- Русская, - кивнула, немного удивляясь вопросу. - У вас необычное имя, - сказала мама Тимофея и провела нас в гостиную. - Сделаешь нам чаю? - спросил Тим, когда мы устроились на диване. - Да, конечно, - не очень дружелюбно ответила женщина. - Мы вам торт привезли, - сообщила я, бросив взгляд на Тима. - Очень мило с вашей стороны, - ответила женщина. - Но я не ем сладкое, Тимофей прекрасно об этом знает. - Как не ешь? - растерялся Тимофей. - Раньше ела… - А теперь не ем. Если бы ты почаще приезжал, знал бы, - отрезала женщина и ушла на кухню. Что-то мне все меньше и меньше хотелось этого чая. А из кухни доносились тихие голоса, и я без зазрения совести пересела в кресло, что стояло почти у дверей - так было лучше слышно. - Мам, что случилось? - Ничего особенного. Просто мой сын решил, что мать ему не нужна. - Как не нужна? Почему? - Не знаю. Ты прилетел в отпуск, а живешь у чужого человека. - Илья мой брат. - Да какой он тебе брат! Это из-за него и его шлюхи - мамаши ты лишился отца! - Мам, они погибли много лет назад, а ты все никак простить не можешь. Остановись. - Его мать шлюха, - припечатала женщина. - Отец твой подонок, а этот брат твой просто …. - Не надо, - глухо прервал ее Тимофей. - Как скажешь. Пойдем, твоя девушка сидит одна в гостиной. Они появились вместе. Тимофей нес поднос, сервированный заварочным чайником и чашками, мать поставила на стол торт, что мы принесли. - Вам черный или с молоком? - спросила почти любезно. - Черный, - ответила я, пытаясь отогнать от себя картинку, на которой двадцатилетний Тимофей берет под опеку десятилетнего брата. Не знаю, смогла бы я на его месте решиться на подобное, особенно учитывая, что братья практически не общались друг с другом. Это же такая ответственность, а он сам был еще пацаном. Что такое двадцать лет? А ведь он просил мать помочь, но она отказалась. И судя по тому, что я сейчас услышала, до сих пор считает сына предателем. Мне так стало жалко Тимофея, что на глаза навернулись слезы. Разве он это заслужил? Чтобы родная мама так к нему относилась и любимая женщина предала? - Чем вы занимаетесь, Марта? - спросила хозяйка дома. - Я… - Марта у нас актриса, - перебил меня Тимофей. - Даже так? - его мама вскинула брови. - В театре играете или в кино снимаетесь? - Марта везде успевает, - ответил за меня мой любимый. - И давно вы знакомы? - Недавно, - ответила я, не дав Тиму и раскрыть рот. - В театре познакомились? - продолжила спрашивать женщина. И ведь я уверена - не из любопытства. Плевать ей было и на меня, и, кажется, на сына. Она просто заполняла своими вопросами паузы. - В цирке, - выдал Тимофей, опередив меня. - Я на представление пришел, а там Марта. - Вы и в цирке работаете? - Нет, я тоже пришла на представление. Кажется, других вопросов мама Тимофея не придумала, и мы замолчали, каждый со своей чашкой. - Когда ты улетаешь? - спросила она сына, прервав молчание. Тимофей нахмурился и, прежде чем ответить, посмотрел на меня. Я напряглась. Знала же, что он в отпуске. Но мне казалось… Казалось… Дальше мысли расползлись, как чернильная клякса. - Через три недели, - ответил Тимофей. Значит у нас есть только три недели? Двадцать один день, а потом он улетит в свою Африку. И что? Будем писать друг другу письма? Созваниваться на выходных? Дружить по переписке? Мать Тимофея кивнула и посмотрела на часы. - Ты куда-то торопишься? - спросил он. - У меня сегодня еще дела, - туманно ответила женщина. А я разозлилась. Господи, к ней единственный ребенок приехал, а она тут спектакли устраивает. Я же вижу, как Тим на мать смотрит. С болью, с надеждой, с отчаянием. Он же живой человек, ему же тоже хочется, чтобы мать его любила, а не попрекала постоянно какими-то выдуманными обидами. - Тогда мы пойдем, - решил Тимофей и резко поднялся. - Было приятно с вами познакомиться, - выдала я лучшую из своих улыбок. - Надеюсь, еще увидимся. Женщина посмотрела на меня так, будто я сказала величайшую глупость и ничего не ответила. Тим обулся, подошел к ней и, наклонившись, коснулся губами ее щеки. - До свидания, мама. - До свидания, Тимофей, - спокойно ответила она. И ничего больше. Ни поцеловала, ни обняла. «Мегера», - припечатала я мысленно и вышла из этого гостеприимного дома. - Вот такая у меня мама, - с горечью сказал Тимофей, когда мы спускались в лифте. - Извини, мне не надо было тебя сюда звать. - Глупости, - я обняла его и потерлась носом о рубашку. - Она просто очень сдержанная. Бывают такие люди. А что я ему еще могла сказать? Что мама у него больная на всю голову эгоистка? Только расстроила бы его еще больше. А Тиму и так не сладко, и передо мной неловко. Видимо, он рассчитывал как-то растормошить маму нашим визитом. Не получилось. - Слушай, - обхватила я его бицепс, - завтра воскресение. Приглашаю тебя на дачу к Изольде. - Думаешь, стоит? - хмыкнул Тимофей. - Конечно стоит, - ответила убежденно. - Тебе там понравится. - Марта, - он сжал мою ладошку, - только не надо меня жалеть. - Ты о чем? - я сделала щенячьи глазки. - Ты меня прекрасно поняла, - гнул свое Тимофей. - Завтра воскресенье, - легкомысленно повторила я. - А значит, у бабушки приемный день. - Это так? - Соберется семья. И папа будет жарить шашлык, - тут я показала ему язык и беззаботно рассмеялась. Надеюсь, он не почувствовал в моем смехе фальши. Просто мне очень - очень захотелось его согреть. Мои меня не подвели - встретили, как и полагается. Конечно, Изольду я предупредила, что буду не одна. Все-таки это был ее дом, и я не посмела заявиться с мужчиной, не сказав ни единого слова. Родители, кажется, даже обрадовались Заволжскому. Еще бы, они уже отчаялись пристроить меня в хорошие руки. Был момент, когда они надеялись сбыть меня Лапушке, пока однажды Изольда не положила конец их тщетным надеждам, заявив, что Лапушка мне не подходит. Мама осмотрела Тимофея и явно осталась довольна, отец тут же позвал его в сад - помогать с шашлыком. - Это тот самый? - поинтересовалась бабушка, когда мы с ней остались наедине.