— В семидесятом году он окончил медицинский факультет и быстро составил себе репутацию вдумчивого и высоко этичного семейного врача. Но так и не забыл о том, что случилось с его матерью. В восемьдесят четвертом Шипман начал с помощью героина убивать своих пациентов, в первую очередь женщин средних лет. На момент его ареста в конце девяносто восьмого он отравил не менее двухсот пятнадцати человек. Тай Вей с трудом осмыслил это число. Потом спросил: — Ты хочешь сказать, наш убийца скопировал метод Гарольда Шипмана? — Именно. Теперь, если ты помнишь, у жертвы второго преступления в сумочке нашли японский порнографический комикс. Там были сцены пыток и гомосексуализма. Я считаю, комикс был подсказкой к третьему преступлению, где жертву запытали до смерти. С этими словами Фан Му взял еще несколько ксерокопий и передал Тай Вею. — Это документы по японскому серийному убийце. Цутому Миядзаки. Он родился преждевременно, и у него были изуродованы кисти обеих рук. С ранних лет он страдал от комплекса неполноценности. Мало общался с людьми, но увлекался порнографическим аниме — хентаем. При аресте полиция нашла у него в квартире шестьсот кассет с порно-аниме, в основном посвященных пыткам. Первое убийство Миядзаки совершил в восемьдесят восьмом году. Жертвой стала четырехлетняя девочка. Он задушил ее, изнасиловал труп и снял на видео ее гениталии, чтобы затем использовать запись для мастурбации. В октябре и декабре того же года, а затем в июне следующего он совершил еще три убийства. Жертвами были маленькие девочки, не старше семи лет, и каждую он пытал до смерти, а потом насиловал мертвые тела. Самое отвратительное, что в январе восемьдесят девятого убийца вернулся на то место, где закопал труп первой жертвы, и собрал ее разложившиеся останки. Затем упаковал их в картонную коробку и отправил ее семье. В посылку он вложил также зашифрованное послание. Позднее разослал похожие послания в крупные газеты. В июле восемьдесят девятого Миядзаки арестовали. В девяносто шестом году Токийский окружной суд приговорил его к смертной казни; тем не менее он до сих пор жив и продолжает подавать апелляции. Выслушав все это, Тай Вей пробормотал себе под нос: — А тут в точности случай Цин Цзяо. Не дожидаясь, пока Фан Му опять заговорит, он схватил копии с папки по четвертому делу и спросил: — А дальше? Кого он скопировал потом? — Эда Гейна, американского серийного убийцу. По какой-то причине — возможно, от усталости, — Фан Му ответил тише и с еще более мрачным выражением лица. — Когда нашли тело Цин Цзяо, у нее в руке был осколок керамики — копии с вазы авторства Грейсона Перри, художника-трансвестита. Самый знаменитый серийный убийца-трансвестит в истории — это Эд Гейн. Всю жизнь он жил под неусыпным надзором своей матери-тиранши. А когда она умерла, спрятал труп в одной из комнат в ее доме и замуровал там, как в гробнице. Поначалу, чтобы избавиться от одиночества, он откапывал трупы недавно похороненных женщин, рассматривал их и ласкал. Потом начал снимать с них кожу и шить из нее кукол. Постепенно это наваждение усиливалось; за три года Гейн убил троих женщин среднего возраста. Части их тел он превратил в свои «поделки» — шил одежду из человеческой кожи, а из одного черепа сделал кубок. Фан Му указал на фотографию на одной из копий. — Вот, это та самая одежда. Когда Гейна поймали, он признался, что давно мечтал почувствовать, каково это — иметь грудь и вагину. Когда он надевал костюм из человеческой кожи, то фантазировал, что превратился в свою мать. Ты смотрел «Молчание ягнят»? Тай Вей кивнул. — В основу сюжета легла как раз биография Эда Гейна, — сказал Фан Му, беря со скамьи следующую папку из тех, что привез Тай Вей. — В четвертом убийстве подсказкой был диск, который «слушала» мертвая девушка. Тут убийца имитировал Чарльза Мэнсона. Тот утверждал, что по подсказке «Битлз», которую получил через их песню «Helter Skelter», он надеялся развязать мировую расовую войну, для чего начал убивать белых богачей. Как я уже упоминал, Мэнсон не только называл своих жертв свиньями, но и сами убийства описывал как «забой свиней». Перед тобой информация, которую я собрал за последние два дня. Я считаю, что преступник копирует наиболее знаменитых серийных убийц и на месте каждого преступления оставляет подсказку — кто станет следующим. Мне кажется, что шестое преступление будет как-то связано с пятифунтовой купюрой. На минуту Тай Вей задумался. Потом, словно вдруг что-то вспомнив, воскликнул: — А как же с первым убийством? Кого он копировал там? Нахмурив брови, Фан Му ответил: — Насчет первого убийства я долго ломал голову. В истории слишком много примеров серийных убийц, которые расчленяли своих жертв. Выделить кого-то одного крайне сложно. Но я уверен, что главным его мотивом была зависть. Только представь, как он рисковал, волоча мертвое тело Цю Вейцзяня на футбольное поле! Это должно что-то означать. Поразмыслив немного, Тай Вей сказал: — Как насчет идеи профессора Цяо? Что преступник хотел воссоздать Ван Цянь заново. Может, это подсказка? Фан Му не ответил. Он взял папку по первому делу и раскрыл сразу на фотографиях с места убийства. Тело Ван Цянь лежало на полу, разрезанное на шесть частей и сложенное вместе в позе морской звезды. Фан Му вгляделся в снимок, перечитал описание под ним, и внезапно, будто что-то заметил, сосредоточенно прищурил глаза. — Голова на север, ноги на юг… голова на север, ноги на юг… — забормотал он себе под нос, а потом резко спросил: — Где в квартире находились дверь и окно? Припомнив место преступления, Тай Вей ответил: — Кажется, окна выходили на север и на юг. Дверь смотрела на север, окно в спальне — южное. Помню, Старый Чжао говорил, что жертва лежала головой к двери и ногами к окну… — То есть, когда полицейские вошли в спальню, они увидели вот это? Фан Му перевернул фотографию. Теперь распростертое тело Ван Цянь оказалось вниз головой; голова, ноги и руки указывали в пяти разных направлениях. Фан Му обежал взглядом голову жертвы, ее корпус и конечности. Потом быстро задышал, вытащил из кармана мобильный телефон и поспешно набрал номер. Тай Вей видел, что руки у него дрожат. Несколько секунд спустя в трубке раздался голос Ду Ю: — Алло! — Это Фан Му. Ду Ю, ты помнишь, как выглядела та звезда у нас на двери? — Звезда? Что за звезда? Фан Му от волнения затоптался на месте. — В ту ночь, когда был финал чемпионата мира! Мы смотрели игру в ресторане, потом пришли домой, я пошел в ванную, а ты — в комнату. Когда я вернулся, ты что-то смывал с двери. Сказал, там была пятиконечная звезда. Теперь вспомнил? — А, да. Вспомнил. Ну так ты и сам все знаешь… Зачем она тебе понадобилась? — Не твое дело. Просто скажи, как она выглядела? — Ну… с пятью концами… что тут еще говорить. И нарисовали-то абы как! — Подумай — в ней не было ничего необычного? Например… — Ой, да, точно! Она была перевернутая. — Перевернутая, — повторил Фан Му, явно обращаясь сам к себе. Лицо его стало серым. — Ага. Один конец вниз, два — вверх. А зачем она тебе?.. Эй, Фан Му! Ты слушаешь? Алло! Алло! Проигнорировав его, Фан Му медленно нажал отбой. С таким видом, будто из него внезапно выпили все силы, он опустился на скамью и уставился в одну точку. Из их разговора с Ду Ю Тай Вей более-менее понял, что в ночь накануне убийства Цю Вейцзяня и Ван Цянь кто-то нарисовал на двери их комнаты пятиконечную звезду. Правда, неясно было, что она означала. — А что символизирует перевернутая пятиконечная звезда? — спросил Тай Вей. Фан Му был настолько испуган, что при звуке его голоса резко вздрогнул. Ответил он не сразу. Потом дрожащими губами произнес: — Ричард Рамирес. Американский серийный убийца. В восемьдесят четвертом — восемьдесят пятом годах врывался к людям в дома, убивал всех взрослых, женщин и детей насиловал, потом расчленял их тела. И на каждом месте преступления оставлял свой знак: перевернутую пятиконечную звезду. Рамирес был непохож на других серийных убийц. У него не было личного почерка — он стрелял в жертв, забивал до смерти, резал глотки, душил. И не выбирал — убивал и малолетних детей, и стариков, людей любой расы и общественного положения. В результате полиции очень сложно было его поймать. Но все-таки в восемьдесят пятом Рамиреса арестовали, а в восемьдесят девятом приговорили к смертной казни. С этими словами Фан Му уронил голову и замолчал. Закурив сигарету, Тай Вей попытался разложить всю эту информацию по полочкам. — Ричард Рамирес, Гарольд Шипман, Цутому Миядзаки, Эд Гейн, Чарльз Мэнсон, — задумчиво пробормотал он. — То есть наш парень копирует знаменитых серийных убийц. А подсказку к первому преступлению он оставил у тебя на двери. Та пятиконечная звезда… Тут голос Тай Вея оборвался, и он замер с широко распахнутыми глазами. Сигарета выпала у него из пальцев. Несколько секунд он не мог прийти в себя. Потом повернулся к Фан Му, который пытался прикурить. Руки студента тряслись так, что не могли держать зажигалку. Наконец, набравшись решимости, Тай Вей медленно проговорил: — Похоже, он идет за тобой. Бросил на парнишку осторожный взгляд. Лицо у Фан Му было белее мела. — Он проверяет тебя, хочет, чтобы ты угадал, кого он скопирует следующим. Никто в кампусе не разбирается в этих делах лучше тебя. Тай Вей говорил не торопясь, очень мягко, но Фан Му каждое его слово казалось пулей, бьющей прямо в сердце. — Ты так считаешь? Да нет, не может быть… Он закурил, глубоко затянулся и повернулся к Тай Вею с принужденной улыбкой на лице. Тай Вей подумал, что она может означать: уныние? разочарование? отчаяние? ужас? Или Фан Му пытается сам себя убедить, что все это совпадение? «Не будь таким дураком», — одернул себя Фан Му, и губы его непроизвольно дрогнули. Время шло, небо постепенно темнело. Фан Му казалось, что со всех сторон к ним подступают мрачные тени. Баскетбольные щиты, ограда из металлической сетки, деревья и даже корпуса общежития, казалось, оживали, насмехались над ним из темноты, двигались ему навстречу, затаив ненависть в сердцах, шаг за шагом. Во рту пересохло, к горлу подступила горечь, отчаянно закружилась голова. Не в силах удержаться, Фан Му перегнулся пополам, и его вырвало. Тай Вей сидел неподвижно, наблюдая за тем, как юношу выворачивает наизнанку. Его сердце переполняли сочувствие и жалость. Глава 18 Йоркширский потрошитель