– Может быть. Она посмотрела на следующую запись. – Это дата последнего исчезновения. Это из бумаг, которые дал нам Висенте? – Верно. – Дай мне ручку, – попросила она. Он передал, и тогда она написала что-то в блокноте и пододвинула его обратно к Демарко. Он прочитал, что она написала: «Фридл привез свою жену в Абердин в мае 2005 года». – Мне тоже так запомнилось по твоим словам, но я ждал, чтобы ты точно подтвердила, – кивнул он. – Получается, никаких жертв до того, как Берл устроился на работу к Фридлу, и никаких после того, как на сцену выходит жена Фридла. Дважды обалдеть, – сказала она. Она откинулась на спинку стула, сжимая кофейную кружку двумя руками у своего рта. Она искоса посмотрела на стол, но ее взгляд был рассеянным. Он ждал, наблюдал, пока она не подняла на него взгляд, теперь уже абсолютно сфокусированный и настороженный. – О чем ты думаешь? – спросил он. – Это не то чтобы озарение какое-то, – сказала она ему. – Особенно с феминистической точки зрения. – Я бы послушал. – Его жена милашка, – сказала она. – Это может объяснить все или ничего. Не знаю. Просто… – Скажи мне, – попросил он. – Я не могла не задуматься, пока сидела там и разговаривала с ней, зачем белому миллионеру выбирать себе в жены темнокожую девушку из бедной семьи, прикованную к инвалидной коляске. Ей было всего лишь двадцать семь, когда они поженились. А ему за шестьдесят. – Так объясни, – сказал он. – Это у тебя тут диплом магистра. – И это делает меня экспертом? – Ну, из сидящих здесь ты точно умнее. – Была ли кто-нибудь из жертв в инвалидном кресле? Или были ли у них какие-нибудь деформации позвоночника? Мы этого пока не знаем, да? – В записках Висенте об этом ничего не было. Судмедэксперты наверняка бы об этом написали. Но мы точно знаем, что все они были миниатюрными и относительно светлокожими. Как и его жена. – Так что фетиш может быть… больше чем просто деформация позвоночника, – сказала она. – Фетиши обычно формируются в период полового созревания. Что ты знаешь о детстве Фридла? – Я знаю, что оно было. – Гениально, – похвалила она. – Мы наконец-то разгадали загадку. – Ты знаешь, что прекрасна, когда ты вся такая саркастичная и полуголая? – ухмыльнулся он ей. – Заткнись и налей мне нормального кофе, Эйнштейн, – подняла она свою кружку. Глава сто сорок первая Следующие два часа они провели за своими ноутбуками, перескакивая с одного сайта на другой. В интернете было не так уж много информации о жене Фридла, кроме ее полного девичьего имени, Даймонд Сицилия Уокер, и даты ее замужества с Фридлом. А вот мануальный терапевт, наоборот, был удостоен большего внимания. Он получил несколько наград от различных «Ротари» и городских организаций в заливе, где и располагались его клиники. О нем было напечатано в десятке различных газет и двух профессиональных журналах. Отец – врач общей практики в Форт-Майерсе, штат Флорида; мать – домохозяйка и чемпионка родного города по теннису среди любителей; Уильям Блейн Фридл – их единственный ребенок. Оба родителя уже умерли. – Послушай-ка, – сказал Демарко и зачитал вслух отрывок из газеты Форт-Майерса: «Когда его спросили, почему сын успешного врача общей практики выбрал хиропрактику в качестве своей специальности, доктор Фридл ответил: «Когда мне было где-то восемь лет, моя мама наняла горничную по имени Идора. У нее была дочь на год младше меня. Ее звали Беатрис. Я звал ее Би. Мы очень сблизились и общались столь же тесно, пока она не умерла в шестнадцать лет. Большую часть своей жизни она провела в инвалидном кресле из-за ужасной врожденной болезни, которая, помимо других осложнений, вызывает деформацию позвоночника. Ее состояние тронуло меня до глубины души. Пока с годами ей становилось все хуже, у меня появилась наивная мысль, что я смогу найти какой-то способ вылечить ее. Я проводил все свое время, изучая структуру костей, как работает позвоночник и так далее. Я не смог ее спасти, конечно, но к этому времени страсть всей моей жизни уже сформировалась». Глаза доктора Фридла наполнились слезами, когда он рассказывал эту трогательную историю. Совсем неудивительно, что его пациенты и коллеги так высоко отзываются о таком сострадательном враче». Когда Демарко замолчал, Джейми сказала: – Его подругу звали Беатрис, но он называл ее Би. Имя его жены – Даймонд, но он называет ее Ди. На это Демарко поднял глаза от экрана: – Здесь не написано, была ли горничная и ее дочь чернокожими, но что, если да? Это бы стало большим и громким бабах. Глаза Джейми округлились от такого открытия. – Это, – сказала она, – стало бы трах-бабах-бубух. Глава сто сорок вторая Он стоял под душем, вода с сильным напором струилась между его лопатками, достаточно теплая, чтобы ее можно было почувствовать на спине, когда ему в голову пришла мысль. Он приоткрыл дверь душевой кабинки на шесть дюймов и крикнул так, чтобы его было слышно внизу: – Ты можешь еще раз проверить записи Висенте? Голос Джейми оказался тише и ближе, чем он думал. – Я лежу здесь на кровати и жду, когда ты прекратишь тратить всю горячую воду. Он повернул диск над краном и выключил воду. Вышел, схватил полотенце и наспех вытерся, прежде чем войти в спальню. Она лежала на кровати с милой улыбкой. Одна ее рука была поверх другой на животе, правая лодыжка – поверх левой. Она показалась ему более обнаженной, чем когда-либо раньше. – С тебя течет, – сказала она ему. Он пытался не отводить глаз от ее лица, его эрекция упиралась в полотенце, обернутое на талии. – Что именно там написано о причине смерти? – Мы уже это обсудили. – Мои мозги сейчас в режиме отжима. Напомни, пожалуйста. – Ничего конкретного или общего для всех семерых, – ответила она. – Возможны асфиксия путем странгуляции или удушье. Как и яд. Но только потому, что нет никаких других явных улик. – У двоих была повреждена подъязычная кость, да? – У одной. У двоих ее не было. Но почти у всех недоставало каких-то мелких костей. А что? О чем ты думаешь? – Я пытаюсь как-то связать Берла с причинами смерти. Помнишь, когда мы говорили с ним и его женой в парке? – спросил он. – И на ней была такая длинная юбка, почти как у амишей. А еще водолазка с коротким рукавом. Желтая, кажется. Джейми повернулась на локоть и чуть приподнялась: – Ты уверен насчет водолазки? – Насчет цвета не совсем, но в том, что это была водолазка – абсолютно. – Я помню юбку, а верх не особо. – Мы тогда обращали внимание на другие вещи. На плачущих девочек. Но что, если я все помню правильно? Зачем женщине так одеваться в такую-то жарищу? – Так ты говоришь, что этот мужик любит душить женщин? – Я говорю то, что говорю. Если женщина носит водолазку в тридцать пять градусов, то она точно что-то скрывает. – Может, она скрывала засос? Может, следы сексуальной асфиксии? Может, она просто любит водолазки? Он молчал какое-то время, а затем с шумом выдохнул. – Ты права. Я пытаюсь выискать связь там, где ничего нет. – Может, и есть, – сказала она и свесила свои длинные ноги с кровати. – Она уже должна быть одна дома с детьми. Наверное, он уже у Фридла. – Хммм, – задумался Демарко, а потом покачал головой. – Мы с ней поговорим, и что она потом сделает? Позвонит мужу через тридцать секунд, как за нами закроется дверь. Мы к этому не готовы. К тому же есть еще кое-что. Даты исчезновений девушек. Когда это все произошло?