Рен встала, борясь с желанием наброситься на солдата и потребовать обратно свое зеркало. Вскоре Аларик вернулся с Анселем, он обнимал младшего брата, чтобы тот не убежал. – Мой цветок! – воскликнул принц, и Рен заметила, что у него нет переднего зуба. – Вот ты где! Каждое мгновение без тебя кажется вечностью. Аларик уставился на Рен: – Я не давал разрешения приводить его сюда. – Что я должна была сделать? Позволить ему разгуливать по замку, пока ты спишь? Он уже столкнулся с Аникой за завтраком. – Я знаю. Она кричала на меня. Долго. – Аларик нахмурился, его скулы заострились. – Идем! Хочу поговорить там, где нас не подслушают. В ту секунду, когда король пошевелился, его солдаты вышли из каждой ниши, окружив его, как батальон. Рен поспешила за ними, радуясь, что Эльске снова идет рядом с ней. Почти сразу же ее мысли вернулись к Розе и Шену, а также к величию королевства Поцелованное Солнцем. Шен – король, но рядом с ним враги. Рен надеялась, он знает, как поступить. Она сделала все, что могла, за те двенадцать минут, но теперь ей предстояло иметь дело с ходячим трупом и разъяренным королем. Она не могла позволить себе беспокоиться о лучшем друге и сестре. Она должна была верить, что они позаботятся друг о друге. К удивлению Рен, Аларик привел ее в королевское крыло на втором этаже. Оно кишело солдатами, через каждые десять шагов на Рен смотрело новое суровое лицо. Снежные барсы и волки рыскали по коридорам, а лисы блаженно дремали на подоконниках. Солнечный свет проникал сквозь витражи, освещая произведения искусства на стенах, причем не привычные изображения великих битв Гевры или войны зверей, которые можно увидеть в других комнатах дворца, – здесь висели пейзажи: снежные горы, закаты, стремительные водопады, покрытые серебром горные хребты, зеркальное море в безоблачный день, изумрудная долина, усыпанная желтыми и фиолетовыми цветами. – Это, должно быть, долина Турак, – пробормотала Рен, – она прекрасна. Аларик замер: – Откуда ты знаешь о долине Турак? Однажды Тор рассказал Рен об этом месте, по его словам, таком же зеленым, как ее глаза. Убежище, которое стало бы ее спасением, если бы она вышла замуж за Анселя и приехала в Гевру. Она сказала ему, что ни за что не приедет в Гевру, и все же она здесь – проводит кончиками пальцев по картине с изображением долины, которая – на миг – олицетворяла надежду для них обоих. Она проигнорировала внезапную боль в сердце при мысли о жизни с Тором. О мире, где они могли бы побывать в этой долине вместе. Аларик оперся рукой о тяжелую дубовую дверь и наблюдал за ней слишком пристально. Рядом с ним Ансель отмахивался от мух, жужжавших у него над головой. – Кажется, что ты хочешь запрыгнуть в эту картину, – отметил король. – Хотелось бы мне быть там, а не здесь, – призналась Рен. – В этом мы похожи, – пробормотал он, толкнув дверь. Рен зашла в его покои, затем ошеломленно захлопала глазами. – Подожди! Это твоя спальня? – Даже не мечтай. – Я скорее заползу в пасть к Борвилу. Дверь с глухим стуком закрылась за ними. Здесь не было солдат, только волчицы Аларика Луна и Нова лежали на ковре посреди комнаты. Увидев Анселя, звери вскочили на ноги и угрожающе зарычали. Ансель опустился на четвереньки и зарычал на них в ответ. – Полегче, брат! – Аларик оттащил Анселя подальше от рычащих волчиц, а потом резко заставил зверей замолчать. Они опустились на пол, а Ансель вскарабкался на кровать и распластался как морская звезда. Рен оглядела комнату: – Комната очень… – …изысканная? – Нет! – Но она действительно раздражающе изысканна. Кровать огромная, но простая, с высоким изголовьем, вырезанным из зимнего дерева, на ней одеяло, подбитое серебристым мехом. На прикроватном столике – стопка потрепанных книг. Рен пришлось побороть желание просмотреть их, чтобы выяснить, что Аларик читает по ночам. По какой-то причине она не могла себе этого представить. Три больших окна, занавешенных коричневыми портьерами, выходили во внутренний двор, а кремовые стены украшали портреты членов семьи Фелсинг: Аларик, его брат и сестра, катающиеся на коньках по катку; отец Аларика, восседающий на троне при всех регалиях, а рядом юная королева Валеска, положившая изящую руку ему на плечо. Рен подавила вздох. Вдовствующая королева теперь намного старше, но ошибиться невозможно. Она узнала широко раскрытые серые глаза и роскошную копну светлых волос. Она двинулась дальше, к официальному портрету Аларика, который висел над аккуратным деревянным столом: Аларик стоял на вершине заснеженной горы, одетый в военно-морскую форму, с серебрянной короной на голове. Рядом с окном висела картина, на которой были изображены Аларик, его брат и сестра, – все трое смеялись. Но не вид настоящей улыбки Аларика привлек внимание Рен к этой картине, а солнечный блеск его волос. На них не было черной пряди, а его глаза еще не приобрели знаменитую остроту. – Ты закончила осмотр? – нетерпеливо спросил Аларик. Он находился в другом конце комнаты, у арки, которая вела в другое помещение. – Идем! Он исчез в арке. Рен оставила Анселя лежать на кровати и поспешила за королем в другую комнату, наполненную одеждой всех цветов и фасонов, какие только можно вообразить. Вешалки для одежды поднимались до самого потолка, а на полках у окон лежали груды кашемировых свитеров и шерстяных шарфов. Гардероб короля был по размерам с ее спальню в Анадоне. Но Аларик привел ее сюда не для демонстрации одежды. Его голос понизился до опасного шепота: – Скажи мне, ведьма, что ты сделала с моим братом? Рен испепелила его взглядом: – Мы воскресили его из мертвых. Или ты забыл эту часть? Дрожь пробежала по телу Аларика при этом воспоминании. – Я пыталась предупредить тебя, – продолжила она. – Говорила, что никогда раньше не использовала подобное заклинание. Конечно, был риск… – Довольно! – рявкнул он. – Я не хочу слышать предупреждений или оправданий. Преврати моего брата в того человека, каким он был. А не в эту… нелепую иллюзию. – Я ведьма, а не чудотворец! – Рен хмуро смотрела на короля. – Тогда усовершенствуй свою магию, если ты, конечно, заинтересована в спасении своей бабушки. – Ты чертов манипулятор, – сказала Рен, сжимая кулаки, – ты пообещал мне. – Ты пообещала мне, – сказал он злобно, – и тебе придется выполнить свое обещание. – Он указал на соседнюю комнату. – Это существо не мой брат, а какая-то неудачная шутка. – Я сделала, что могла, – настаивала Рен, – у меня были хорошие намерения. Аларик отмахнулся от нее: – У тебя два дня. Если ты не найдешь способ все исправить – магией или кровью, – твоя бабушка проведет ночь с моими зверями. Снаружи завывал ветер. Он со свистом проносился по горам, швыряя пригоршни снега в окна. Аларик выругался. – Еще и это. Очередная чертова метель! Сейчас не сезон, даже в Гевре. Рен чувствовала, что у нее внутри бушует такая же метель. Завитки паники скрутились где-то внутри, страх ослепил ее, не давая двигаться вперед. Она сердито смотрела на короля. Он сделал шаг к ней. – Можешь ненавидеть меня сколько хочешь, проклинать меня, но ты сделаешь то, что я велел, Рен. – Теперь он был так близко, что Рен могла разглядеть щетину на его подбородке и круги темно-синего цвета вокруг радужек. – Ты поняла меня? Они долго смотрели друг на друга, полыхая от одинакового неистового гнева, а потом Аларик отступил назад, и его волки приблизились, оскалив зубы на Рен. – А теперь покинь мою комнату! Глубоко в подземельях дворца Гринстад Рен опустилась на колени у решетки камеры бабушки и позвала ее по имени. Банба свернулась калачиком в тени, завернувшись в красную накидку, которую ей дала Рен. Она подняла затуманенные глаза на звук ее голоса. – Моя маленькая птичка, – прохрипела она. Ее руки по-прежнему были скованы за спиной, а щеки ввалились. Она подошла к решетке. – Нет, – прошептала она, морщины на ее лбу стали глубже, как только она увидела лицо Рен. – Нет, Рен, скажи мне, что ты не сделала это. Рен заколебалась: – Банба, я… – Я чувствую тьму. Она облегает тебя, как вторая кожа. Та же, что колышется здесь на ветру. Та, что живет в этих горах. – Она втянула воздух сквозь зубы. – Теперь она движется в тебе. Рен крепко зажмурилась. Пустота внутри ее зияла, напоминая о том, что она натворила. – Я использовала заклинание на крови, – сказала она, и стыд залил ее щеки, – Ансель снова жив. – Глупый ребенок, – выругалась бабушка. Рен отшатнулась. – Но он изменился. Он не такой, как раньше. Уверен, что завтра свадьба, а я его невеста. У него серая кожа, слишком широкий рот, и он постепенно разваливается на части… Она вздрогнула. – В нем есть что-то неправильное. – А чего ты ждала? – рявкнула Банба. – Принц Ансель должен быть мертв. – Что ж, теперь я не знаю, мертв он или жив, – сказала Рен с нарастающим отчаянием. – Знаю только, что должна его излечить. – Рен, посмотри на меня. – Рен подняла голову, дрожа от осуждения, плескавшегося в глазах бабушки. Давным-давно Рен пообещала себе, что больше никогда не подведет бабушку, и вот Банба стоит и смотрит на Рен так, словно даже не знает ее. – Нельзя исправить то, что ты сделала – ни с помощью естественной магии, ни с запрещенной магией крови. Юный принц никогда не станет тем, кем он был. Это сильнее любой магии. Дальше, чем пределы нашего мира. Можно лишь все отменить. – Что значит отменить? – нахмурилась Рен. Банба смерила ее пристальным взглядом: