– Привет, Саня. – Как сам? – Более или менее. – Когда вернешься? – Уже здесь, час как приземлился. Что у вас нового? – Ты был прав, к нашей девушке приезжали гости. Не застали ее и расстроились. – Сильно расстроились? – Можно сказать, смертельно. – Неужели все? – Один до сих пор у нас гостит. Что прикажешь с ним делать? – Завтра загляну после обеда, пообщаюсь. – Почему не с утра? – Не могу, с одиннадцати до часу у меня по плану подвиг. – А перенести нельзя? Уж больно человек тоскует. – Никак. – Тогда пока. – Тебе того же. Завтрашнее посещение дантиста пропустить я не мог, даже при самом горячем желании. Хотя, какого, к черту, дантиста. Давно уже не испытываю зубной боли, потому что у меня просто нет зубов. Имеется в виду, своих. В восемьдесят девятом мне выбили их одни добрые люди в Средней Азии. Все до единого. С тех пор пользуюсь керамическими клыками. Просто Родина-мать в лице нынешнего куратора забила мне на завтра стрелку. И попробовал бы я не прийти. Глава 48 – Вынужден заметить, уважаемый Станислав Александрович, что вы обязаны являться на встречи одетым соответственно, – голос куратора выражал легкое неодобрение, приправленное едва улавливаемым корпоративным презрением менеджера, вынужденного воспитывать подгулявшего сантехника. – Виноват, приму к сведению, – повинно склонив голову, проблеял я, – в следующий раз обязательно приду во фраке, цилиндре и сапогах со шпорами. – Призываю вас отнестись к моим словам с максимальной серьезностью. – Уже отнесся. Слушаю вас как можно внимательно. Тишина. Юный дятел из Центра, надев на личико державную озабоченность, взял паузу, как народный артист Каракалпакии в роли третьего стражника с правого боку. Одетый «соответственно», застегнутый на все пуговицы, с несмываемой печатью государственника на высоком лбу. Куратор, блин! Почтальон Печкин, озабоченный задачей донести до меня мудрые приказы руководства, выслушать мои соображения и тут же о них забыть. Менеджер, тудыть его в капусту! Буратино очкастый! Два года назад покинул службу мой старый куратор, сам в прошлом опер не из последних. С ним можно было посоветоваться, поспорить при случае и даже выпить водки, если уж так приперло. На смену ему прислали вот это чудо в перьях. Важный, блин, как директор вагона-ресторана. За все лезет поболеть душой, ни за что конкретно не отвечает. Любимая фраза: «Я проинформирую руководство, вас известят». – Руководство рассмотрело ваш рапорт с просьбой об увольнении, – важно прочирикал он. Рапорт… Крик души, «Слово о полку Игореве», «Плач Ярославны» в прямом эфире! Я сочинял его целый вечер и прослезился, перечитав. Изношенная нервная система, рыдания по ночам, острые боли под лопаткой, эдипов комплекс, синдром Дауна… Хотел еще упомянуть о регулярных приступах эпилепсии и непроизвольном семяизвержении в общественном транспорте, но решил, что это уже перебор. – И какое решение приняло руководство? – поинтересовался я, спинным мозгом ощущая приближающуюся подлянку. – Руководство считает, что ваш уход со службы в настоящее время нецелесообразен, – важно сообщил он. – Что так? – поинтересовался я. – В нынешней обстановке… Вы вообще газеты читаете? – Только «Спид-инфо». – Не смешно, товарищ полковник, – отчеканил он. – Куда уж печальнее, – согласился я, – излагайте. – Руководство предоставляет вам шестимесячный отпуск для поправки здоровья. Оплачиваемый, – подчеркнул он. Спасибо, Родина! – Оплата будет осуществляться из расчета оклада полковника вооруженных сил Российской Федерации по воинскому званию. Елы-палы, как же это много! Вполне хватит, чтобы, как говорит дочка одного моего приятеля, купить много хлебушка и много водички. Может, еще немного останется на пару-тройку блоков «Примы». Живем! – Но, – тут он поднял палец, – в случае вашего выезда на лечение в страны ближнего или дальнего зарубежья возможна оплата проезда и проживания, – хитро улыбнулся, – в разумных, естественно, пределах. Заявка на получение материальных средств подается за неделю до отъезда. – А Финикова на пенсию отпустили, – наябедничал я. – Насколько мне известно, по факту рапорта полковника Финикова принято точно такое же решение, – отчеканил он. Все более чем ясно. Центр в принципе не возражает, чтобы два больных и не совсем психически адекватных полковника разыскали не поймешь где третьего, бывшего, и устроили ему скромные похороны. Сам он при этом, как всегда, желает оставаться в стороне. Нечто подобное я и ожидал. – Приятно было пообщаться. – Я встал и направился к выходу. – Подождите, я еще должен вас проинструктировать… – Начинайте без меня, – устало бросил я и закрыл за собой дверь. Ну что, господа, карты розданы, козыри объявлены, мухлеж восторженно приветствуется. На одном конце стола Коля, он же Кощей, со всеми своими хитрыми заморочками и чертовским везением, на другом – мы с Греком. Чья возьмет?