная? — присвистнул Крячко. — Только этого нам не хватало! Хорошо еще, что убийство ритуальное, а то гоняйся по всему городу за каждым, с кем этот фрукт поссориться успел. — Это еще не доказано, — тихо заметил Гуров. — Согласен, — отозвался генерал. — Этим предстоит заняться тебе и Стасу. Преступление резонансное, сам понимаешь. Отправляйтесь к следователю, что занимался осмотром места происшествия и допросом свидетелей. Он быстрее моего введет вас в курс дела. Гуров и Крячко поднялись со своих мест. Лев забрал со стола папку с газетными вырезками, и полковники покинули кабинет Орлова. К себе решили не заходить, а отправиться прямиком в районный отдел. Там их встретил дежурный и, осведомившись о цели визита, отправил в кабинет номер «пять». Там находился всего один стол, за которым сидел молоденький парнишка, на вид не больше двадцати. Гуров и Крячко многозначительно переглянулись. — Вы ко мне? — приподнимаясь с места, поинтересовался парнишка. — Нам бы со следователем Егоровым пообщаться, — выдал Крячко. — Дежурный сказал, что он здесь. — Дежурный не ошибся. Проходите, господа, — гостеприимно обвел рукой кабинет парнишка. Гуров и Крячко снова переглянулись и не сдвинулись с места. — Скажите, а Егоров скоро придет? — спросил Гуров. — Дело в том, что у нас со временем напряженка. Хотелось бы побыстрее. — Что ж, можно и побыстрее. Позвольте представиться: следователь Егоров Павел Петрович. — Не слишком ли вы молоды для следователя? — не сдержавшись, ляпнул Крячко. Егоров заулыбался, а Гуров поспешил исправить положение: — Не обращайте внимания! Я — следователь по особо важным делам полковник Лев Иванович Гуров, а это полковник Крячко. Стас Крячко у нас любит шокировать людей. Полагаю, вы догадались, по какому вопросу мы пришли? — Естественно. Резонансное убийство архитектора Штейна, — спокойно ответил Егоров. — Странное дело. Странное и запутанное. Признаться честно, я рад, что передаю его вам. Ловить сатанистов — это явно не наш уровень. — А вы, значит, придерживаетесь версии журналистов? — уточнил Гуров. — Да тут без вариантов, — уверенно произнес Егоров. — Неужели вы сомневаетесь? — Мне делать какие бы то ни было выводы пока рано. Вот получу от вас всю доступную информацию, тогда и о выводах можно будет подумать. Вы ведь поделитесь с нами сведениями? — Разумеется. Помогу чем смогу, — пообещал Егоров. — Предпочитаете вопросы задавать или полный доклад выслушать? — Начнем с доклада, — выбрал Гуров. — Вас понял, — по-военному отчеканил Егоров. — Присаживайтесь, так удобнее будет. Слушать придется долго. Дождавшись, пока Гуров и Крячко устроятся на свободных стульях, следователь приступил к докладу: — Мы прибыли на место преступления около девяти утра. В районное отделение поступил звонок, после чего дежурная группа получила команду «на выезд». Выезжали я, два опера из убойного и криминалист. На этаже нас встретил консьерж. Это он обнаружил тело. Он и секретарша Штейна. Кстати, последним в живых архитектора видел тоже консьерж. Альберт Штейн вернулся домой чуть позже полуночи. Консьерж общался с ним по возвращении. Архитектор успел отдать распоряжения насчет визита, запланированного на утро, и поднялся к себе. На момент, когда группа попала в квартиру, Штейн был мертв уже несколько часов. Зрелище не из приятных. Хотите сразу фото посмотреть? — предложил он. Гуров кивнул, и следователь выложил на стол несколько снимков с места преступления. Оба полковника принялись изучать снимки. Тело архитектора лежало на полу. Судя по всему, переодеться в домашнее после возвращения у Штейна возможности не было. На фото он был в строгом костюме классического кроя. Белоснежная сорочка контрастировала с чернотой костюма. Если бы не странность позы и ужасающая синева кожи лица, Штейн и лежа на полу выглядел бы достаточно презентабельно. — Причина смерти — удушение? — спросил Лев. — Так точно. Только сначала его оглушили тяжелым предметом, а удавку на шею накинули уже на бесчувственное тело. Душили спереди. Видимо, тот, кто душил, был уверен, что при любом раскладе Штейна в живых не оставит. Лицо «засветить» не боялся. — Так, может, он в маске был, — предположил Крячко. — Возможно, — легко согласился Егоров. — Идем дальше? На фото видно, что руки и ноги убитого неестественно раскинуты. Причина в том, что рукава и штанины прибиты к полу. Это поработали строительным пистолетом. Пистолет нашли тут же в комнате, лежал на диване. Сразу оговорюсь: отпечатков пальцев нет нигде. Самое интересное заключается в том, что хозяйских отпечатков тоже практически нигде обнаружить не удалось. Ручка входной двери, пара бокалов в кухонном шкафу и еще несколько мест. — Хотите сказать, что Штейн дома в перчатках ходил? — не смог скрыть скептическую улыбку Стас. — Нет, я так не думаю, — спокойно отреагировал на эту иронию Егоров. — Более того, я знаю причину такой странной стерильности помещения. — И какова же причина? — Приходящая прислуга. Женщина убиралась в доме Штейна накануне его смерти, вот и весь секрет. — Довольно прозаично, — прокомментировал Гуров. — Теперь озвучу причины, по которой данное убийство отнесли к разряду ритуальных, — продолжал Егоров. — Одной из таких причин, бесспорно, является тот факт, что жертва прикована к полу, как бы распята. Глаза выколоты, а на лоб приклеен лист бумаги с изображением ритуального символа. Пиктограмма, или что-то в этом роде, изображена кровью жертвы. Но отпечатков пальцев нет и здесь. — Скажите, кто «слил» подробности преступления журналистам? — как бы невзначай поинтересовался Крячко. — Понятия не имею. Мы приехали на место так быстро, как это вообще было возможно. В доме и тем более в квартире никого посторонних не было. После осмотра тело Штейна забрали в морг, квартиру опечатали. С консьержа и секретарши Штейна взяли слово хранить молчание и подробностями дела до поры до времени ни с кем не делиться. Лично мне показалось, что оба они не из той категории людей, что любят перемывать косточки знакомым и раздувать сенсацию из чьей-то смерти. С другой стороны, других источников журналисты найти не могли, — размышлял Егоров. — Что можете добавить по поводу осмотра квартиры? — спросил Лев. — Следы борьбы отсутствовали. Отпечатки, как я говорил, тоже отсутствовали. Камерами слежения холл не оснащен. Жильцы считали, что Ивана Сергеевича и его сменщика им вполне достаточно. Теперь-то, конечно, забеспокоились и в экстренном порядке поставили камеры при входе, в холле, на всех этажах, даже в лифте. — Полагаю, ваш Иван Сергеевич подозрительных людей в подъезд не впускал, — скорее утвердительно, чем вопросительно, произнес Гуров. — Так точно. Посторонних ни в этот день, ни накануне в доме не было. Мы провели опрос жильцов, они в один голос утверждают, что раз Иван Сергеевич говорит, что посторонних не было, значит, не было. Они безоговорочно доверяют его слову. — Тогда каким образом убийца проник в квартиру Штейна? — задал Крячко резонный вопрос. — Нам это выяснить не удалось, — пожал плечами Егоров. — Единственная возможность проникнуть в квартиру — это пройти через холл и подняться либо по лестнице, либо с помощью лифта. — А что второй консьерж? Его мнению жильцы доверяют также безоговорочно? — поинтересовался Лев. — Относительно сменщика Ивана Сергеевича жильцы отзывались гораздо сдержаннее, но ведь он сменился задолго до убийства Штейна. Иван Сергеевич заступил на смену в восемь вечера. Дежурят они сутками, выходит, второго консьержа и расспрашивать не о чем. — И вновь поспешный вывод, — нахмурился Гуров. — Почему бы не предположить, что убийца пришел в дом заранее? Он мог дожидаться Штейна в квартире хоть с обеда. Штейн — трудоголик, об этом знает любой, кому хоть раз довелось читать о нем статьи в прессе. Следовательно, убийца прекрасно знал, что днем в квартире его никто не застанет. У него было достаточно времени для того, чтобы подготовиться к своему кровавому спектаклю. — А ведь верно, — восхищенно посмотрел на него Егоров. — И как мы до этого не додумались?! — Удивительно не это. Удивительно то, каким образом убийце удалось скрыться с места преступления. Штейн вернулся в полночь. В это время на дежурство уже заступил Иван Сергеевич. По словам жильцов дома, пропустить незнакомца консьерж не мог. Так куда же он мог деться? — Хотите сказать, он все еще там? — округляя глаза, прошептал молодой следователь. Гуров и Крячко в очередной раз переглянулись и, не выдержав, весело расхохотались. Отсмеявшись, Гуров предложил: — Хотите поучаствовать в расследовании? Это наверняка повысит ваш профессионализм. — С удовольствием, — согласился Егоров. — Каков наш план? — Едем в дом Штейна. Для начала неплохо было бы осмотреться на местности. И не забудьте захватить материалы дела. Обсудим по дороге. Егоров схватил увесистую папку, нахлобучил на голову форменную фуражку и первым выскочил из кабинета. Гуров и Крячко двинулись следом. Спустя несколько минут они уже ехали в машине Гурова, которая мчалась по направлению к высотке, расположенной в престижном районе столицы. По дороге следователь Егоров только успевал отвечать на вопросы полковников. Он рассказал, какие версии отрабатывались их отделом. В первую очередь была предпринята попытка выяснить, кому из ближайшего окружения Штейна была выгодна его смерть. Получалось, что желающих расправиться с архитектором было хоть отбавляй. Альберт Штейн отличался буйным нравом, мог, не задумываясь о последствиях, оскорбить любого, будь то последний бомж или важный политик. За это его не любили, но ввиду гениальности его проектов вынуждены были обращаться к нему.