Краб отодвинул банан в сторону. – Я тебе что-нибудь нарою. – Спасибо. Дверь снова распахнулась. Краб быстро спрятался. Бен позавидовал его способности исчезать в любое время, когда захочется. – Тебе дать тридцать минут на переваривание? – спросила Фермона. – Ты все испортишь, если тебя прихватит колика. – Я уже готов, – ответил Бен. Фермона запустила руку в нору и вытащила его оттуда без малейшего усилия. Ладонь у нее была толщиной с матрас. Рисунок на пальцах закручивался широкими рубчатыми дугами. Непередаваемое ощущение, когда тебя несет чья-то рука. Бен почувствовал легкость, словно его подхватил сильный ветер. Она поставила его на пол в коридоре и подала ему холщовые шорты. – Надень-ка вот это, – велела она. – Нельзя сражаться, тряся причиндалами из стороны в сторону. – Ладно. А где мне сражаться? – О, в моей гостиной, конечно же. Вот сюда. Она толкала его вперед мимо ряда толстых казематных дверей. Он снова услышал приглушенные крики и стоны. Посередине главного зала Фермоны стояла восьмиугольная клетка, огражденная внутри металлической сеткой. В середине восьмиугольника стоял восьмидесятикилограммовый верзила с мордой ротвейлера на лице, включая собачьи уши. Бен развернулся и попытался выбежать прочь из клетки. Фермона остановила его своими лапищами. Словно ребенка удержала. – Ты меня подставила, – бросил ей Бен. – Это каким же образом? Размерами он примерно с тебя. А его бойцовские навыки, откровенно говоря, довольно примитивные. Конечно, он выиграл последние двадцать боев. Но с точки зрения зрелищности смотреть было особо не на что. Бен слышал, как собакомордый смеется над ним. Угроза вернулась. – Полезай в клетку, – приказала Фермона. – Нет. – Да не будь ты пораженцем. Ты сможешь одолеть этого верзилу. Я в тебя верю. – Ты больная. – Нет, я не больная. – Она указала на собакомордого. – А вот он? Наверняка больной. В том смысле, что какой нормальный человек нацепит на себя вместо лица собачью морду? Наверное, с ним произошло что-то такое, что… просто отняло у него душу, понимаешь? Это же позор, что в мире встречаются такие чудовища. По-моему, ты совершишь по-настоящему благое дело, победив его и дав нам чемпиона, на которого можно любоваться. Ролевую модель. А теперь вытяни руки. Бен повиновался. Фермона подала ему моток эластичной спортивной ленты. – Это тебе для пальцев, – сказала она. – Поможет их защитить. Он обмотал лентой запястья и мягкие части ладоней. Прикрутил указательный палец со средним, а безымянный с мизинцем, как когда-то делал перед футбольными матчами. Он не забыл ни малейших деталей процедуры. Фермона подошла к клетке и распахнула калитку. – Он не бросится, пока я не ударю в колокол, – пояснила она. – Проигрывает первый мертвец. Бен вошел в клетку, и она закрыла за ним калитку. Теперь спасения нет. Он попытался обуздать страх, но тот уже поедал его тело и душу. Он увидел, как Краб пробрался из коридора и затрусил вдоль стены зала. Больше его никто не заметил. Фермона подошла к своей куче и взяла в руки колокол размером с «Колокол свободы». Звон раздался такой, что со стен посыпались кусочки известняка. Сосредоточься. – Вперед! – крикнула она. Собакомордый ринулся на Бена, а тот даже в беге назад сумел увернуться и отскочил к другому краю восьмиугольника. Собакомордый почти не говорил. Он лишь рычал, стонал и жутко смеялся, как великан-людоед. Бен ускользнул от его натиска еще два, потом три раза. – Давай же! – крикнула Фермона. – Ты только от него уворачиваешься, и все! – Я думаю! – заорал Бен. – Врежь ему, пока думаешь. Собакомордый снова рванулся на Бена, но тот на этот раз бросился на четвереньки и ринулся маньяку в ноги, подсек его и заблокировал. Потом он запрыгнул на собакомордого и вцепился руками ему в глотку. – Вот так! – проревела Фермона набитым орехами ртом. – Ничего себе, как ты дерешься! Бен в последний раз дрался, когда разозленный тип в аэропорту врезал ему по лицу, если то столкновение можно было назвать дракой. Он забыл, как это противно и гадко. Однажды в школе он ввязался в потасовку, и ему захотелось, чтобы она закончилась, не успели противники обменяться парой ударов. Тогда поединок выдался неравным. И изматывающим. Драки и войны отбирают больше всего сил. Бен изо всех сил вцепился собакомордому в глотку и принялся орать на него, словно под ним был таракан, которого он пытался уничтожить. – Ненавижу тебя, мразь! – ревел Бен. – Сдохни, гнида! СДОХНИ! Но собакомордый схватил Бена за правую руку и выгнул назад указательный палец. Как только Бену пришлось ослабить хватку, собакомордый стал действовать стремительно: выскользнув из-под Бена и обвившись вокруг него, он встал и плотно прижал руку Бена к груди, взяв его в захват на ключ. Потом надавил Бену на локоть, и тот почувствовал хруст – кость вот-вот сломается, разорвав нервы и сухожилия. Бен развернулся к убийце и со всей силы свободной рукой врезал тому по лицу, всадив пальцы в глаза собакомордому, словно захватывал мяч для боулинга. Он попытался сорвать с него собачью маску, но безуспешно. То ли она была приклеена, то ли это и было лицо убийцы. Все глубже погружая пальцы, Бен прижимал собакомордого и колотил его головой о железную сетку, словно пытаясь протолкнуть ее сквозь прутья решетки. Собакомордый резко наступил Бену на ногу, потом развернулся и швырнул его на землю, запрыгнув сверху и взревев от полученного преимущества. Он схватил Бена за запястья и прижал их к земле, словно изготовившись свежевать противника. Тут он рассмеялся. – Я ждал этого с того дня… Вспомнив еще один прием, которому Тереза научила его в захудалом спортзале, Бен подтянул колени к груди и подбросил собакомордого в воздух, потом швырнул на бок и изо всех сил врезал ему в морду правой, рассекая отцовским кольцом глубокую рану прямо у того над глазом, что почти ослепило противника. Собакомордый дико завопил. Бен стремительно прижал глотку убийцы левым предплечьем и выдавил ему второй глаз смертоносным кольцом. Истекавший кровью собакомордый сопротивлялся и дергался, пока Бен пытался как можно сильнее прижать его к земле. На это ему не хватало рук. Ему бы сейчас четыре руки. Или шесть. Но конец схватки уже близился. Сопротивление противника слабело с каждой секундой. Бен видел, как жизнь угасает в глазах собакомордого. В конце концов тот совсем перестал шевелиться. Но Бен все же не отступал. Он напирал так, что мог бы оторвать собакомордому голову. – Хватит, – приказала Фермона. Бен в изнеможении скатился с противника. – Все кончено, – продолжила она. Она потянулась к клетке, подняла с пола бессильно обмякшее тело собакомордого и аккуратно откусила ему голову. Прожевывая ее, Фермона швырнула тело в бурлящую пряную похлебку. Бен взвыл от ужаса. – Волос слишком много, – заметила Фермона, ковыряясь в зубах. – Вот ведь морока брить вас перед употреблением. Заметив, что Бен все еще не может прийти в себя, она опустилась на колени рядом с клеткой и погладила его по голове указательным пальцем. – Ты раньше кого-нибудь убивал? – Нет, – всхлипнул он. Это было правдой. Он никогда никого не убивал. Он и помыслить об этом не смел. Подобное деяние ему до сего дня не предназначалось. Больше заповедей для нарушения у него не оставалось. – Ты храбро сражался, – заявила Фермона. – Из тебя выходит настоящий чемпион. – Зачем ты все это делаешь? – спросил Бен. – Потому что это потрясающе. Ты разве не чувствуешь прилив жизненных сил? У меня для тебя еще один сюрприз. – Нет, пожалуйста, не надо… – Я знаю, что сказала, будто у тебя есть выбор, но на самом деле его у тебя нет. Ты прямо сейчас сразишься с пятью карликами. – Что?! Она щелкнула пальцами, и появились пять человек чуть меньше метра ростом каждый. Они ринулись в восьмиугольник и облепили Бена, кусая его за ноги, выкручивая ему руки и вырывая уши, набросившись на него, словно стая псов. Он попытался стряхнуть их, но они оказались мускулистыми и сильными карликами. Бен слышал, как они вслух обсуждали, где еще нужно врезать и рвануть: «Эй, вот на это плечо надо бы еще поднажать». Все-таки правильно он поступил, выбрав поединок один ни один. Бен быстро слабел под натиском карликов, как вдруг в клетку проник Краб и незаметно проскользнул сквозь шевелящуюся массу кряжистых рук и ног. Он заполз Бену на живот и бросил ему на грудь кожаный мешочек. Бен моментально высвободил руки и открыл его. Внутри он увидел три твердых семечка. Бен наугад схватил одно из них и тотчас же швырнул его оземь, всеми фибрами души надеясь, что появится не волк. Но у него в руке оказался пистолет. О-о-о-о, пистолет. Прекраснейший и чудеснейший пистолет из всех, который хочется взять в руки. Господи, благослови пистолеты. Он никогда ни во что так быстро не влюблялся, как в этот пистолет. Бен поднял его и выстрелил в воздух. Карлики тотчас посыпались с него и попятились прочь. Бен стоял, зажав пистолет в руке. Дверь в восьмиугольник по-прежнему оставалась распахнутой настежь. – Пошли вон, – приказал он карликам, и те с готовностью повиновались, выстроившись гуськом и выбежав прямиком в массивный каменный коридор. Он вышел из клетки и направил дуло на Фермону. – И что ты с этим станешь делать? – спросила она. – Ничего, – ответил Бен. – Я не хочу тебя убивать. Не хочу снова ощутить то, что ощутил совсем недавно. – Из этой игрушки меня все равно не убить. – А по-моему, можно. Кажется мне, что ты блефуешь. Я не очень много знаю об оружии, но мне известно, что крохотные пульки оставляют большие- большие дырки. Она промолчала. Бен мог поклясться, что она вот-вот расплывется в улыбке. – Я хочу, чтобы ты здесь всех отпустила на волю, – сказал он ей. – Людей в каземате, карликов, всех. – Карлики никуда не пойдут, – возразила она. – Я даже не держу их в норе. На задах у них есть свое помещение для игр. Не знаю, что уж они там делают, да и знать не желаю. – Ладно. Тогда освободи всех остальных. – С чего бы это вдруг? Бен взвел курок и широко осклабился. Краб заполз ему на левое плечо, словно верный попугай. – Да потому, что это потрясающе, – ответил ей Бен. – А ты, по-моему, будешь просто велико- лепна.