Люк играл уже третью партию, громко шутил, пил, комментировал ходы противников, не обращая внимания на некоторое раздражение, исходящее от них. И отслеживал обстановку. Соболевский не появлялся. Зато из зала один за другим исчезли с десяток интересных персон. Крис почему-то тосковала одна, поймала его взгляд, томно повела плечами. Он усмехнулся. Инстинкты неистребимы. В зале наконец-то появился Роман, вновь стал обходить гостей, опять подошел к Крис с партнером, отвел мужчину в сторону, что-то сказал ему. Валенская бросала на Соболевского недоуменные взгляды, затем обиженно отвернулась к подружкам, взяла очередной бокал шампанского. – Кембритч, – раздался над плечом Люка голос хозяина дома, – как ваши успехи? – Проигрался, – честно и беззаботно, чуть пьяно произнес виконт. – Не везет мне в последнее время. – Это временное, – уверил его Роман. – Господа, – обратился он к остальным игрокам, – вы не против, если я украду у вас партнера? Хочу показать ему коллекционный коньяк. Виконт – любитель хорошего алкоголя. – Это да, – с наслаждением протянул Люк. Партнеры были очень не против и восприняли уход слишком шумного игрока с видимым облегчением. – Заодно увидитесь с моими друзьями, – сообщил Соболевский легко, шагая рядом с Кембритчем мимо танцующих пар и оркестра. – Надеюсь, речь пойдет не о делах? – брюзгливо осведомился Люк. «Эти люди – твои друзья, им можно доверять», – раздался в его голове уверенный голос. Хозяин дома шел рядом, не глядя на спутника. – Нет, виконт, разве я могу утруждать вас своими хлопотами? – любезно ответил темный. – Просто поговорим, опробуем мои запасы. Они давно ждали такого ценителя, как вы. – С удовольствием, Роман Дмитриевич, – покладисто согласился Люк. В переговорной было шумно и жарко, и уже красовался на столе ящик с коньяком, и все сидящие оглянулись, рассматривая Люка, пока он здоровался, пожимал руки, разваливался в кресле – и все это время был настороже. Здесь оказались и те, кого они подозревали, и совершенно неожиданные люди – и Кембритч подавлял интерес, не давая ощущениям переродиться в мысли, которые могли быть прочтены. Голос в голове уговаривал расслабиться, послушать разговоры, помочь хорошим людям, ведь они так тебе нравятся, они вызывают доверие, как старые друзья, как ближайшие родственники… сейчас ты их выслушаешь, и ничего тебя не насторожит, не позволит отказаться… И одновременно прощупывал воспоминания, болезненно тыкался в закрытые участки – и Люк тут же подсовывал нужные картинки, Роман чуть хмурился, с сомнением поглядывал на него, но продолжал рассказывать про достоинства хорошей компании. Компания поддерживала шутки. Роман Дмитриевич Соболевский – Как вы себя чувствуете, Кембритч? – спросил Соболевский. – Превосходно, – ответил Люк, – мне кажется, я вас знаю уже давно. Приглашаю всех на охоту в свое загородное имение, господа, – радушно и с небольшой долей аристократического превосходства произнес он, – буду счастлив вас видеть и принимать. – Обязательно, – кивнул отец Нежана Форбжека, сверливший его задумчивым взглядом. – А скажите-ка, Кембритч, что за недоразумение произошло в прошлую пятницу у вас и нынешнего принца-консорта? Люк вызвал в голове картинки скандала, наложил на них злость, обиду, страх, чувство унижения. Взгляд Соболевского сейчас ощущался как прикосновение. – Боюсь, я не сдержался, – признался виконт со смешком. – Не могу смотреть: какой-то низкородный баронишка в роли консорта. Позорище, господа! – он снова отхлебнул коньяка, оказавшегося действительно превосходнейшим. – Все больше убеждаюсь: страна катится в пропасть. Но что поделаешь, – он загрустил, – приходится жить по новым правилам. – И что же вы теперь предпримете? – поинтересовался Роман Дмитриевич. Люк вспомнил разговор с отцом и заметил на губах темного едва уловимую понимающую усмешку. – Я вынужден извиниться, – пробурчал он мрачно, оглядывая «друзей» хозяина дома в поисках издевки или иронии. Но никто не смотрел презрительно – все сочувственно качали головами. – И не скажу, что это меня радует. Но придется. В эту субботу, на балу в честь дня рождения королевы. «Мы тебя понимаем. Мы тебе сочувствуем. Мы друзья. Друзьям нужно помогать. А теперь спи… ты не слышишь ничего… спи…» Люк завалился на стол, выронив стакан из руки. Отпустил сознание в полет, задышал глубоко. Холодное щупальце чужого внимания продолжало копаться в голове, и это было невыносимо сложно – нельзя думать, нельзя бояться, нельзя принимать решения. Он представил себе жемчужную нить на женской спине, скользящую под его пальцами, и действительно почти погрузился в дрему. – Ну что, господа, – раздался над его головой спокойный голос, – продолжим? По-моему, лучшей возможности нам не найти. На праздник собираются главы всех государств. Уберем всех сразу, с наследниками будет уже проще. Рудлогов я возьму на себя. – Вы абсолютно уверены в нем? – спросил кто-то другой. – Абсолютно я уверен только в себе, – тяжело ответил Соболевский, и Люк буквально почувствовал страх сидящих за столом людей. – В любом случае он не жилец. Вассальное проклятие сработает раньше, чем его успеют допросить. Не получится – попробуем предыдущий вариант. Колебания, страх, снова колебания, чья-то тоска, будто мысли о том, зачем человек в это ввязался. Восприятие стало необыкновенно острым. – Роман Дмитриевич, – еще чей-то голос, – не поймите меня неправильно. Но мы так и не знаем, зачем это нужно вам. А в делах, сами говорили, недостаток информации может обернуться крахом. – Мои мотивы – мое дело, – резко сообщил темный, – но могу поклясться, что вам это никак не повредит. Зато вы получите всю полноту власти. Не этого ли вы хотели, господа? Составить новое правительство, стать публичными владельцами этой страны, уйти от конкурентов далеко вперед? Легкое оживление, жажда наживы, страх, звенящие монетами мечты дельцов. – Кембритч! – крикнул вдруг Соболевский, и, если бы не скользящая жемчужная нить, поблескивающая молочным перламутром, Люк бы дернулся. А так даже дыхание не сбилось. – Видите? – спросил Роман. – Все получится. Не заставляйте меня сомневаться в вас, господа. Снова осязаемый страх окружающих, почти до истерики. – Хорошо, – промямлил кто-то. – Отлично, – с удовлетворением произнес Соболевский. «Просыпайся. Друзьям нужна помощь». Он пошевелился. «Просыпайся, просыпайся». Почти ласковый голос. Очень довольный. Люк поднял голову, оглядел присутствующих мутными глазами. – Я что, отрубился, господа? – Разве что на секунду, виконт, – улыбнулся хозяин дома. – Ничего страшного, ночь на дворе. – Мне и правда не помешало бы выспаться, – сказал виконт капризно, делая вид, что сдерживает зевок. – Я чуть-чуть задержу вас. Попрошу об одолжении. Поможете? – Конечно, – с воодушевлением заверил его Кембритч. – Дело в том, – доверительно наклонился вперед Роман, – что нам бы тоже хотелось порадовать ее величество подарком. С сопроводительной запиской, где будет выражаться наше уважение и просьба о встрече. Люк скривился. – Понимаю, понимаю, – усмехнулся Соболевский, – но чего не сделаешь ради бизнеса? Никакого удовольствия нам это не доставит. И я прошу вас передать королеве наш подарок. «Будешь просить прощения – выбери момент, когда рядом окажутся монархи соседних стран, и преподнеси коробку». – Поможете, виконт? – Без единого сомнения! – горячо подтвердил Люк. – Счастлив содействовать вам, друзья. «Друзья» расслабились. Соболевский достал «подарок» – небольшие золотые каминные часы, упакованные так, что был виден циферблат. – Благодарю вас, – мягко сказал темный, наблюдая за тем, как Люк вертит в руках подарок, – вы нам очень помогли. А теперь – еще по стакану, господа? За удачу? Холодное щупальце вдруг пропало из головы, а Роман с недовольством взглянул на запястье. Отставил стакан, поднялся и со словами «Прошу прощения, я на минутку» направился в сторону коридорчика, где находилась дверь в уборную. Через тридцать секунд сидящие за столом вдруг застыли, с ужасом глядя друг на друга, – никто не мог пошевелиться. Дверь с сухим шелестом рассыпалась прахом, в проеме показался седовласый маг, сверкающий щитами; за спиной его стояли еще трое, в том числе и женщина. Свидерский будто принюхался, повел руками и, прикрыв глаза, покачал головой. – Темного тут нет. Отступил, и в переговорную ворвались оперативники, скрутили присутствующих, быстро вывели всех, включая Люка. Тандаджи, стоявший в коридоре, ехидно поглядывал на злого Кембритча. А как же, и тут конспирация. Его недавние собутыльники реагировали по-разному: кто-то благоразумно помалкивал, кто-то требовал объяснить происходящее, кто-то исходил руганью в адрес слишком много позволяющего себе тидусского иммигрантишки. Золотыми часами со всей осторожностью занялся штатный специалист. В игровом зале тоже слышались возмущенные возгласы – видимо, оперативники настойчиво просили гостей на выход. Их быстро развели по разным комнатам – Тандаджи любил использовать фактор неожиданности, – а в переговорной, на случай возвращения Соболевского, оставались маги. Люк хмурился, потирая освобожденные от наручников руки. Взяли всех, кто был замешан по-крупному. Мелочь поймают с помощью ментального допроса – если откажутся сотрудничать. Но самая зубастая и самая опасная рыбка, словно почуяв опасность, уплыла. И выплыть теперь и натворить бед могла где угодно. Во дворце Иоаннесбурга недавно заснувшая королева Василина проснулась с криком, и тут же включился рядом ночник. Мариан подхватил ее, прижал к себе, чувствуя, как заходится в груди сердце жены. – Что-то с Алиной, – прошептала она, тяжело дыша. – Приснилось… Отстранилась, взяла трубку, набрала телефон младшей сестры. Несколько минут слушала гудки, кусая губы, затем с отчаянием повернулась к Мариану.