– Потому что это лишь очередное дело в бесконечной веренице таких же дел. Ну и что, если мы засадим еще одного злодея за решетку? Там таких еще тысячи. И всегда будет. Она нагнулась к нему через подлокотник и обняла его за шею. – Предобеденная депрессия, – сказала она. – Тебя вылечат маленький чизбургер и большой салат. – Шоколадный коктейль тоже не помешает. – Я уверена, что видела «Стейк-н-Шейк» прямо перед поворотом на 24-е шоссе. – Иногда ты говоришь такие сексуальные вещи, – повернулся он к ней и поцеловал ее ладонь. Они ехали на север, держась за руки, их пальцы были переплетены. Она задумалась, ездил ли он вот так, когда был женат на Ларейн. Вообще-то, он до сих пор на ней женат. Он не носил кольцо, но они все еще женаты. «Тебя это беспокоит? – спросила она себя. – Пока что не очень. Но скоро может начать». Сначала ей нужно было вернуть его в здоровое состояние. Чтобы он больше не думал о плохом. Он и ее делал здоровее. Из-за него она хотела чего-то нормального. Того, что раньше ей никогда не хотелось. Возможно, для детей она была уже слишком стара, но сколько сегодня это «слишком стара»? И что значил тот факт, что она наконец-то жаждет нормальных отношений, которые не будут осуждать все на свете? Когда она была с ним, то редко думала о другом. Она удивилась своему разговору с Аароном Генри. Удивилась закипающему внутри нее гневу. Удивилась тому удовольствию, которое она получила от его унизительного стыда. Удивилась тому, как сильно ей хотелось, чтобы Макгинти отшатнулся от нее в страхе и унижении. Небо постепенно темнело. На западе беззвучно всплыла паутина молний. Она проверила дорогу. – «Стейк-н-Шейк» будет справа от тебя, – сказала она, стараясь говорить как можно спокойнее. – Но недостаточно близко, – ответил Демарко. Она сжала его руку и хотела заплакать. Глава сорок девятая Джейми училась в седьмом классе, и уже тогда была выше всех мальчиков, когда девочка на другой стороне улицы заинтересовалась ею. Обычно Джейми шла за девушкой, когда они выходили из автобуса после школы. Мэри-Кайл было пятнадцать – натуральная блондинка, стройная, красивая и популярная, она всегда шла с двумя старшеклассниками, а Джейми была в пяти ярдах позади – руки слишком длинные, ноги слишком большие, грудь слишком маленькая. Эм-Кей была той, кем Джейми хотела бы вырасти. Эта самоуверенная походка. Эта плавность и грация. Откуда бралась такая уверенность? Джейми тоже была уверена в себе, но не на людях. На самом деле, только в собственной комнате ощущала она огромную уверенность. При других она лишь смотрела в пол. А как-то однажды Эм-Кей отстала от мальчиков, провожавших ее домой со школы, шикнула на их жалобы и велела им идти дальше. С беспечным «Привет» она зашагала с младшей девочкой, сердце Джейми затрепетало, как испуганный кролик. – У тебя такие красивые волосы, – сказала Эм-Кей и взяла пальцами локон. – Они прямо отражают солнце. Тебе так повезло, что ты не похожа на толпу. Джейми покраснела, ее бледная кожа пылала. – Обычно мне не нравятся рыжие волосы, – продолжала Эм-Кей, – но твоим я так завидую. Все, что тогда могла придумать Джейми, было: «Спасибо». – Ты их когда-нибудь завивала? – спросила Эм-Кей. – Если захочешь зайти ко мне, то я могу их накрутить. Посмотришь, понравится ли тебе. И в течение следующих трех лет они встречались раз в неделю или чаще. Как и у Джейми, у Эм-Кей не было сестер, только брат, который уже учился в колледже. Они делали друг другу маникюр и укладывали волосы, а Эм-Кей рассказывала веселые истории о том, какие странные в старшей школе учителя и какие противные и тщеславные там мальчики. Она отвела Джейми в “Victoria’s Secret”, и там они чуть не умерли от смеха, примеряя цветные трусы и лифчики. Каждое прикосновение пальцев Эм-Кей заставляло Джейми дрожать и краснеть. И когда Эм-Кей научила ее, используя руку Джейми, как делать идеальный минет («Жизнь намного легче, если ты знаешь, как это делать», – сказала она), Джейми почувствовала нарастающий трепет между ног. Порыв, который сначала ее напугал, заставил еще неделю беспокоиться, что там случилось что-то плохое. Но когда они встретились в следующий раз, Эм-Кей спросила: «Ты знаешь, как довести себя до оргазма?» А потом сказала ей, где нужно себя трогать («Это тоже должна знать каждая девушка»). Чтобы попрактиковаться, они сели на кровать и трогали друг друга, «Потому что это тоже делает жизнь намного лучше, особенно когда никто не звонит». И так и было. Проще, лучше, ярче и так многообещающе. До тех пор, пока Джейми почти не исполнилось шестнадцать и парень Эм-Кей не разбил свою машину по дороге с выпускного. Король и королева умерли по прибытии, а придворная принцесса проснулась от визга сирен в 03:00 и так и не уснула, когда полицейская машина въехала в соседний дом. Тогда она слишком онемела, чтобы дышать, чувствовала себя слишком плохо, чтобы поесть или пойти в школу. Целыми днями она тупо лежала в постели, всхлипывая, пока снова не начинала рыдать, ее тело не превращалось в слишком длинную доску, а каждая мысль – в щепку. Два или три раза в неделю она звонила своему брату Галену, шептала ему, спрятав голову под одеяло, умоляла вернуться домой. У нее не было ни аппетита, ни интереса к школе. По настоянию отца она восемь недель провела на терапии, но так никому и не сказала, почему гниет изнутри. Только когда она разговаривала с Галеном или думала об Эм-Кей и касалась себя, то снова чувствовала дрожь жизни, но лишь мимолетно, а затем она снова умирала, задыхаясь от отчаяния. В соседнем доме стало тихо, как в могиле. Мать Эм-Кей переехала, и Джейми снова заплакала, будто мать была своеобразным силуэтом Эм-Кей, ее остатком, тенью. «Почему ей надо уезжать?» – спросила Джейми, и ее мама сказала ей: «Горе – оно такое, милая. Иногда оно заставляет людей погружаться глубоко в себя. Иногда так глубоко, что они уже никогда не возвращаются». Джейми становилось лучше, когда она пробиралась в комнату Эм-Кей, когда отец уходил на работу. Она знала, где хранился ключ, знала, когда уходил отец. В спальне Эм-Кей она писала маленькие записки и прятала их под подушку, в ботинок в шкафу, в книгу на полке. Все в комнате осталось прежним. «Я скучаю по тебе», – писала Джейми. «Жизнь – отстой», «Пожалуйста, вернись». Она лежала на кровати Эм-Кей и касалась губами своей руки там, где были губы Эм-Кей. Она вдыхала запах Эм-Кей, который в этой комнате царил повсюду. Джейми перестала ходить к психотерапевту. Единственной нужной для нее терапией была комната Эм-Кей. Последний раз она была в комнате Эм-Кей в пятницу в марте. Отец Эм-Кей пришел с работы рано. Джейми, дрожа, спряталась в шкафу и полностью погрузилась в запах Эм-Кей, пока не услышала шум льющегося душа. Затем она выскользнула из комнаты и прокралась по коридору. Но вместо того, чтобы сбежать, она остановилась перед спальней хозяина, сама не зная почему. Может быть, она хотела снова увидеть отца Эм-Кей, поближе, а не печально махать ему через двор. Он всегда был так добр к ней, они все были так добры, но мать ушла, Эм-Кей ушла, и остался только отец. Она услышала, как он вышел из ванной и с тяжелым вздохом лег на кровать. Какое-то время все было тихо, а потом послышались тихие звуки. Никаких слов, только прерывистые тихие стоны. Она выглянула из-за дверного проема и увидела его голым на кровати с зажмуренными глазами и сжатым ртом. Она смотрела, как он дрочит, и чувствовала одновременно грусть и возбуждение. «Что он сейчас чувствует?» – подумала она, а потом он положил полотенце на живот, его рука ускорилась, и он поднял голову, и смотрел, как кончает на полотенце, а она смотрела, как он смотрит на себя, и представляла, что подходит к нему, подползает ближе и говорит: «Мне так жаль. Так жаль». Но затем он сложил полотенце пополам, вытер свой пенис, потом снова сложил полотенце и бросил его на пол. Он перекатился на бок и повернулся лицом к ванной. Только когда он заплакал, она пошла к нему – бесшумно проскользнула и прислонилась к изножью кровати, так что он испуганно и пристыженно посмотрел на нее, а она сказала «Ш-ш-ш» и положила руку ему на лодыжку. Издав эти тихие звуки, она опустилась на кровать, сбросила ботинки и растянулась рядом с ним, прижавшись своим горем и своим телом к его. Глава пятидесятая Пока Демарко ждал их заказ и наблюдал с диванчика, как дождь серой стеной с громом и молниями извергался на дальнем краю парковки, а затем подходил все ближе и ближе, пока, наконец, не ударил с силой по стеклу, заставляя его чувствовать себя какой-то рыбой из «Мира Бизарро» в сухом аквариуме, Джейми прислонилась к кабинке в туалете, прижимая к уху телефон. – Я знаю, что ему это пойдет на пользу, – говорила она своему командиру. – Я это знаю. Он уже почти вернулся к себе прежнему. – Прежний он был занозой в заднице, – заметил Боуэн. – Ну, ты хочешь такого или тихого, угрюмого парня с хронической депрессией? – Я могу выбирать только из этого? – Ему это нужно, – продолжила Джейми. – Нужно снова почувствовать себя полезным. Нужно почувствовать, что он делает добро. И так и есть. Так и будет. Он этого никогда не скажет, но я знаю, что ему нравится снова работать над делом. Мы уже едем проводить третий допрос за день. – Тогда ладно, – согласился Боуэн. – Но я не хочу, чтобы какой-нибудь взбешенный шериф из Кентукки или, боже упаси, комиссар полиции штата Кентукки намылил мне загривок из-за моего вольного сержанта. Так что ты там держи его на правильном пути. – Кстати, об этом, – сказала Джейми. – Я правда чувствую себя некомфортно в том положении, в которое ты меня поставил. – И что же это за положение? – Твоего шпиона! – заявила ему она. – Ты не можешь на время перестать мне платить? Знаешь, что я чувствую, когда получаю зарплату за то, что являюсь твоим информатором? – Не думай так об этом. Ты сейчас тратишь свои отгулы. – Я – твой доносчик. Твой стукач. Твоя крыса. И я не собираюсь больше ими быть. – У нас есть соглашение, рядовой, и я… – С меня хватит! – сказала она. – Официально я в отпуске. Я с тобой поговорю, когда мы вернемся. Если вернемся. Она нажала на отбой до того, как он успел сказать что-то еще. Затем стояла там и дрожала, пока ждала, когда телефон снова завибрирует. Но этого не произошло. Она несколько раз глубоко вдохнула. Проверила свое отражение. Нацепила улыбочку и вышла, чтобы присоединиться к Демарко. Глава пятьдесят первая Баптистская церковь Воскресения на Линкольн-авеню в Эвансвилле представляла собой огромное строение из стекла и искусственного камня. Демарко сразу подумал о верхней части геодезического купола[5]. Из зазубренной вершины купола высился трехъярусный шпиль. Одна только парковка занимала большую часть квартала. К счастью, в шестнадцать тридцать на парковке у главного входа стояли только восемь машин. Все – последние модели «Кадиллак» и «БМВ». Их гладкие, блестящие отражения в широких тонированных стеклопанелях делали церковь похожей, как подумалось Демарко, на дорогущий автосалон. Стоявший в дверях охранник вздрогнул при виде значка Демарко и оружия в кобуре. Он попросил Демарко и рядовую Мэтсон подождать, исчез за освещенной ротондой и завернул за угол. Через три минуты он вернулся и повел их по тускло освещенному коридору к двери, на которой золотыми буквами было выведено: «Преподобный Эли Ройс». Он открыл дверь без стука, впустил Демарко и Мэтсон, затем снова закрыл дверь и вышел. Шестидесятишестилетний Эли Ройс сидел в глубине комнаты на вращающемся кресле из красного бархата и черной кожи за внушительным трехгранным письменным столом из толстого красного дерева, окрашенного в черный цвет. Справа от него выстроился ряд тонированных окон от пола до потолка. Три серьезных, словно на стероидах, афроамериканца в одинаковых костюмах сливового цвета стояли у трех одинаковых стен бледно-желтого цвета. Две сногсшибательные девушки, обе не старше тридцати, на шпильках и в ярких цветастых платьях, сидели на шезлонгах напротив стеклянных панелей, скрестив длинные ноги в коленях, их ярко накрашенные пальцы ритмично покачивались. На Ройсе был черный костюм в тонкую полоску и лимонно-желтый галстук. Из-за плеч пальто он выглядел на четыре фута шире. Он снял очки в черной оправе и повесил их на шею на украшенной бриллиантами цепочке. – Так вы говорите, что из полиции Кентукки? – сказал Ройс. – Нет, я такого не говорил, – улыбнулся Демарко. Ройс блеснул своей белозубой широкой улыбкой: – Так вы не сержант Райан Демарко из полиции штата Кентукки? – Мы работаем с полицией Кентукки, – сказала рядовая Мэтсон. – На неофициальной основе. – Неофициально, значит, – сказал Ройс, все еще улыбаясь. – Так зачем вы здесь? И прошу побыстрее. Мои партнеры сейчас ведут переговоры по бизнесу. Демарко оглядел высокую и широкую комнату. – Бизнес у вас хорошо идет, как я посмотрю. Улыбка Ройса чуть дрогнула. Он откинулся назад в кресле и скрестил пальцы поверх своего внушительного живота. – Мы расследуем преступление в бывшей баптисткой церкви Абердина, – сказала ему рядовая Мэтсон.