– Саммервиллы здесь больше не живут. Я купил у них дом где-то шесть лет тому назад. – Видимо, вы купили его у Эмери, – сказал Демарко. – Кажется, его мать умерла в 2011-м. Мужчина шмыгнул носом, отвернулся, потом повернулся назад. – Да, примерно так. – Вы, случайно, не знаете, где сейчас может быть Эмери? – Ни малейшего представления. – Он не оставил адрес в вашем контракте? Мужчина нахмурился и повернул голову набок. – Можно еще раз, кто вы такой? – Старый друг из армии. Мы вместе служили в Ираке. – Дело в том, – сказал мужчина и снова отвернулся, на этот раз в сторону фургона, – я даже не помню, чтобы встречался с этим человеком. Кажется, всю эту куплю-продажу организовал юрист или какой-нибудь агент по недвижимости. – Вряд ли такое могло быть, – заметил Демарко. Мужчина сузил глаза и снова перевел взгляд на Демарко. – Ну, как бы то ни было, я вам не помогу. У меня дела. На этом он отступил назад и закрыл дверь. Засов со щелчком встал на место. Глава девяносто третья «Он где-то поблизости, – сказал себе Демарко. – Если он хочет быть похороненным рядом со своей матерью, то он должен жить где-то здесь». Стоя в тени от своего фургона, Демарко сначала посмотрел в одну сторону дороги, затем в другую. Еще три дома – один где-то в шестидесяти ярдах впереди, два сзади, ближе к шоссе. Трое соседей. Он не хотел, чтобы тот очкарик смотрел, как он ходит по домам и звонит соседям. Но проверить их надо, Не исключено, что один из них Эмери. Поэтому Демарко забрался в фургон и медленно поехал к главной дороге, осматривая два дома по пути. У ближайшего к шоссе дома во дворике стояли ярко-красные качели, а крыша, казалось, была покрыта новой черепицей. Входная дверь закрыта. Другой дом и двор были опрятными, с двумя маленькими клумбами у переднего крыльца, но показались Демарко немного тусклыми, как будто дом нужно хорошенько отмыть. Веранда была пуста, если не считать единственного деревянного кресла-качалки, корзинки с папоротником, висевшей над перилами крыльца, и кормушки для колибри на тонком шесте, воткнутом в одну из клумб. Парадную дверь не было видно за сетчатой дверью, и поэтому, решил он, она должна быть открыта. – Это твой лучший шанс, – сказал он себе. Демарко припарковал фургон рядом с шоссе – частично на дороге, частично на обочине – так, чтобы из старого дома Саммервиллов его не было видно. Затем подождал, надеясь, что очкарик вернется к своей грязной работе. Спустя пять минут ожидания Демарко получил звонок от рядового Моргана. – Эмери Элиот Саммервилл, специалист Е 4, – сказал Морган. – Согласно форме ДД 214, домашний адрес на момент поступления на службу и отставки один и тот же: 2, дом 12, Сизый Гусь, Кентукки. Специалист по делам морга. Медаль «За безупречную службу». Похоже, он отслужил четыре года, еще два года был в резерве, а потом получил увольнение по состоянию здоровья 15 октября 2004-го. – «По делам морга», – повторил Демарко. – Это значит, что он восстанавливал трупы, так? – Насколько я знаю, – ответил Морган. – Я еще могу как-то помочь, сержант? – Все прекрасно, – сказал ему Демарко. – Как раз то, что мне было нужно. Как дела на замерзающем севере? – Тридцать градусов и солнечно. А у вас как? – Пятьдесят в тени. Как там держится капитан Боуэн? У него уже случился нервный срыв? – Только парочка маленьких, – ответил Морган. – У нас тут новый парень из академии, помогает нам, пока нет вас с рядовой Мэтсон. Что-то среднее между Спиди Гонзалесом и сестрой Рэтчед. – Вы там, парни, научили его, как нужно себя вести? – А то как же, – ответил Морган. – Но мы в этом не так хороши, как вы. Демарко охватил приступ ностальгии, и он понял, как сильно скучает по своей «военной» семье. У каждого из них были свои особенности и причуды, но также и свои достоинства. Вместе они сглаживали причуды и в несколько раз увеличивали достоинства. – Передай всем мои наилучшие пожелания, – сказал он. – Так точно, сержант. И вам тоже. Мы с нетерпением ждем, когда вы с Джейми вернетесь домой. Глава девяносто четвертая «Восстановление трупов», – сказал себе Демарко. Этим и объясняется болезнь. Этим ребятам достается худшая часть. Постоянное радиационное, бактериологическое и химическое загрязнение в ближайшей окружающей среде. Длительное воздействие таких факторов – это болезнь Персидской войны, умноженная на три. «Однако, – подумал Демарко, – если он поступил на службу в 98-м, то к тому времени пять или шесть девушек-жертв уже были мертвы». Демарко отметил даты и их значение в маленьком блокноте на спирали, который Джейми держала в бардачке. А потом сидел и смотрел на то, что написал. И подумал: «Это все еще не исключает его». Вымышленное имя. Исчез еще до того, как были найдены тела. Соседи прикрывают его. Он сунул блокнот обратно в бардачок, распахнул дверь и быстро зашагал по дорожке, огибая край ближайшего дома, чтобы пройти через задний двор и мимо качелей к боковой двери другого дома. В комнате неподалеку играла музыка, кантри-госпел. Он узнал мотив: братья Гэтлин. Демарко дважды постучал, прежде чем отодвинулась занавеска на стеклянной части двери и оттуда выглянуло маленькое круглое лицо. Он улыбнулся и поздоровался одними губами. Дверь открылась, удерживаемая на месте цепью. Вместе с этим на него хлынул поток холодного воздуха от кондиционера. Он увидел на уровне груди один заплывший глаз, мясистую щеку и половину ватного комка белых волос. – Добрый день, – сказал он. – Я Райан Демарко из полиции штата Пенсильвания. – О боже, – ответила женщина. – Нет-нет, – сказал он ей и достал кошелек, чтобы показать бейдж и удостоверение. – Ничего не случилось, вам не о чем беспокоиться, я обещаю. Я просто обхожу район, чтобы собрать информацию. У вас есть минутка, чтобы со мной поговорить? Она достаточно долго просто продолжала смотреть на него, за это время видимый глаз успел моргнуть три раза, а потом, наконец, сняла цепочку и открыла дверь шире. При виде ее на его лице появилась улыбка. Она меньше пяти футов ростом, в свободных серых брюках, футболке с изображением огромного желтого подсолнуха и синих, не скользящих больничных носках. Очки для чтения в черной оправе висели у нее на шее на бисерной цепочке. – Какая вам нужна информация? – спросила она. – Как хорошо вы знали Ли Грейс Саммервилл? От этого вопроса она снова моргнула. – Ну, я ее очень хорошо знала. Мы были соседками почти двадцать лет. – Так, значит, вы знали и ее сына, Эмери? – Он раньше сюда приходил, когда был маленький, – улыбнулась она. – Всегда напевал под нос песенки. У меня раньше во дворе стояла вишня, и он обожал забираться на дерево, кушать вишню и петь весь день. Я звала его своей маленькой канареечкой. – Значит, вы и потом его знали, – кивнул Демарко. – После того, как он вернулся из Ирака. – Ох уж эта война! – воскликнула она. – Он будто стал другим человеком. Едва ли снова пел. А у него был такой миленький голос. Напоминал мне Джимми Роджерса. Вы, наверное, такого не помните. – Моя мама иногда его слушала. Это у него же была песня про пчелиные соты, да? – Пчелиные соты, – запела она, переступая маленькими ножками, и допела весь припев. – Да, эта самая, – сказал Демарко. Затем ее лицо стало серьезным. – Я ни на секунду не верю в то, что говорят о нем люди. Как я понимаю, вы слышали, что произошло там, к западу? – Да, ужасное событие, – сказал он. – Такой милый мальчик, как Эмери, никогда бы не смог такого сделать. Никогда. Демарко снова кивнул и на какое-то время замолчал. – В любом случае, – продолжил потом он, – мне сказали, что семья Ли Грейс происходит откуда-то из гор. – Хребет Дикой кошки, – ответила женщина. – Так его называла Ли. Ее предки были там лесорубами, пока государство их не перенаправило. – Вы, случайно, не знаете, как мне попасть на этот хребет Дикой кошки?