Демарко остановился; кровь бросилась ему в лицо, отчего заболели глаза. Затем он повернулся и улыбнулся. – Осталось и то, и другое. Единственная разница в том, что теперь все это дополняет диплом магистра по психологии и общий рейтинг 96 процентов в использовании пистолета, дробовика, слезоточивого газа и трех видов боевых искусств. Продавец моргнул: – Я слышал, что она пошла куда-то в органы. – За всю мою историю она – единственная женщина-кадет, которая «сделала» 205-килограммового мужчину, используя только удушающий захват. Через три секунды он уже стоял на коленях. – Я думал, что эти удушающие захваты запретили. – Но не боковой сосудистый захват шеи. Перекрывает весь доступ крови к мозгу. Вырубает вот так, – сказал Демарко, щелкнув пальцами. Заметив выражение лица продавца, Демарко подошел ближе, затем наклонился вперед и заговорил мягче: – Конечно, если человек действительно этого заслуживает, мы можем удерживать его столько, сколько понадобится. Однако вычислить, сколько именно мозговых клеток надо убить, очень даже непросто. Мы с Джейми любим ошибаться в чуть большую сторону, понимаете? Зачем выпускать их обратно на улицу, когда лишних десять секунд давления могут заставить их пускать слюни в суп всю оставшуюся жизнь? Кадык продавца дрогнул, когда он тяжело сглотнул. – Кстати, – продолжил Демарко, – я так и не услышал вашего имени. – Ричи, – сказал продавец и отвернулся на несколько секунд. – Эти татуировки у вас из тюрьмы? – Из местной тюрьмы. Я долго никогда не сидел. Ничего серьезного, просто… всякая подростковая хрень. – Все, что мы делаем, серьезно, дружище. Ричи кивнул и потер свою руку. – Понял. Я все понял. Глава двадцать первая Припарковав фургон, Демарко не спеша направился к дому на Джексон-Роуд. Он надеялся, что у него будет еще год или около того, чтобы подготовиться к встрече со всей семьей Джейми. Мать, три брата, столько тетушек, дядюшек и двоюродных братьев, что даже она сама с трудом их всех помнила. От одной только мысли об этой удушающей толпе людей, бросающих на него фирменный мэтсоновский взгляд, тяжелели ноги. Больше десяти лет он жил один. Он уже почти одичал, когда встретил Томаса Хьюстона. Недолгая дружба положила начало каким-то алхимическим изменениям в нем, а затем объятия Джейми оживили эти изменения, сделав их почти необратимыми. Труднее всего было отбросить свой солдатский стоицизм при посторонних. Он хотел избавиться от этого, действительно хотел быть открытым, беззаботным и полным жизнерадостности. Но как стать тем, кем он никогда не был? И вот он медленно шагал и любовался широкими чистыми улицами Абердина. Аккуратными дворами и домами. Яркой зеленью, розовыми и желтыми тонами ухоженного ландшафта, все это благоухало цветочной пряностью лета. За пять минут он увидел больше бабочек, чем за все лето в Пенсильвании. И обнаружил, что улыбается. Чувствует себя как-то легче. И подумал, если все эти бабочки могут меняться, то почему он не может? Бабушкино крыльцо проглядывалось сквозь листву березы. Внезапно он снова стал тучным, потным и небритым после долгой дороги, с тяжестью в желудке от еды на заправках, которой они питались с тех пор, как узнали о смерти бабушки. К тому времени, когда он свернул на тротуар и направился к крыльцу, семь пар глаз были устремлены на него, и все разговоры смолкли. – Всем привет, – сказал Демарко, поднимаясь по четырем широким ступенькам. – Уже припарковал свой корабль? – спросил улыбающийся парень. Он был высоким и стройным, а его короткостриженые волосы – скорее оранжевыми, чем рыжими. – Райан Демарко, – он протянул свою руку. – А ты, наверное, Каллен, да? Брат номер три? – Я предпочитаю называть себя «братом номер один», – сказал Каллен и пожал руку Демарко. – Самый молодой брат, но самый лучший. – Ага, лучший по вранью, – заметил другой мужчина, немного ниже и чуть менее оранжевый, чем его брат. Рука Демарко только-только высвободилась, когда ее снова схватили. – Брайан. А ты тот мужик, который трахает нашу сестру? – Ну… – замялся Демарко и покраснел. Брайан рассмеялся и хлопнул Демарко по плечу: – Главное, чтобы она была счастлива. – А вот если нет, тогда стоит начать опасаться, – сказал ему Каллен. Тогда все засмеялись, и Демарко пожал еще пять рук, в другой появилось холодное пиво, а на лице – смущенная улыбка, пока над ним беспрестанно подшучивали. – Джейми сказала, что ты жил в пещере, пока не появилась она. – Это правда, Райан? И вообще, откуда итальянская фамилия? Райан – шотландское имя. Ты какой-то инопланетный гибрид? Если ты питаешься лазаньей, то уйдешь домой голодным. – Вообще-то, – сказал один кузен, – там где-то была лазанья. – Сделанная из хаггиса, конечно. – Мы все делаем из хаггиса. Даже пиво, которое ты пьешь. – Ты же знаешь, что такое хаггис, Райан? – Не совсем, – ответил Демарко. – Ну, это внутренности овцы. Перемолотые легкие, печень и сердце, смешанные с овсянкой и засунутые обратно в желудок. Пошли в дом, мы тебе положим немного. От выражения лица Демарко все смеялись чуть ли не до слез. Наконец, Каллен взял его под руку: – Пошли, помогу тебе найти Джейми в этом дурдоме. Глава двадцать вторая Для Демарко это был длинный день. Он познакомился еще с двадцатью людьми, даже с детьми. Его расцеловала и завалила вопросами мама Джейми – все еще красавица, хоть ей почти шестьдесят, а также куча тетушек. Кажется, он пожал руку каждому мужчине. Каждая женщина в семье Мэтсонов была похожа на сестру Кэтрин Хепберн, в то время как мужчины варьировались от пухлых до толстых и неуклюжих, от лысых до каштаново- и оранжевоволосых. Среди мужчин заметно недоставало отца Джейми и ее старшего брата, Галена. Отец Джейми, уже четыре года как покойный, был адвокатом в маленьком городке и умер в шестьдесят шесть лет от застойной сердечной недостаточности, вызванной незамеченным пролапсом митрального клапана. Гален же был анестезиологом и проживал в Сиэтле. Оба мужчины присутствовали только на фотографиях, оба высокие, стройные и длинноногие, носы чуть острее, чем у Джейми, глаза чуть темнее, улыбки менее непринужденные, а лица менее открытые. – Мне жаль, что Гален с вами не познакомится, – сказала Демарко мать Джейми, Недра. – Работа, понимаете. Он не смог отпроситься. – Конечно, – ответил Демарко, но не мог не заметить, как дрогнул ее взгляд, когда она говорила об отговорках сына. – Мы нечасто видим его в последнее время, – добавила она. – Она отнимает очень много времени, – предположил Демарко, – работа медика. – Да, так и есть. И все же, было бы неплохо. Они с Джейми были особенно близки. Она вам говорила? – Да, я от нее узнал немного о вашей семье. Я знаю, что она обожает всех вас. – Такая она, наша Джейми, – сказала ему Недра. – Но с Галеном она была ближе всех. Он так хорошо о ней заботился. Ну, знаете, защищал ее от остальных мальчишек. Они так ее мучили. – Брайан с Калленом? – Боже, это было ужасно. Они нещадно ее дразнили. Но только если Галена не было рядом. Он всегда это прекращал. Мне правда очень хочется, чтобы он с вами познакомился. – Как-нибудь, – ответил Демарко. – А у вас что в семье? – спросила Недра. – Джейми говорила, вы разведены? Демарко не хотел ей врать, поэтому просто улыбнулся. Около пяти вечера начали приходить соседи с горячими кастрюлями и дымящимися сковородками в фольге – еще больше еды, которую уже некуда было ставить на заваленных столах. Опять и опять он знакомился со все новыми людьми, многие из которых просто сливались в его памяти друг с другом в тот момент, когда отворачивались. Единственным исключением стала маленькая седовласая женщина с пронзительными серыми глазами. Она пристально смотрела на него не только во время короткого знакомства, но и каждый раз, когда он оказывался в поле ее зрения. Когда у него появилась возможность, он рассказал о ней Джейми. – Та, что стоит спиной к дверному косяку, – сказал он. – Она все время смотрит на меня. Она что, твоя чокнутая двоюродная бабушка или типа того? – Почти, – ответила Джейми. – Но она не родственница. И она экстрасенс, а не чокнутая. Раньше работала в библиотеке. Если хочешь, она разложит тебе карты Таро. – Можно мне уйти? – спросил он. – Не груби.