– Ты опять… – Я в порядке! – Да, верно, мне надо позволить тебе упасть и покончить с собой! Нимуэ не могла собраться с силами – верный признак того, что она на пределе, а значит, скоро им придется остановиться на ночлег. Лошадь шла самым медленным шагом: они вот уже несколько часов двигались на юг в направлении гор, к Вершинам Трезубца – скорее углубляясь в земли Красных Паладинов, чем стараясь избежать их. Египет, конечно, будет идти, пока не падет в изнеможении, но Артур чувствовал, как напряжена лошадь, видел пену на ее губах. Чем дальше, тем хуже будет дорога – и тем опаснее. Только теперь, в тихой предрассветной тьме, Артур смог осознать всю серьезность и тяжесть ночных событий. «Как мне избавиться от нее? – размышлял он. – Кто, черт побери, эта девица? И что мне теперь с ней делать?» Быть может, монастырь в Ивуаре дал бы ей укрытие, не будь она фейри, преследуемой Красными Паладинами. «И она отрубила руку Борсу!» Артуру случалось попадать в разные передряги, включая разборки между шайками разбойников или войны из-за кровной мести, и обычно он легко ускользал от неприятностей, но сейчас все было иначе. Мысли метались, стоило ему попытаться вообразить, что сделает Борс. Итак, два вероятных сценария. Первый: немедленная погоня – тогда не пройдет и часа, как их захватят. Борс и наемники – прекрасные наездники, и их лошади в хорошей форме, тогда как Египет, хоть и великолепная лошадь, везет сразу двоих и не отдыхала уже больше суток. Или же – и на это Артур надеялся – рана Борса потребует помощи целителя, что замедлит его по меньшей мере на несколько часов. Со стороны рана казалась чистой (Артур не был уверен, что из сотни его ударов хотя бы один будет столь идеальным). Был еще шанс, что Борс истек кровью прямо посреди улицы, но Артур не рассчитывал на подобное везение. В конце концов, Тристен был в состоянии соорудить приличную повязку, а Борс отличался крепким здоровьем. Он никогда не оставит этого просто так. Артур предал его, и хуже того – один из мечей Борса перешел в руки девчонки с фермы, а значит, его поднимут на смех по всем тавернам отсюда и до Северного моря. Артур покачал головой. Не след было вмешиваться; в конце концов, проблемы этой девушки не были его проблемами. Отрубленная рука Борса пролетела добрых тридцать футов… «Надо бы еще разок взглянуть на тот меч». Нимуэ снова попыталась завалиться влево, и Артур ухватил ее за плащ, породив очередной слабый протест. И все же она снова постаралась выпрямиться в седле. Час спустя они пытались спастись от холодного тумана с помощью небольшого костра. Артур устроил лагерь за рощицей и молился, чтобы костер оказался достаточно мал и остался незамеченным. Нимуэ спала, прижимаясь к дереву: она свернулась калачиком, словно ребенок, подложив под голову плащ. Артур вцепился зубами в головку твердого сыра, бросил взгляд на этот меч и подошел, стараясь не разбудить Нимуэ. Осторожно накрыл ей голову потрепанной тканью. Он пристально рассматривал меч в свете костра. Поистине произведение искусства: оружие легкое, послушное, но острие идеально сбалансировано железом и сталью, дабы стать смертоносным. Но было что-то еще: меч, казалось, гудит в руке Артура, отзывается. Сердце забилось быстрее, и он медленно взмахнул мечом, пригнулся, отражая невидимый удар, затем сделал резкий разворот, и лезвие запело возле уха. Артур коснулся зазубрин на потемневшем клинке: этот меч повидал много сражений. Странная руна у рукояти – никогда прежде он не видел серебряной гравировки. Королевский меч? Церемониальный? Он не был похож ни на германские, ни на монгольские мечи, его делал не римлянин и не генуэзец. Однако все это не имело значения, ибо этот меч внушал уважение. Он был неоценим. Артур бросил на Нимуэ быстрый взгляд. С таким мечом он мог бы попасть на торговые корабли, которые благополучно довезут его к дальним берегам. С таким мечом можно вести дела с викингами – заключая ли мирные сделки, или же перерезая глотки. Этот меч мог завоевать ему собственную армию наемников – настоящих бойцов, а не разбойничий сброд – и обеспечить аудиенцию во дворцах баронов, которые пожелали бы нанять такую армию. И, если бы потребовалось, с таким мечом Артур мог бы отвоевать собственную честь. Нимуэ пошевелилась. Повернувшись к Артуру, она увидела меч в его руках. – Что это ты делаешь? – Ничего. Я просто… – Дай сюда! – она вскочила на ноги, вырвала оружие из рук Артура и сунула его в ножны, а ножны перекинула через плечо. Крестьянская рубаха сползла, обнажая спину. – Я просто хотел посмотреть… – Твое «посмотреть» чертовски походит на «украсть»! – Свихнулась? Ты вообще умеешь отличать друзей от врагов? – И кто же тут мой друг? – Тот, кто добровольно засунул шею в петлю, чтоб спасти твою шкуру! – А, так ты меня спасал. Или все же мой меч? Нимуэ отвернулась и уселась на землю, обхватив колени руками. – Ты ранена, – вдруг пробормотал он, подходя ближе. Нимуэ обернулась. – Что? Вовсе нет! «Он увидел шрамы». Щеки Нимуэ вспыхнули, когда она взглянула на свои обнаженные плечи. Пришлось немедленно задрать рубашку повыше, прикрывая их. – Все в порядке. На самом деле она едва могла думать: место, где знахарь вырвал зуб, непрерывно ныло. – Это не ерунда, ты ранена! – Я сказала, что в порядке! – Я могу попытаться сделать перевязку, – тон Артура немного смягчился. – У меня еще есть немного вина и бинты. Если пойдет заражение, то тебе конец. – Это вовсе не свежие раны, – помолчав, пояснила Нимуэ. – Просто так выглядят. – Что ты имеешь в виду? – Артур осторожно присел возле огня. – Просто шрамы. Старые. – Шрамы, которые никогда не затягиваются? – Нимуэ кивнула. – Бессмыслица какая-то. – Так случается… – она чуть замялась, – когда раны вызваны темной магией… Он был смущен, – Нимуэ видела это по лицу, – и она разозлилась. – О, так это потому, что ты… эээ… – Что? Ведьма? – резко спросила она. – Нет. Просто… не знаю. Я хотел сказать, я не подумал… – О нет, совсем не подумал, верно? Что оно значит для тебя? Это слово? – Слушай, забудь. – Я принадлежу к Небесному Народу! Мой клан родился с первыми лучами солнца, и наши королевы в древности призывали дождь, овладевали силой солнца, давали жизнь урожаю. А твой народ в это время игрался с камешками. Артур поднял руки. – Сдаюсь! Нимуэ закатила глаза и продолжила дуться. Невежество свойственно человеческой крови, и все же ее смятение таилось глубже. Ей никогда не убежать от этого. Шрамы. Навсегда помечена, навсегда изгнана. Ее собственный клан боялся ее – так с чего бы Артуру поступать иначе? Она могла видеть страх в его глазах: «Он хочет от меня избавиться. И сложно винить его за это». Артур тем временем ворошил палкой угли в костре. Спустя несколько мгновений неловкого молчания он сказал: – Просто они выглядят… болезненными. – Они не болят, – быстро ответила Нимуэ. – Почти никогда. Она подняла взгляд. Они смотрели друг на друга сквозь огонь. – Похоже на следы когтей. Нимуэ кивнула. Воспоминание шевельнулось в глубине сознания. Она все еще помнила, как пахли луком волосы отца. Она спала между родителями – и то было самое безопасное, самое теплое место во всем мире. По крайней мере до той ночи, пока все не началось: видения, посещавшие ее, чужая ворожба и ужас, когда болезненно-сладкий голос позвал ее по имени. – Мне было пять лет… – начала Нимуэ, не отводя глаз от костра. «Нимуэ», – снова прошептал голос. Она выбралась из постели и вышла за двери деревянной хижины. – Кто здесь? – тревожно спросила она в темноту ночного воздуха. В деревне стояла невероятная тишина. Она помнила, как ступала по грязи босыми ногами, а в желудке что-то дрожало, словно струна. «Нимуэ, ну где же ты?» – А где ты? – спросила она. Луна светила так ярко, что было видно всю дорогу, мимо дома вождя и в самую чащу Железного Леса.