Девушки наморщили лбы, а Зара, этот ходячий сборник фольклора Песков, прочитала отрывок: – Как с высоких гор тучей черною Дева грозная спустилась, Кулаки ее как кувшины винные, По земле идет – и дрожит земля. Стали воины над ней насмехаться, Не судьба, говорят, девке с нами тягаться, Не узнали они в деве издали Не простую селянку – Горяночку… – Только потом, – добавила Зара смущенно, – когда она половину войска положила, прискакал огромный воин и дрался с ней три дня и три ночи, пока она не устала и не решила воткнуть себе в грудь нож, чтобы не склоняться перед врагом. От ее крови земля заплакала, и небеса зарыдали, и воин тоже залился слезами, взял ее на руки, вытащил нож, вылечил и пообещал, что никогда больше войско в землю Горяны не придет. А девушку увез к себе за горы, и там они жили долго и родили много крепких сыновей… Нани-шар вздыхали мечтательно. Глупые. Сказка хороша, когда она на бумаге. А каково этой деве было проиграть завоевателю? Который не дал ей даже умереть с достоинством? И увез туда, где она была чужой и где должна была признать, что он сильнее ее? Позволил ли он ей быть воином, а не просто женщиной? Ангелина так же рассеянно пила чай в своей комнате, когда пришел Нории. Внимательно посмотрел на нее и снова предложил слетать на море. И она согласилась. На этот раз дракон летел невообразимо быстро, ей даже пришлось согнуться, уцепиться обеими руками за выступающий шип гребня – только под бедрами было тепло от огромного тела, а воздух, сквозь который они неслись в сторону побережья, холодил, несмотря на накинутый плащ и палящее солнце. Впереди на белоснежной шее ящера были привязаны сумки с полотенцами и наспех собранной слугами едой, и принцесса всё боялась, что потоком воздуха их сорвет и шмякнет об нее. И она упадет. Потянуло уже морским горьковатым запахом, и дракон стал замедляться. Сел на знакомый пляж, стряхнул сумки с шеи. Повернул голову – Ани стало не по себе от взгляда немигающих зеленых глаз, – распахнул огромную пасть, аккуратно подцепил зубами плащ и потянул на себя. – Дай мне спуститься, – сказала принцесса недовольно, развязывая завязки под горлом и скидывая плащ на землю. Он отвернулся. И взлетел. Сделал круг над морем, почти касаясь его брюхом, взмыл ввысь и плавно спланировал в воду, нырнув вместе со взвизгнувшей наездницей. Плотная вода, мгновенно заглохший звук мира, парение в лазурной толще, соль, щиплющая глаза и горечью ощущающаяся во рту, изумленные разноцветные рыбки, стайками брызнувшие прочь, и вот уже не хватает воздуха – словно чувствуя это, дракон выныривает к солнцу, лениво плывет по поверхности, дает отдышаться и прийти в себя. И снова ныряет, уже глубже – и ты крепко держишься за гребень, зло колотишь его по спине. Рядом проплывает невозмутимый гигантский скат, и ты пугаешься, прижимаешься к медленно скользящему в воде телу – и снова он выныривает. – Нории, хватит! Опять нырок, но ты уже угадываешь его движения и успеваешь набрать воздуха. И теперь внимательно рассматриваешь окружающую красоту – дно неровное, пестрое, цвета приглушенные и в то же время очень чистые, яркие. Тут и странные, огромные сиреневые цветы с лепестками-иголками, которые лениво колышутся в толще воды, пронизанной почти осязаемыми лучами солнечного света. И колонии разноцветных кораллов, растущих вверх причудливыми наростами и веточками – они похожи то ли на ветви деревьев, покрытых розовым и лиловым инеем, то ли на красные кровеносные сосуды, пьющие кровь моря. И трепещущие тонкие водоросли ржавых и ярко-зеленых оттенков, в которых прячутся радужные рыбки. И медленно движущиеся полупрозрачные медузы – от маленьких, с ноготок, до гигантских, пульсирующих куполов с длинными фиолетовыми и синими нитями. И целые террасы из белоснежных коралловых «игл», похожие на заснеженные поля с неубранной замерзшей травой, из которых вдруг показываются глаза сердитых крабов. И фиолетовые, синие, зеленые краски кругом – дивный подводный сад, хрупкий, полный жизни мир. Дракон выныривает, дает ей отдышаться и снова уходит под воду – Ани срывается с его спины и зависает в беззвучной мерцающей прозрачной синеве в нескольких метрах от поверхности. Платье парит куполом, волосы колышутся вокруг головы, внизу расстилается коралловый рай, а огромный белый ящер медленно, завораживающе кружит вокруг нее – невероятно большой, такой, что она кажется себе маленькой рыбкой рядом с акулой, чуть голубоватый в толще воды, со сложенными по бокам крыльями. Он внимательно следит за ней, мягко подныривает под нее и движется вверх. И снова поднимаются они к поверхности, и принцесса лежит без сил, раскинув руки, и дышит, дышит, и мир снова прекрасен и ярок, несмотря на то что мокрая одежда липнет к телу, а волосы склеились от соли и растрепаны – гребни остались в подарок подводным богам. Дракон поплыл к берегу, обернулся прямо в воде, подхватил ее на руки и вынес на песок. Ангелина закрыла глаза, слушая звук шагов и биение сердца под прохладной влажной кожей, ощущая эту кожу пальцами – хотелось впиться в нее ногтями, но сил не было вообще. И только когда Нории поставил ее на землю и потянулся раздеть, принцесса сверкнула глазами, отступила и ушла за чахлые пальмы – снимать промокшую одежду. – Я полью тебя, – сказал он, подходя сзади, – иначе неприятно будет от соли. Не бойся. – Я тебя вообще никогда не боялась, – спокойно ответила принцесса. На волосы и спину полилась вода – дракон держал кувшин одной рукой, а другой легко касался ее тела, обмывая. Большая ладонь двигалась по спине, плечам, вслед за потоком воды оглаживала руки. Он взял другой кувшин, присел – прохладная вода потекла по ягодицам, ладонь едва коснулась их, спустилась на бедра, прошлась вниз, к лодыжкам. Ангелина стояла не шевелясь. Две недели назад на этом же пляже она не позволила коснуться своей руки, а сейчас принимает его прикосновения и даже желает их. – Повернись, – пророкотал Нории глухо, и принцесса развернулась, с вызовом глядя на него сверху вниз. Он стоял на коленях и смотрел на нее темными вишневыми глазами, и столько было в этом взгляде и во всей его позе – сильнейший мира сего служит своей госпоже, – что она задохнулась, сжала зубы, чтобы не потянуться к нему тут же. Дракон отодвинулся, наполнил кувшины водой из огромного бурдюка и подошел к Ани. Встал близко, глядя ей в глаза, и снова стал обмывать ее тело, не отводя взгляда. Рука двигалась медленно, аккуратно, не прикосновение – познание, узнавание, – и тело слабело, а Ангелина сжимала кулаки и чувствовала: пошевелись она сейчас, даже просто моргни – и все случится прямо здесь, на этом песке, в тени развесистых пальм. Либо она просто убьет его. В лице Нории появилось что-то нечеловеческое, хищное, и воздух стал потрескивать, покалывать их крохотными иголочками разрядов. – Дай мне полотенце и одежду, – сказала Ангелина неровным голосом, разрывая чудовищное напряжение, сковавшее их и пространство вокруг. Нории шагнул назад, резко втянул ноздрями воздух и отошел. В этот вечер он больше не прикасался к ней. Оделся сам. Отворачивался, когда она шла к воде и снимала одежду. Накрыл на покрывале простой ужин и тихо рассказывал про свою страну: какой она была, какие люди в ней обитали. Спрашивал о ее жизни, и принцесса неожиданно для себя рассказала, как они жили после переворота и как их нашли. А Нории поделился тем, как искал ее. – Я не хотел похищать тебя, Ани-лиша, – признался он, доливая ей лимонад. – Во дворец было не попасть, и я ждал твоей коронации, чтобы сразиться с твоим женихом и заявить на тебя права. Тогда все было бы проще. Тебе бы пришлось покориться традиции и уйти с мужем. – А если бы я успела выйти замуж и консумировать брак? – спросила она жестко. – Что было бы тогда, Нории? Он на мгновение опустил глаза, но сразу поднял их, склонил голову набок. – Тогда бы мне пришлось взять старшую из твоих незамужних сестер, принцесса. Но я рад, что ты оказалась свободна для меня. Она пожала плечами. – Естественно. Чем сильнее средство, тем лучше. Только я человек, Нории, а не средство. Или тебе все равно? – А разве твой жених не был для тебя средством? – спросил он необидно, даже равнодушно как-то. – Тебе был нужен сильный муж для спасения Рудлога, мне – сильная жена для спасения Песков. Но сейчас мне не все равно, пр-ринцес-с-са. Я не знаю, каковы твои сестры, но ты вся такая, как нужно мне. Со своим огнем и своей яростью, непокорностью и нежеланием быть слабой. И ты только со мной сможешь быть слабой, Ани-эна. Только моя вода может усмирить твой огонь, уберечь тебя от выгорания. Я нужен тебе так же, как ты нужна мне. Ты сама это знаешь. – Нет, – ответила она упрямо, и дракон усмехнулся. Они вернулись во дворец, когда Истаил уже засыпал. Хозяин города тихо пролетел над белеющими домами, над бодрствующим базаром, над парком со знакомыми тропинками, пятнами прудов и беседок, опустился во внутреннем дворе с фонтаном и цветущими после поединка с Мастером апельсиновыми деревьями. Уставшая наездница медленно спустилась по крылу, погладила крепкие длинные перья, сказала «спасибо» и ушла спать. И сон к ней сегодня пришел быстрый, легкий и красивый. Опять она парила в толще воды над живым и изумительно красочным подводным миром, и сновали туда-сюда рыбы, величественно двигались медузы, а рядом беззвучно кружил в завораживающем танце огромный, невероятно красивый белый дракон. Глава 15 29 октября, суббота, Иоаннесбург День рождения Ее Величества Василины-Иоанны Рудлог – С днем рождения, василек, – глухо и хрипло пробормотал Мариан во влажное плечо супруги, еще чувствуя всем телом ее сладкие содрогания, и напряженные бедра и живот, и пятки, упирающиеся ему в ягодицы, и саднящие на плечах царапины, и колотящееся в груди сердце, и острый запах прошедшей близости. Поднялся на колени, увлекая ее за собой, обхватил, гладя по спине, ощущая на своей груди ее мягкие губы и слушая, как постепенно успокаивается ее дыхание и как она вдруг снова подрагивает и постанывает от остаточных волн удовольствия. – Хорошо начавшийся день должен пройти хорошо, – прошептала Василина, улыбаясь, подняла голову, отчего спутанные светлые кудри рассыпались по спине, по плечам, и легко, задумчиво, никуда не торопясь, поцеловала мужа. За окнами было еще темно и тихо – раннее утро, – и эти минуты тишины принадлежали только им двоим. Минуты, когда окружающий мир не существует, и нет регалий и забот, и можно просто полежать в расслабленном молчании, пообниматься, лениво поизучать друг друга, без спешки, ощущая, как под одеялом становится жарко, а двигаться не хочется, потому что все, что тебе нужно, – здесь, кожа к коже, тело к телу. Подремать немного, чувствуя себя защищенной и счастливой. И точно знать при этом, что все обязательно будет хорошо. – На входе во дворец разместим еще менталистов, – говорил Байдек, собранный, серьезный, в форме, и Тандаджи согласно кивал, очень похожий на фарфоровую трясущую головой собачку у него на столе, – пусть сканируют входящих, раз обыскивать их мы не можем. Хотя я бы обыскал, Майло. – Оскорбление, – пояснил Тандаджи то, что барон и сам знал. – Ведь будут только аристократы, а со всех родов взята вассальная клятва. Поэтому вариант только тот, что предлагался Кембритчу, – передать «подарочек» с бомбой, когда сам передающий уверен, будто сюрприз безобиден. Но менталисты с этим справятся. Если вдруг обнаружится блок или внушение – отведем в сторону, проверим. – Я увеличил количество снайперов на галерее сверху, – продолжил Мариан, – насколько позволили укрытия. И в зале будет дополнительная охрана. Тандаджи слушал с каменным лицом. – Считаешь, я преувеличиваю опасность? – поинтересовался принц-консорт, отодвигаясь от карты расстановки охраны, над которой они с начальником разведуправления склонились. – Нет, – бесстрастно ответил тидусс. – Я бы еще добавил. В парк. – Согласен, – Байдек сделал себе пометку. Вздохнул, глянул на часы. Семейный праздничный обед в два, в пять через телепорт начнут прибывать монархи соседних стран со свитами, и их будут размещать в гостевых покоях, в восемь – начало бала. Василину после завтрака поздравят министры во главе с Минкеном и главы партий, затем у нее окончательная примерка платья. Марина Рудлог А Мариану надо последний раз проверить все: от расстановки охранников до того, как работает связь. И дальше остается только надеяться, что все действительно пройдет без эксцессов. Во всяком случае, они с Тандаджи выложились по максимуму.