Скрипнула дверь в купе, и Воронин, к великому его счастью, остался один. В родной город он приехал уже поздно ночью и, не дожидаясь маршрутки, поймал такси. – Мяготина, сто сорок пять, – бросил он таксисту и закурил. После того ужасного случая с Белкой он курил почти беспрерывно. На четвертый этаж пятиэтажного дома едва поднялся, страдая отдышкой и нехваткой воздуха. – Пора завязывать, – решил Воронин, прислоняясь лбом к закрытой двери родительской квартиры. Он переводил дыхание, собираясь с мыслями, ему предстоял серьезный разговор. Воронин поморщился, нажал на звонок. – Кто там? – моментально отреагировал Герман Степаныч. – Свои, – выдохнул Воронин и поставил сумку на пол. Оказывается, все это время он так и держал ее в руке. Дверь распахнулась, и Воронин шагнул вперед, в такой знакомый и родной до боли коридор, где еще пятнадцать лет назад стоял его велик: – Привет! Я приехал! Мать всплеснула руками и повисла у него на шее. – А почему не предупредил? Мы бы тебя встретили! – верещала она, обнимая сына. – У нас и поесть-то ничего не приготовлено. Воронин вяло приобнял ее за плечи и обратился к отцу, улыбающемуся неподалеку: – Пап, мне надо скрыться на пару месяцев, у меня серьезные проблемы. Мать громко ойкнула и замолчала, а Герман Степаныч, наоборот, взял сына за руку и повел на кухню: – Рассказывай, все, что смогу, сделаю. Ты же дома, сынок! Глава 3 Сергей и Аня поселились в небольшой частной гостинице на окраине Бангкока и почти двое суток не вылезали из постели. К вечеру третьего дня, когда запасы провизии закончились, Сергей, проклиная все на свете, отправился на рынок. А Аня осталась одна. Она некоторое время бесцельно бродила по номеру, затем приняла душ и уселась в кресле поудобнее. На душе у нее было тяжело. Как там говорят? «Однажды обжегшись на молоке, дуют на воду?» А если – не однажды? Тогда на что дуть? Аня сидела как привидение, белое и неподвижное, вспоминая свое прошлое. Она так часто совершала в своей жизни ошибки, что порой ей казалось, ошибка – это и есть ее жизнь. И не сказать, что люди попадались ей плохие, нет. Похоже, что в ней самой было что-то не так. Да, впервые влюбившись еще почти в детстве, мучаясь и сгорая от страсти, она позволила этим отношениям так глубоко врезаться в душу, что та кровоточила до сих пор. Правда, теперь все реже и реже, но зато Аня хорошенько запомнила, как это больно – любить. И постаралась уже в сознательном возрасте построить новый брак по расчету. Нет, не из-за денег, скорее, из уважения и надежности. Но очень скоро жизнь перестала радовать, один день сменял другой, и Аня уже перестала их различать, настолько они были похожи в своей серости. И тогда возникла новая мысль: «Плевать, что так! Лишь бы не было хуже!» Идея сама по себе далеко не нова, да и глупой ее назвать тоже нельзя. И опять-таки появилось «но». Жизнь так коротка, что не имеет смысла существовать в болоте, в трясине, даже не позволяя себе мечтать о счастье. Многие женщины на этом этапе заводят себе ручных собачек, коллекцию золотых украшений или парочку любовников, кому что нравится больше, лишь бы забить пустоту души. Скорее всего, и Аня пошла бы этим проторенным путем, еще годик подергавшись «в предсмертных судорогах», а потом окончательно махнув на себя рукой. В конце-то концов, с Ия можно было жить. Он ее не бил, не попрекал (почти) куском хлеба, а на молодую жену можно было бы просто «забить». Но тут появился Сергей. Безобидная авантюра переросла в чувство, во что-то глубокое и пугающее девушку. Память услужливо ей подсовывала самые больные моменты прошлой любви, как бы предостерегая: куда ты лезешь, дурочка? Разве ты не помнишь, как больно любить? Захотела еще раз, по-живому? И Аня испугалась, когда поняла, что просто не умеет, нет, разучилась доверять людям. И это сколько же надо терпения, ласки и любви, чтобы вернуть эту самую веру в ее отношения. Да и какой мужчина выдержит все это? – Я не для тебя, Сергей, – прошептала Аня, сжимаясь в кресле. – Зачем тебе нужна девушка, которая не умеет верить людям, когда вокруг полно молоденьких дурех без проблем? В ответ ей была тишина, Сергея сейчас не было рядом, Аня вскочила на ноги и метнулась в другой конец комнаты. – Но я же сойду с ума без него! Без его ласковых глаз, таких безумно любимых глаз. Без его огромных ласковых рук. Без его голоса, от которого мурашки по коже? Надо было что-то решать, и решать прямо сейчас – каждый совместный день привязывал ее все больше и больше, каждое его слово отогревало ее застывшую душу, как маленькое пламя свечи, но самое ужасное было в другом: она ему поверила! А Сергей, наверное, даже и не представлял себе, что теперь творится в груди этой хрупкой девушки с такой беззаботной и спокойной улыбкой на лице. Как там? «Все было просто, пока не появились чувства». Аня глубоко вздохнула и закрыла глаза. Она всего-то лишь хотела уйти от Ия и вернуться в Россию, а теперь влюбилась как кошка. – Что за жизнь? – в отчаянии воскликнула Аня и закрыла лицо руками. Как обычно, она не могла понять, чего же хочет на самом деле. Глава 4 А утром подул холодный ветер и закапал мелкий, нудный дождь. Олеся, которая еще позавчера упаковала вещи, с раздражением открыла сумку и вытащила ветровку, затем вызвала такси и спустилась вниз ожидать машину. Олеся поежилась: погода совершенно не походила на начало июня, скорее уж конец сентября. Громко хлопнула подъездная дверь, и девушка в надежде обернулась. Нет, это соседка снизу растерянно поводила глазами по мокрому двору и, шумно вздохнув, открыла зонт. – Здравствуй, Олеся. Ну и погодка. – Здравствуйте, действительно ужасная погода, – грустно ответила Олеся и накинула на голову капюшон от ветровки. А Федор так и не вышел проводить ее в дальнюю дорогу. Последние сутки они не сказали друг другу ни слова, и вот сегодня муж даже не помог ей спустить тяжелую сумку. Всю дорогу до аэропорта Олеся напряженно думала о жизни: как ни крути, а получалось, что она сама рушит свое семейное счастье. При слове «счастье» Олеся выругалась, вспомнила Павлика, выругалась еще раз и наконец успокоилась. Какого черта? Все равно она уже подъехала к аэропорту, а значит, бежать некуда. Перед входом в терминал переминалась с ноги на ногу небольшая кучка мокрых людей, и, подойдя поближе, Олеся увидела, что это и есть ее попутчики «в тропики», скажем так. – Здравствуйте. – Олеся с наслаждением опустила сумку. – Привет, – Тихомиров-старший тут же нарисовался рядом и поднял ее сумку с мокрого асфальта. – Зачем вы так? – хохотнул он. – Давайте лучше я ее подержу! Олеся вымученно улыбнулась, машинально отметив, то зря она сегодня утром не накрасилась. Надо было встать пораньше, все равно почти ночью не спала, и навести «марафет», а то выглядит сейчас как фарфоровая кукла – бледная и с синим отливом. Зоя Михайловна, в кричаще красном кожаном пальто до пят, едва ей кивнула, и тотчас отвернулась к «светилу» МГИМО Дмитрию, с которым вела оживленную беседу. Сам же «гений», в мятой, грязной ветровке неопределенного цвета, в промокших кедах и с банданой на голове, не удостоил Олесю даже взглядом. – Кого мы ждем? – спросила Олеся у Олега Тихомирова, чтобы хоть что-то сказать. – А, я вижу, вашего Влада еще нет и Татьяны Борисовны. – Влад уже в терминале, чего ему здесь мокнуть? – Олег приобнял ее. – Пойдемте и мы туда. Олеся нервно пожала плечами и осторожно покосилась на завуча: – Нет. Я, пожалуй, постою здесь, со всеми. – Как хотите, – безразлично улыбнулся Тихомиров-старший, поставил ее сумку на асфальт и быстрой походкой отправился в здание аэропорта. Олеся сконфуженно сморщилась и сделала шаг навстречу только что прибывшей Татьяне Борисовне: – Здравствуйте, Таня! Татьяна, в узких брючках серого цвета, в синей кожаной куртке-«косухе» и с букетом цветов в руках, недовольно пропищала: – Боже, какая погода! – Рядом с ней стоял ее брат Андрей, держа в каждой руке по чемодану. С Олесей он не поздоровался, но Олеся сегодня уже ничему не удивлялась. – Танечка! – бросилась к ней Зоя Михайловна, обдавая всех удушливой волной чудовищно сладких духов. – Наконец-то! Промокла, милая? – А кого мы ждем? – Татьяна Борисовна почесала нос и окинула мокрую группку раздраженным взглядом. – Тихомировых? – Нет, они в терминале, – вставила свое слово Олеся. – К нам внезапно присоединился еще один участник экспедиции, – ответила завуч Татьяне, совершенно игнорируя Олесю. – Он корреспондент местной газеты, летит за свои деньги, будет освещать жизнь и обычаи местных жителей. – Понятно, – протянула Татьяна, – но ведь мы можем подождать его в тепле? – Конечно, – согласилась Зоя Михайловна и, махнув рукой остальным участникам экспедиции, первой направилась в терминал. Олеся громко вздохнула, подняла сумку и, прогибаясь под ее тяжестью, пошла, чуть покачиваясь, следом за завучем. Рядом семенил Дмитрий, на спине которого болтался старый рюкзачок, руки у него были свободны, но помощь свою он, естественно, Олесе не предложил.