Внезапно профессор Цяо выпрямился и спросил: — Что ты об этом думаешь? Фан Му не сразу понял, что профессор Цяо обращается к нему. — Я? — Ты. — Пока даже не знаю… лучше, если вы выскажетесь первым, проф… — Если я спрашиваю твое мнение, это значит, что я хочу его услышать. С каких пор ты стал таким стеснительным?.. — Профессор Цяо указал на старшего офицера: — Это Бьян Пинь, начальник отдела следственной психологии Департамента общественной безопасности. Он тоже мой бывший студент и твой сицзен[15]. Так что не бойся. Бьян Пинь кивнул Фан Му. — Когда ты изучал материалы, что в первую очередь привлекло твое внимание? — спросил профессор Цяо, глядя Фан Му в глаза. Тот немного поколебался, потом ответил просто: — Руки. По-прежнему бесстрастно профессор сказал: — Убив жертву, убийца отрубил кисти обеих рук и оставил их на футбольном поле. Что это, по-твоему, означает? На этот раз Фан Му, прежде чем ответить, подумал дольше. — Депривацию. — Что? — переспросил профессор Цяо, и брови его взлетели вверх. — Что ты имеешь в виду? — При жизни убитый увлекался футболом и был вратарем университетской команды. Я не особо разбираюсь в футбольных правилах, но знаю, что единственный игрок команды, которому позволено касаться руками мяча во время игры, — голкипер. Руки — это оружие, которым он защищает ворота. Отрубая вратарю руки, убийца лишил его самого ценного. И за этим актом депривации кроется, я думаю… — Фан Му сделал паузу, а потом закончил: — Зависть. Все так же без малейших эмоций профессор подтолкнул к нему по столу пачку сигарет. И развернулся к полицейским на диване: — Далее убийца изнасиловал Ван Цянь, вторую жертву, задушил ее и расчленил. Однако фрагменты тела он сложил вместе. Это очень любопытная деталь. Если символы, которые убийца оставляет на месте преступления, говорят об удовлетворении некой особой нужды, и если, как сказал Фан Му, символы, оставленные на теле первой жертвы — отрубленные руки, — говорят о зависти, то что означает факт расчленения второй жертвы и последующего соединения частей? Фан Му и двое полицейских слушали профессора затаив дыхание, словно опять сидели в аудитории. — Я чувствую, что убийца мечтал воссоздать Ван Цянь заново. Он одновременно вожделел ее плоть и ненавидел ее, и такое внутреннее противоречие заставило его, изнасиловав девушку, задушить ее и расчленить. Но после этого стремление владеть «обновленной» Ван Цянь подтолкнуло его к тому, чтобы сложить фрагменты тела вместе. Я считаю, что в процессе такой реконструкции убийца должен был испытывать глубокий душевный конфликт. Жажда мести и наслаждение от обладания — да, но и непреодолимая скорбь и сожаление, когда все уже произошло. Указав пальцем на папку, профессор Цяо продолжал: — Мне кажется, Департамент общественной безопасности практически не занимался личной биографией Ван Цянь, хотя она может иметь отношение к делу. Я считаю, ключ именно там. Я бы предположил, что кто-то из бывших ухажеров Ван Цянь в отчаянии наблюдал за тем, как она ходит повсюду с другим мужчиной — а потом даже съезжается с ним. Он представлял себе, как эта чистая и возвышенная юная богиня его сердца — я заметил, что Ван Цянь была очень привлекательна и выглядела невинной — занимается неистовым сексом с этим мускулистым недалеким парнем в их собственной квартире, и внутри у него все кипело, будто вулкан. Однажды он не выдержал и сделал то, что сделал. Однако, — профессор на миг замолчал, — это лишь мои предположения, и есть немало вопросов, на которые я не знаю ответа. Например, шприц — возможно, он принадлежал жертве, но если и так, зачем убийца воткнул его ей в грудь? — Может, так он выпустил наружу свои противоречивые чувства в отношении мертвого тела? Увидел шприц, схватил и воткнул? — вмешался Бьян Пинь. — Пока что это неясно, — ответил профессор Цяо, качая головой. — Но если вы считаете, что мои предположения достойны внимания, начните с биографии Ван Цянь. И ищите людей, которых она знала давно, — возможно, еще в школе. Чувства такой силы не возникают за день-два — для этого требуются годы. Двое полицейских поднялись и стали прощаться. Но когда они уже уходили, тот, что все время молчал, оглянулся на профессора Цяо и спросил, указав на Фан Му: — Значит, это тоже ваш студент? Профессор Цяо поморщился. — Именно так, — чуть раздраженно ответил он. Полицейский не добавил ни слова, лишь вгляделся в лицо Фан Му, а потом последовал за Бьян Пинем к выходу из кабинета. * * * Вернувшись к себе в комнату, Фан Му сел за рабочий стол и долго сидел, уставившись в пространство и куря сигареты одну за другой. Вдруг дверь распахнулась, и на пороге появился Ду Ю с широкой улыбкой на лице. Едва войдя в комнату, он закашлялся. — Если и дальше будешь столько курить, заработаешь рак — помяни мое слово, — пробормотал сосед, приоткрывая дверь, чтобы немного проветрить комнату. — Братец, для самоубийства ты выбрал крайне медленный метод. Фан Му ничего не ответил, лишь горько усмехнулся, сидя с нахмуренными бровями. Появление Ду Ю заставило его осознать, что все это время он раздумывал над материалами дела, увиденными сегодня днем. И до сих пор пребывал в том же состоянии, что и в кабинете профессора Цяо. Казалось, у него внутри возник какой-то другой Фан Му, овладевший всем его существом. Он даже размышлял совсем по-другому; от этого второго Фан Му, как от вредной привычки, было очень трудно избавиться. Утрата контроля привела его в ужас. Ду Ю осторожно подошел и наклонился к нему. — Что с тобой? — спросил он. — Со мной? Ничего, все в порядке. — Тогда чего ты опять такой мрачный? Весь в мыслях? Фан Му прикрыл глаза, но мгновение спустя широко распахнул их и улыбнулся. — Правда, я в порядке. Пойдем-ка перекусим где-нибудь. Глава 14 Ваза Грейсона Перри В доме семейства Цин царила паника. С трубкой от беспроводного телефона в руках Цин Бинсянь тревожно мерил шагами гостиную. На диване у стены сидела его жена, Ян Син, с глазами, покрасневшими от слез. Несколько девушек-коллег поддерживали ее с двух сторон и бормотали бесполезные слова утешения. Цин Бинсянь поглядел на настенные часы. Было уже девять вечера. Он снова взялся за трубку и начал ожесточенно жать на кнопки. Увидев это, Ян Син перестала рыдать и выпрямилась, с надеждой глядя на телефон у мужа в руке. На звонок ответили. Коротко переговорив с кем-то на другом конце, Цин Бинсянь дал отбой. Затем развернулся к жене, но, не в силах встретиться с ней взглядом, лишь покачал головой. С пронзительным криком раненого животного Ян Син опять повалилась на диван. Рыдания душили ее; она закашлялась и побагровела. Цин Бинсянь подскочил к ней и звучно похлопал по спине. Она снова закашлялась, потом зарыдала с новой силой. — Мне все равно, что ты будешь делать, Цин Бинсянь, — заявила она, тыча в мужа худой рукой, похожей на куриную лапу, — но ты найдешь нашу дочь и вернешь ее домой! Что ты за отец, если клиенты для тебя важней собственной дочери? И, схватив диванную подушку, она запустила ею в мужа. Цин Бинсянь дал подушке удариться об него и упасть на пол. Кто бы мог подумать, что его обычно сдержанная жена, ассистент профессора в Университете, превратится в орущую ведьму? При виде нее его сердце преисполнилось страхом. Он отвернулся, обвел комнату взглядом и воскликнул: — Маленький Чен! Маленький Чен, его водитель, немедленно возник на пороге кухни. Утирая с подбородка потеки от лапши быстрого приготовления, он ответил: — Я здесь, босс! — У нас есть еще листовки с объявлением о пропаже? — Немного есть. — Тогда поехали. Сделаем еще сотню копий и расклеим. С этими словами Цин Бинсянь схватил пиджак и направился к дверям. Обуваясь, оглянулся на жену — та беззвучно рыдала на плече у коллеги. Он сделал глубокий вдох, открыл дверь и вышел на улицу. * * *