Мы без лишнего пафоса угощались с хозяином дома в Валентиновке на скромной кухоньке, совсем ненамного большей по площади моей «двушки» в Иваново, и обслуживали себя сами. Меню нашего банкета было способно привести в шок с последующим харакири любого персонажа гламурных страниц: вареная картошка, крупно порезанное розовое с тонкими темными прожилками сало, селедка, соленые огурцы, квашеная капуста, грибки. Пили мы исключительно ледяную водку, запивая морсом из большущего кувшина. Водки было очень много, и дозы потрясали воображение. – За тебя, Стас! Что значит мастер старой закалки. А Гришка все мне в уши дул, дескать, у вас в конторе сплошь идиоты да бездари. Как ты его сделал, а? И всех остальных – тоже, – и опять потянулся к бутылке. – Идиотов везде хватает. – Я осторожно отодвинул от него сосуд. – Петь, давай хоть десять минут пить не будем, пусть немного уляжется. – Ладно, – согласился тот. – Тогда давай поговорим. – Это можно. Ты меня уважаешь? – и хихикнул. – Да, – на полном серьезе согласился олигарх, – очень. Скажи, Стас, у вас много таких спецов, как ты? – Не так чтобы, – сознался я. После того как в декабре прошлого года умер от инфаркта Граф, а весной этого погибли Мастер и Благородный Дон, нас осталось всего-навсего семеро, считая Грека, Гешу Садко, меня и Кощея. Верю, в ближайшее время это число сократится еще ровно на одну единицу. Приложу для этого все силы. – Что это мы все обо мне? Скажи лучше, как восприняли весь этот цирк компаньоны? Крупин наколол на вилку грибок. – Компаньоны в а…е. – В каком а…е? – В полнейшем. Сначала их измазали всякой дрянью, потом зачем-то отвезли на другой конец Москвы и через пару часов отправили по домам. В общем, волновались и даже слегка поскуливали. – Бунт на корабле? – Я, кажется, сказал «слегка». Побунтуешь у меня. И, вообще, хватит сачковать, наливай. Откушали в молчании. – Хороша, – молвил Петр, запивая морсом. – Если бы ты знал, Стас, какую гадость мы за речкой пили. Гнали и пили. А вы там как обходились? – У нас и водочка случалась. – Ну да, вы же аристократия. – Какая, к черту, аристократия. Просто с вертолетчиками дружили, вот они и подвозили при случае. Скажи мне лучше, Петро, что ты с Григорием делать собираешься? Вышеупомянутого Григория Борисовича мы вчера побрали, что называется, тепленьким. Он сидел в своем навороченном кабинете весь в слезах и соплях, любуясь валяющейся на столе «береттой». Хотел, видать, застрелиться, да пороху не хватило. Убежать у него тоже не получилось. Нагло, как пьяный по бане, разгуливающий по «локалке» «Русской стали» чудо-специалист Ефим Копиевкер обнаружил в ее недрах режим «Апокалипсис» (судя по крутости названия, изобретение лично Вайсфельда Г.Б.), предусматривающий отключение всех видов связи в фирме, в том числе – мобильной, а также действие охраны по схеме «приходящих гнать на хрен, выходящих – не выпускать». Исключение делалось только для самого Крупина П.Н. и сопровождающих его лиц. Ввести или отменить этот самый «Апокалипсис» имело право первое лицо компании, а также начальник службы ее безопасности и только по секретному паролю. Тоже мне, задачка для Фимы. После запуска режима он сменил кодовое слово, и заговорщик Гриша оказался наколотым на собственные вилы. Еще раньше я сдал олигарху проказника Толмачева. Мы объехали территорию «сталеваров» с северо-востока и остановились напротив хозяйственного блока. Забор здесь был несколько пониже. Нас уже ждал Геша Садко, присев на радиатор своего «Бьюика». В лихие девяностые эта машина пользовалась доброй славой среди «конкретных пацанов», главным образом благодаря своему багажнику. Он настолько вместителен, что в нем при необходимости можно легко вывезти для приватной беседы всех работников небольшой фирмы. Вместе с охраной. Геша поздоровался со мной за руку и степенно кивнул вышедшему из машины Крупину. – Где? – полюбопытствовал я. – Там он, шнырь бздливый, – указывая пальцем себе за спину, ответил он. – Куда ж ему деться? Геша вырос в славном городе Александрове, известном своими стойкими уголовными традициями и специфическим контингентом. Блатная феня в нем, по отзывам очевидцев, является официально признанным вторым государственным языком после русского, а иногда – вместо. Вот порой и прорывались у него интересные словечки в память о счастливом детстве… – Открывай! – Это мы мигом. Вылазь, босота. – Он извлек за шиворот Пашу. Тот выглядел очень испуганным и немного помятым. – А это кто? – поинтересовался я, углядев торчащую из багажника пару ног в пижонских черных туфлях. – С ним лез, – пояснил Геша. – Напал на меня, приемчики применять начал. Что с ним делать, кстати? – Ты кто, лишенец? – полюбопытствовал я, сдирая клейкую ленту с его рта. – Я? Я, это, в охране. – От парня за километр несло конским потом. – Сколько пообещали? – Пять тысяч… – Вали отсюда, вонючка. – Не успел я освободить этого героя от остатков клейкой ленты, как тот всхрапнул и понесся прочь по дороге, дробно стуча копытами. – Что с Гришкой? – Да ничего особенного. Я его еще вчера к папе отправил. Пусть пока там побудет. – А потом? – Что потом? Жить, по крайней мере, останется. На ренту. Скромную ренту, – добавил он. – Понимаешь, я Борику слово дал. – Тогда все ясно. – А если ясно, наливай, и давай кое-что обсудим. Глава 41 Старенькая, но ухоженная «хрущевка», одна из немногих, еще не угодивших под снос на юго-востоке столицы. Крошечный дворик с несколькими чахлыми деревцами и детской площадкой, теснимой металлическими «ракушками» гаражей. Изнемогающий от навалившегося, подобно снежной лавине, утреннего похмелья, небритый и опухший персонаж на скамеечке у подъезда. Жара. Обливаясь потом, я просочился между гаражами и вошел в подъезд. Тяжело дыша, поднялся на последний этаж, позвонил в дверь (длинный звонок, два коротких, длинный) и терпеливо дождался, когда меня как следует рассмотрят в телескопический глазок. Наконец дверь открылась. – Доброе утро, – вежливо поприветствовал меня паренек самого простецкого вида – Николай, если у меня еще не напрочь отшибло память. Три дня назад в гостевом доме «сталеваров» Юра называл его «Четырнадцатым». – Доброе, – без особой уверенности согласился я. – Проходите. Я вошел в обставленную со спартанской простотой прихожую: старенький холодильник «ЗИЛ-Москва» в углу, вешалка на стене и полка для обуви на полу. – Здравствуйте, – на пороге кухни появилась девушка, почти на голову выше своего напарника, узкобедрая и широкоплечая, очень напоминающая статью многочисленные статуи в парках эпохи моей нежной юности. Для полного сходства не хватало только весла. Хотя в ее заложенной за спину правой руке явно скрывалось кое-что поубойнее. Я молча кивнул, героически преодолевая тупую боль в затылке. – Свои, – успокоил напарницу Коля, и она сразу же вернулась назад, на кухню. – Чай, кофе? – донеслось оттуда. «Пива, если не жалко, – промелькнуло в моей удивительно пустой поутру голове. – Бутылок пять, холодненького. А потом постелите мне на антресолях и забудьте на сутки…» Я вопросительно посмотрел на Колю, он молча указал пальцем на дверь. Я вошел внутрь, даже не подумав постучаться. Коварная девушка Даша сидела в кресле, лениво листая здоровой левой рукой лежащий на коленях глянцевый журнал. Закованная в гипс правая покоилась в широкой медицинской повязке, перекинутой через плечо. – Хреново выглядишь, Стас, – сухо поприветствовала она меня. Хреново выглядишь… Скажите спасибо, что хоть как-то выгляжу после вчерашнего, потому что давеча я умудрился нажраться, как последний тамада на безалкогольной свадьбе. Причем «нажрался» – пожалуй, самое интеллигентное определение. Что же такого случилось вчера? Случилась жуткая пьянка, по сравнению с которой то, что я вытворял днем раньше в компании олигарха Крупина П.Н. (на момент совместного распития – просто Пети), можно считать новогодним утренником в младшей группе детского сада. Начиналось все достаточно пристойно, и куда, спрашивается, подевалась моя бдительность? Забыл, что ли, доказанную многолетним опытом народную мудрость, что большинство тихо и скучно стартующих банкетов плавно и как-то сами по себе перетекают черт знает во что с катанием на люстрах, битьем унитазов, коллективным мордобоем и хоровым пением? Общество с ограниченной ответственностью «Передовые маркетинговые технологии» в полном составе собралось на скромный лечебно-оздоровительный пикник на квартире директора по маркетингу вышеупомянутой организации, господина Котова А.К. Сам хозяин квартиры сдержал данное двумя днями раньше обещание и умудрился почти полностью излечиться от простуды. Как мне позже насплетничали его коллеги, заслуга в этом целиком и полностью принадлежала его же любимой женщине, бизнесвумен Оксане из Сергиева Посада. Получив сигнал SOS от больного (Саня, помнится, орал дурным голосом в трубку, что уже почти умер от воспаления легких), она на несколько дней забросила к чертовой матери весь свой подмосковный бизнес (торговый дом, три магазина, кафе, десяток ларьков и сеть распивочных у вокзала) и нагрянула в Москву. Навела в его берлоге идеальный порядок, доверху забила жратвой холодильник, наготовила всякого и разного. Двое суток она провела у постели пострадавшего от летней простуды, заставляя того по часам принимать лекарства, измеряя температуру и кормя чем-то невообразимо вкусным с ложечки, вернее, учитывая габариты и аппетит того самого больного – из половничка. Выдернула его из лап болезни и опять нырнула с головой в свой бизнес. И случилось чудо. Когда я с точностью наследного принца в шесть вечера заявился к нему с гостинцами на Гарибальди, Саня выглядел вполне здоровым, не сморкался и, насколько я помню (должен же я хоть что-то помнить), почти даже не чихал. Весь коллектив был уже в сборе. Вручив гостинцы – букет цветов Юлии и ящик виски десятилетней выдержки – хозяину дома, я чинно присел за стол к остальным. Мероприятие, направленное на восстановление душевного равновесия и регулирование схода-развала нервной системы после проведенной не самой простой операции, началось. Почему, спросите, мы собрались лечить нервы именно так? А как иначе? Не в заграницах ведь живем. Это у них там, ощутив легкое бренчание нервной системы, сразу же скачут галопом к психиатрам, психоаналитикам и прочим «психам», дабы за свои кровные раскрывать перед ними потоки сознания, рассказывать о наболевшем и делиться возникшими сомнениями. В нашем Отечестве принято тратить деньги более разумно и топить стрессы исключительно в спиртосодержащих напитках. Очень, кстати, помогает. На следующий же день после такой терапии если и возникают мысли, то только о том, как и чем поправить пошатнувшееся здоровье. А уже после его поправки пациент чувствует себя полностью психически восстановившимся и готовым к новым свершениям. Ежели, конечно, не переборщит с количеством «лечебного» материала и неправильно организованное похмелье с неизбежностью торжества справедливости в родном отечестве не перетечет в длительный запой… – Насыпай, – на правах старейшины скомандовал Юра, и веселье началось. Поначалу – чинно и мирно, без особых архитектурных излишеств. Собравшиеся вели себя вполне прилично: в занавески не сморкались, посуду на пол не роняли, о политике не говорили. Краткость тостов с лихвой компенсировалась их содержательностью и быстротой наполнения бокалов. Процесс пошел! В районе десяти ушли Юра с Юлией. Потом молодежь, Леха с Валентином, начали названивать каким-то Вике и Яне и тоже через часок вызвали такси и отчалили. Саня выдал им на дорожку пару бутылок виски, чтобы не скучно было добираться до Южного Бутова в трезвости. Оставшись впятером, мы решили еще ненадолго продолжить веселье и сдвинули стулья поближе.