Дверь за Беном захлопнулась, и он оказался в сарае, обшитом листами алюминия. Снаружи доносилось какое-то стрекотание или жужжание. Двустворчатые двери сарая оказались незапертыми и слегка приоткрытыми. Он настежь распахнул их и вышел на тропинку у подножия небольшой горы в массиве Поконо. У сарая был припаркован белый пикап. Чуть поодаль работали двое крепких мужчин, распиливая бензопилой упавший тополь. Когда из приоткрытых дверей показался Бен, они повернулись и пристально уставились на него. Лица у них были человеческие. Без малейшей угрозы. Из-за сарая выбежал добродушный ротвейлер и лизнул Бену руку. Один из мужчин снял защитные наушники. – Эй, парень, – обратился он к Бену. – Ты что, заблудился? Бен промолчал. – Ты из гостиницы? Можем тебя подвезти. – Нет-нет, спасибо, сэр. Я сам. Он осторожно зашагал прочь от сарая, мимо широко распахнутых ворот с железной щеколдой, а потом пустился наутек. Окрыленный. Жизнерадостный. Вскоре он добежал до развилки, где росли два дерева с расщепленными стволами. Я узнаю эти деревья! Он побежал по тропинке обратно в гору, к поляне с круглым кострищем и скамейками из распиленных толстых древесных стволов. Узнаю эти скамейки! Он побежал по кромке гребня холма и заметил стоявшие через каждые сто метров маркеры. И скворечники тоже: изящные небольшие скворечники с крышами из дранки. Узнаю эти скворечники! Он поглядел вниз с холма и увидел конгломерат больших помпезных домов, таких огромных, что в каждом из них могли поселиться один-два великана. – Привет особнячкам богатеньких, чтоб вас там! Он заметил гостиницу. Ту самую запущенную, почти пустую провинциальную гостиницу, из которой вышел прогуляться. Он подбежал к главному входу и увидел свою машину именно на том месте, где он ее припарковал. В вестибюле маленькая девочка в просторной ночной рубашке с оборками босиком танцевала вокруг столика с сувенирами, печеньем в форме кленовых листьев и запредельно дорогими безделушками. Она с размаху врезалась в Бена. К ней тут же подбежала мать и принялась ей выговаривать: – Может, ты все-таки вернешься в номер и оденешься? Если ты не поторопишься, нам не удается попасть в музей в Страудберге! – Она повернулась к Бену. – Бога ради, извините. – Ничего страшного, – ответил он с теплой улыбкой. – У меня самого трое. – Боже правый! Трое? – Да, и это все объясняет. Бен взбежал по ступенькам и промчался по узкому коридору к своему страшноватому номеру. Он вытащил ключ и открыл дверь. В номере все оставалось на тех же местах, как когда он уходил… Разве что теперь на прикроватной тумбочке лежал его телефон. С целым дисплеем. Полностью заряженный. Он схватил аппарат и позвонил Терезе. – Алло? – произнесла она. От звуков ее голоса он словно лишился дара речи – Алло? – Это ты. – Бен? – Это действительно ты. – У тебя все нормально, Бен? Ни единого слова. – Все в порядке. На самом деле ужин у меня отменился. Я собираюсь ехать домой. Прямо сейчас. – Тебя послали в такую даль, и все впустую? – Зато мне удалось насладиться здешними дивными пейзажами. – Дети будут очень рады тебя увидеть. Как по-твоему, ты успеешь домой к ужину? Я готовлю крокеты из крабов. – … – Бен? – Знаешь, я, наверное, поужинаю где-нибудь по дороге. На мою долю особо не старайся. – Ты уверен, что не хочешь там остаться? Одну ночь поспать спокойно? – Нет-нет, я еду. – Хорошо. Тогда до встречи. Люблю тебя! – Я тебя тоже. Он сбросил вызов, ни словом не обмолвившись о тропе. Дальше станет все легче и легче, дружище. Каждому требуется иметь в себе что-то такое, чего больше ни у кого нет. Он отправил партнеру текстовое сообщение, написав, что внезапно заболел и не сможет присутствовать на деловой встрече. Затем быстро собрал чемодан, даже не удосужившись принять душ или переодеться. За стойкой портье никого не оказалось. Бен медленно спустился по лестнице, грохоча по ступеням чемоданом на колесиках, и постучал по стойке. Из конторки вышла бесцветная старушка. – Мне нужно съехать, – сказал он ей и положил на стойку ключ от номера. – Но ведь вы только что вселились. – Странно, да? А вот теперь мне надо выселиться. Она выглядела чрезвычайно недовольной кем-то, кому больше нечем заняться. Господи, благослови ее дебильную душу. – Но мне все же придется взять с вас плату за номер. – Прекрасно. Мне все равно. Пришлите мне счет по электронной почте. – По электронной почте? – Ладно, неважно. Бен миновал маленькую девочку, продолжавшую танцевать в ночной рубашке, и вышел на автостоянку. Запрыгнув в свою машину, он рванул ее с места, словно это был грузовичок. По пути домой он попал в плотное движение. Конечно же, плотное. Режиссер-Постановщик, наверное, хотел ткнуть его лицом в тот факт, что Младший Бен предпочел вернуться в реальный мир со всем его сомнительным великолепием. Но Бена этот факт не смущал и не раздражал. Он не превышал скорость, не давил на клаксон, никого не подрезал, как последний урод, не играл с телефоном. Он оказался единственным невозмутимым водителем на всю Америку. Я еду, Тереза. Где-то на полпути по пятнадцатому шоссе он заметил указатель съезда на ЦИСКО. Бен на несколько секунд притормозил, чтобы убедиться, что верно прочитал дорожный знак. Еще километров через двадцать он увидел съезд на ФЕРМОНУ. – ХА! Дороги расчистились. На этот раз никаких оленей. Он попал на участок дороги, где еще не успели заделать ухабы, и машина затряслась по ним в такт с его бешено колотившимся сердцем. Часы показывали почти восемь вечера, когда Бен наконец свернул на Крокус-драйв, в свой старый район: бегущий вдоль улицы ручеек, небольшая игровая площадка на пригорке, обычно кишевшая пчелами, таблички на телефонных столбах, уведомляющие о последнем сроке уборки опавших листьев. Он проехал пригорок и остановился напротив нуждавшегося в ремонте дома из белого кирпича с разбитой подъездной дорожкой и подпорной стеной. В темноте он разглядел лежавшую на боку в саду пластиковую горку в виде замка. Дети любили опрокидывать ее куда больше, чем по ней съезжать. Бен припарковался на улице, и тут настежь распахнулась красная входная дверь, на дорожку выбежали трое его детей, крича во все горло. Флора обнимала плюшевую лисичку. Руди держал в руках игрушечный поезд. Питер был, как всегда, в пижаме. – Привет, пап! – Ты нам что-нибудь привез? – А конфеты привез? Они буквально облепили его ноги, и он нагнулся, чтобы всхлипнуть, вдохнуть запах детских волос и поцеловать малышей. Он заметил, что у Питера мокрая пижама. – Ты опять баловался с раковиной? – спросил он сына. – Да, пап. – Ну, это ничего. Мы сейчас поменяем тебе пижамные штанишки. Тут он поднял глаза и увидел, как из застеклен- ной двери вышла его жена в джинсах и футболке с длинными рукавами. Она легонько помахала ему рукой. – Привет. – Привет. Сердце у него как будто оборвалось. Она улыбнулась и подошла поближе, и тут Бен наконец расплакался, зажав рот рукой. Сдерживаться он больше не мог. Глаза у него покраснели, как свекла. Когда Тереза оказалась рядом, она разглядела в свете уличного фонаря его усталые глаза. В муже что-то переменилось. Словно потухло. Она остановилась в полу- метре от него, пока дети окружали отца плотным кольцом. – Бен, все нормально? – Отлично. Все просто замечательно.