— Доброй ночи, Лев Иванович! — попрощался Жаворонков и ушел. Гуров придвинул распечатку поближе и начал изучать то, что удалось нарыть Жаворонкову. Как и советовал капитан, в первую очередь он обратил внимание на текст, выделенный курсивом. В этом тексте значилось несколько имен. Школьная подруга, давшая интервью столичному журналу «Бомонд». Естественно, без ведома Штейна. В интервью она рассказала, каким был Штейн в детстве. Прочитав пару строк, Лев понял, что во взрослой жизни они наверняка не общались, и вычеркнул девицу из списка. Следующее упоминание о Штейне было в связи с премьерой нашумевшей оперной постановки, в которой восходящая звезда Екатерина Круповицкая призналась прессе, что планирует постройку собственного дома по проекту молодого, но многообещающего архитектора. Этим архитектором был не кто иной, как Штейн. Статья датировалась двадцатипятилетним сроком давности. Гурову оставалось только удивляться, где сумел откопать ее Жаворонков. Далее имя Альберта Штейна еще несколько раз встречалось в статьях, где описывались достижения Екатерины Круповицкой, и это давало надежду на то, что Екатерина сможет пролить свет на жизнь Штейна. Лев выписал имя Круповицкой на отдельный листок и принялся изучать распечатку дальше. Когда карьера самого Штейна стремительно пошла вверх, упоминаний его имени в прессе стало больше, но все они касались его профессиональной деятельности. Величественное здание нового театра в городе Кирове. Монументальный проект высокобюджетного комплекса в пригороде Москвы. Даже Деловой центр в Нью-Йорке. Вот куда закинуло безвестного архитектора. После нью-йоркского проекта заказы повалили со всех сторон. Гуров отметил этот факт и выписал имя человека, который поспособствовал этому. Проект на Деловой центр был заказан нашим соотечественником, много лет назад перебравшимся на постоянное место жительство в Большое Яблоко. У себя на Родине он был простым Семеном Травкиным, наследником многих миллионов каких-то дальних родственников, эмигрировавших в Америку во время Октябрьской революции. В Америке же он стал Сэмом Титоуном. Намного звучнее, чем было прежде. Он-то и нанял Штейна для проектирования чисто русского Делового центра, где могли бы собираться эмигранты из России и приятно проводить время после трудов праведных. Практически в это же время Штейн обзавелся личным адвокатом, поверенным в финансовых делах и просто другом Дербеневым Антоном. В качестве друга это имя упоминалось лишь однажды, но Гурову было достаточно и этого. Хоть какая-то зацепка. Фамилия Дербенева тоже была выписана на отдельный лист. Туда же пошла и фамилия секретарши Штейна. Правда, в прессе оно не проскальзывало, но Лев посчитал ее достаточно близким к Штейну человеком. Беседа с личным секретарем, бок о бок с которым Штейн проводил минимум пять дней в неделю, была не лишней, даже если он не обсуждал с ней личные дела, как не делал этого и с приходящей помощницей. Секретари обладают особым даром «читать между строк». На это и рассчитывал Гуров. Закончив штудировать принесенные Жаворонковым записи, он еще раз прошелся по получившемуся списку. Негусто, но все же есть с чего начать. Напротив каждой фамилии Лев записал адрес, номер телефона, которыми предусмотрительно снабдил его капитан. Закончив эту работу, выключил компьютер, сложил листы в стол, погасил свет и отправился домой. В свою квартиру Гуров попал почти в одиннадцать ночи. Его жена Мария еще не спала. Она сидела на кухне, мерно постукивая серебряной ложечкой по фарфоровой чашке. — Ты чего не спишь? — вместо приветствия спросил Лев. — Ночь на дворе. Сейчас перетерпишь, завтра опять с головной болью встанешь. У тебя ведь скоро премьера, нужно же поберечься. — Не ругайся, Лева. Мне просто хотелось тебя увидеть, — проговорила Мария. Он наскоро переоделся в домашнее, сполоснул под краном руки и вернулся к жене. Присев напротив Марии, взял ее руки в свои и негромко спросил: — Выкладывай, что стряслось? Зачем я тебе так срочно понадобился? — Просто хотела пообщаться. Разве для того чтобы появилось желание поговорить с мужем, обязательно должно что-то произойти? — меланхолично произнесла Мария, прижимаясь щекой к мужнину плечу. — В принципе не должно, но в данном конкретном случае особая причина налицо. Что, опять хандра? — Гуров пристально посмотрел на жену, и та утвердительно кивнула. — Бедная ты моя! И зачем ты каждый раз так себя изводишь? — Он принялся гладить волосы жены, приговаривая успокаивающим тоном: — Ты ведь знаешь, это всего лишь премьера. Очередная из бесконечной череды премьер. И пройдет она, как всегда, великолепно. И отзывы спектакль получит исключительно положительные. И твою игру вновь отметят как гениальную. Откуда, спрашивается, хандра? — Сегодня режиссер сказал, что сцена с графом никуда не годится, — прошептала Мария. — Сказал, что игра актеров бездарна, оттого и запороли вполне приличную сцену. — Ты играешь в этой сцене? — Нет. Лесечка играет. Она так расстроилась, что запорола две следующие сцены, одну с моим участием, вторую сольную. Режиссер орал как зарезанный, а потом и вовсе Лесечку выгнал со сцены. — Ничего, наступит завтра, ваш режиссер успокоится, и все пойдет как по маслу. Ведь не в первый же раз он твою Лесечку со сцены изгоняет. Если мне не изменяет память, это происходит каждую вторую премьеру, — продолжая гладить жену по волосам, произнес Лев. — Ты, как всегда, преувеличиваешь, — улыбнулась Мария. — Вартанов изгонял Лесечку всего лишь три или четыре раза. — Нисколько. Это ты преуменьшаешь. Вот вспомни сама. Когда вы ставили «Вишневый сад», Вартанов выгнал Лесечку за день до премьеры. Когда подошла очередь «Пиковой дамы», Лесечка была низвергнута с пьедестала уже через месяц репетиций. Потом были «Зверобой», «Конкистадоры», «Слепая любовь». Потом «Убийство Кардинала», «Свадьба Фигаро». Потом… — Стоп, стоп, стоп! — взмолилась Мария. — Быть не может, чтобы со всех этих спектаклей Лесечку выгоняли. Она же ведущая актриса! — Как и ты, моя прелесть, как и ты. Только ты намного собраннее, ответственнее, а главное, намного талантливее своей коллеги. Вот тебя-то Вартанов ни разу не выгонял. Разве нет? — подзадоривал Гуров. — Пока не выгонял, но запросто может сделать это, — заявила Мария, но в глазах ее при этом запрыгали озорные искорки, окончательно изгоняя оттуда тоску. — Вот возьмет завтра и выгонит. Что тогда станет делать твоя жена? Она ведь больше ничегошеньки делать не умеет. — Пойдет работать ко мне в Главк. Научу ее стрелять из пистолета, ругаться матом и сплевывать сквозь зубы. Внедрю в банду уличных воров, будет она у меня осведомителем. Лучшим осведомителем столицы! — пошутил Лев. — Скажешь тоже, сквозь зубы сплевывать! — залилась громким смехом Мария. — Гадость какая! Неужели ты все это делаешь? — Я ведь не уличный вор, и даже не чей-то агент. Мне этого делать не положено. Не забывай, детка, твой муж — уважаемый человек, авторитет, можно сказать. Ему даже материться не нужно, чтобы все ему подчинялись. — И даже полковник Крячко? — хитро прищурилась Мария. — И даже он. Как думаешь, где он сейчас? — Понятия не имею. Вероятно, у себя дома, готовится ко сну. Или же у очередной пассии. — А вот и нет. В данный момент он сидит в аэропорту, дожидаясь вылета рейса Москва — Новосибирск. Как думаешь, кто его туда отправил? — Неужто ты? А сам тем временем к жене под бочок? Как это жестоко с твоей стороны! — снова засмеялась Мария. — На то я и крутой начальник, — поддержал ее смех Гуров. — Зачем он летит в Новосибирск? — переходя на более серьезный тон, спросила она. — Хочет пообщаться с одним следователем и одним убийцей, — честно ответил Лев. — С убийцей? У вас новое дело? — В голосе Марии зазвучал неподдельный интерес. — И из-за этого дела Стасу пришлось ехать в Новосибирск? Видимо, действительно что-то серьезное. — Достаточно серьезное, — признался Гуров. — Скорее всего, ты уже слышала об этом преступлении. Архитектор Штейн убит в собственном доме. — О, это тот случай, когда сектанты зверски расправились с мужчиной в его же гостиной, верно? — вспомнила Мария. — Психологический портрет убийцы еще не определен, — уклончиво ответил Лев. — А зачем Стасу ехать в Новосибирск, если убийство произошло в Москве? — Потому что несколько лет назад у них в городе был подобный случай. Тоже удушение, и тоже замаскировано под действие сектантов. — И Стас пытается найти связь? — Пытается. — А что в это время будешь делать ты? Не станешь же сидеть сложа руки? — На мою долю дел хватит. Об этом можешь не переживать, — успокоил жену Гуров. — Мне предстоит отыскать близких и друзей убитого. Знаешь, оказалось, это не такое простое дело. Сегодня информотдел несколько часов кряду этим занимался, а накопал каких-то пару-тройку имен. — Штейн был замкнутым человеком? — Может, и так, а может, просто журналистов к себе не подпускал. Там вообще все очень сложно. Завтра с утра начну вызывать на допрос тех, чьи имена так или иначе связаны с именем Штейна. Кстати, среди его первых клиентов имеется твоя коллега, — вспомнил Гуров. — Вот как? Штейн вращался в театральных кругах? — удивилась Мария. — И кого же ты собираешься допросить? Надеюсь, он хоть не из нашего театра? — Успокойся, не из вашего. И это женщина, оперная певица Екатерина Круповицкая. Ты наверняка о ней слышала. — Екатерина Круповицкая? Надо же, я ведь совсем недавно с ней общалась, — оживилась Мария. — Помнишь, примерно полгода назад меня приглашали на съемки телевизионного мюзикла? Роль крошечная, всего лишь массовка, но именно в этом мюзикле в главной роли снималась Екатерина Круповицкая. Вот кого можно смело назвать актрисой с большой буквы. Удивительная женщина! На съемках она произвела на меня огромное впечатление. — Прекрасно. Пожалуй, допрошу ее в числе первых. — Постой, ты что, собираешься вызывать ее на допрос в ваш ужасный Главк? — забеспокоилась Мария. — Естественно, не стану же я весь день гоняться по городу, отлавливая всех знакомых Штейна, — заметил Лев. — Этого ни в коем случае нельзя делать! — категорично заявила Мария. — Творческие люди так ранимы. Зачем тебе восстанавливать ее против себя? Не лучше ли назначить встречу на нейтральной территории? — Маша, она же звезда. Не станет она встречаться со мной в кафетерии, и вообще тратить на меня время не станет, не предъяви я ей официального основания для встречи. — С тобой, может быть, и не станет, а вот с коллегой, с которой не так давно работала на одной съемочной площадке, может, и встретится, — улыбнулась Мария. — Поступим так: я свяжусь с ней завтра с самого утра и попытаюсь назначить встречу. От своего имени, естественно. Если все выгорит, ты сможешь задать ей свои вопросы без посторонних глаз и ушей. Уверена, при таком раскладе она будет куда откровеннее. Тебе ведь нужна именно ее откровенность? — Ты, как всегда, права. Ладно, будь по-твоему. Назначай свидание, а я подтянусь. — Отлично, дорогой! О времени и месте встречи я сообщу тебе дополнительно. — Мария заметно повеселела, от былого уныния не осталось и следа. — Расскажи, с кем еще ты собираешься завтра встретиться? — Остальные кандидаты никак не связаны с театром, — поспешил охладить пыл жены Лев. — Ты кормить мужа сегодня собираешься? Между прочим, я голоден, как стадо бизонов. — Ах да, ты же еще не ужинал! Как насчет салата с тунцом? — Посущественнее ничего нет? — Больше я ничего не готовила, — виновато проговорила Мария. — Прости, эта премьера вытеснила из моей памяти все на свете. — Ничего, яичницу пожарю, — вставая из-за стола, успокоил жену Гуров. — Надеюсь, яйца у нас есть? — И яйца, и ветчина. Все в холодильнике. Но я порекомендовала бы тебе обойтись салатом. На ночь вредно наедаться. — Отправляйся-ка ты спать, я тут и без тебя справлюсь. Выспись как следует. Завтра тебя ждет трудный день. Мария послушно встала, чмокнула мужа в щеку и направилась в спальню. Гуров же, проводя ее взглядом, принялся кашеварить. Когда яичница достаточно подрумянилась, он переложил ее на тарелку, добавил рекомендованный супругой салат и, усевшись лицом к окну, приступил к ужину. По его подсчетам, Крячко должен был уже взлететь. Почему-то Стас не позвонил ему перед вылетом, но Гуров посчитал это хорошим знаком. Раз не звонит, значит, все идет по плану. Он дожевывал последний кусок ветчины, когда ему в голову пришла новая идея. Что, если дом Штейна посетил не незнакомец? Ведь, войдя в квартиру, Штейн нисколько не волновался, даже повернулся к убийце спиной. Изначально они с Крячко предполагали, что убийца выждал, когда жертва подставит затылок для удара. Но ведь он мог и не дождаться удобного момента. Время было позднее. Штейн мог сразу пройти в спальню и завалиться спать. Незаметно проникнуть в спальню было бы уже гораздо сложнее. А такой поворот событий был более чем закономерен. Однако у Гурова складывалось впечатление, что убийца вообще ни о чем не волновался. Кто еще мог быть настолько уверен в исходе событий, как ни хороший знакомый Штейна. Он, и только он мог рассчитывать на лояльность со стороны хозяина. Все остальные варианты грозили вызовом полиции. Все, кроме случая с проникновением в дом знакомого Штейна. И еще один вопрос не давал Гурову покоя. Пока он мыл посуду, складывал ее в сушильный шкаф, принимал душ и облачался в пижаму, вопрос этот непрерывно сверлил мозг, грозя просверлить в нем дырку насквозь. Что такого могло быть в шкатулке, ради чего убийца рискнул проникнуть в охраняемый дом? Это должно быть достаточно маленьким, так как, по словам Натальи, приходящей прислуги, шкатулка была малогабаритная. Вряд ли там были деньги. Для этого у современных людей имеются банковские карты, а для более солидных сбережений — банковские вклады до востребования. Для хранения важных документов шкатулка тоже была слишком мала. К тому же Лев был уверен, что для этого Штейн использует исключительно офис. Тогда что? Что там хранилось? Компромат на кого-то из конкурентов? Снова мимо. Будь это конкуренты, они не стали бы устраивать спектакль с пиктограммами и прочей ерундой. Они бы просто убили архитектора и забрали то, что считали своим. Так и не придя к какому-то выводу, Гуров провалился в глубокий сон. Глава 5