Дурун четко услышал его по воксу, шторм явно стихал. — Отблагодаришь меня в бою, брат, — отозвался он и переключился на ротный канал. — Железные Руки, перегруппироваться и доложить обстановку. Пришло время нанести ответный удар. Когда прогорело пламя, от «Несгибаемого» не осталось ничего, кроме дымящихся бесформенных обломков. Глядя вниз с уступа, Аттик изучал фрагменты, рассыпавшиеся у основания купола — ничто в них не напоминало останки «Громового ястреба». Просто бесполезный металлолом, очередной позор и унижение легиона, и Дурун собирался отплатить за это лишней раной на шкуре врага. Рота приходила в себя после взрыва. Железные Руки выполнили приказ командира, и после переклички оказалось, что в катастрофе погибли четырнадцать боевых братьев. С поверхности доносились громыхающие звуки бою, залпы тяжелых орудий. «Поборники». Проклиная судьбу, капитан взбежал к основанию шахты и, посмотрев наверх, увидел, что «Несгибаемый» при падении снес целые секции рампы. Гвардейцы Ворона и штурмовики Железных Рук ещё могли выбраться наружу, но остальные застряли внизу. Зарычав, Аттик обернулся к куполу, на котором не осталось и следа: удар и взрыв даже не поцарапали руну. Сжав кулаки, Дурун подозвал к себе Лацерта и Гвардейцев Ворона. Посмотрев вверх, воины поняли всё без лишних слов. — Возвращайтесь на поверхность, — приказал капитан. — Поддержите братьев. — А остальная рота? — спросил Лацерт. — Мы отыщем дорогу. — Как? — Будем кулаками выбивать уступы в стенах, если понадобиться. Оставьте нам нескольких врагов, больше я ни о чем не прошу. Скрестив руки, бойцы отделений ударили латными перчатками по нагрудникам, салютуя знаком аквилы. Полыхнули огнем прыжковые ранцы, и Аттик отвернулся от воинов, устремившихся к вершине шахты. — Капитан? — вышел на связь Камн. — Приказываю тебе сообщить хорошие новости, брат. — Возможно, я нашел выход отсюда. — Где ты? — У основания пещеры. Приказав всем собраться у позиции технодесантника, Дурун начал спуск, прыгая с платформы на платформу ближайшей лестницы. Капитан достиг низа меньше чем за минуту, но его опередили некоторые легионеры, видимо, сброшенные взрывом с купола. Аттик примечал повреждения доспехов; заметил он и несколько мертвых тел. От основания купола к главным постройкам уходили каменные трубы примерно четырех метров в высоту, расположенные точно по сторонам света. Камн оказался возле ближайшего луча. — Это туннели, — произнес он. Дурун кивнул. — И что? — Они состоят не из того же камня, что купол. И действительно, Аттик увидел, что трубы сложены из естественной скалистой породы плато, а не поблескивающего глубокой чернотой материала полусферы. — И ты решил, что мы сможем пробиться, — утвердительно сказал капитан. — Да, а потом проберемся через развалины. — Выполняй, — кивнул Дурун. — Как прикажете. А затем, когда технодесантник уже распоряжался установкой зарядов, раздался мощнейший удар. У него не было источника, но вся пещера содрогнулась, и нечто крайне важное изменилось в мире. На мгновение Аттику показалось, что под ногами у него сместилась сама реальность, а затем капитан понял, что ощутил начало разрыва. И тогда явился свет — свет, рожденный из наихудшей тьмы. «Мотор ярости» и «Сила Медузы» выпалили разом, и огромные снаряды со смертоносной точностью разорвались у ног Мадаила. Вздыбилась земля, пыль и щебень взметнулись на десятки метров и ещё падали, когда раздался новый залп. Почти целую минуту Кхи’дем не мог разглядеть демона, он видел лишь вулкан, пробудившийся в центре плато. А затем Мадаил появился вновь — не открывая глаз на груди и экстатически запрокинув голову, чудовище шло среди вздымающихся земляных гейзеров. Сделав два шага, демон поднял веки и бросился влево от Саламандра, направляясь к «Силе Медузы». «Поборник» двинулся навстречу врагу, орудие вновь взревело, и демон как будто зажмурился в предвкушении, заметив дульную вспышку. Снаряд «Разрушителя» ударил тварь прямо в грудь, и, сколь бы ни был огромен Мадаил, ни один гигант не смог бы уцелеть после такого удара. Всё, что принадлежало к материальному миру, оказалось бы уничтожено. Демон захохотал. Сверкнула мощная вспышка, раскатился оглушительный грохот, а Мадаил продолжал смеяться. Кхи’дем моргнул, видя, что взрыв оказался странно бесследным, не оставившим даже осколков и пыли. Сила удара оттолкнула чудовище на несколько шагов, но, расхохотавшись вновь, демон с изяществом танцора крутнулся на месте, явно наслаждаясь происходящим. Восстановив равновесие и набрав ход, Мадаил вновь атаковал «Силу Медузы», к которой сзади приближался «Мотор ярости». Танк подходил по дуге, оставаясь вне сектора огня своего собрата, орудие «Поборника» молчало из опасения задеть товарища. Завывая двигателем, «Мотор ярости» рвался к цели, стремясь раскатать монстра по земле своим осадным щитом. «Сила Медузы» выстрелила вновь, и на сей раз Мадаил подпрыгнул. Пролетев высоко над снарядом, демон опустился на крышу танка с такой силой, что траки «Поборника» вошли в землю. «Сила» взревела, словно разъяренный зверь, и легионер, стоявший за турелью, открыл огонь из комби-болтера, целясь в голову монстра. Мадаил ударил посохом сверху вниз, пронзив космодесантника, и надавил сильнее, так, что клинки пробили корпус и застряли в грунте. Кхи’дем испытал ощущение чего-то нереального при виде танка, приколотого к земле, словно насекомое. Демон зашипел, предвкушая удовольствие, и посох засветился, раскалившись докрасна. От него исходил немыслимый жар, Саламандр видел, как плавится броня рядом с древком. Полыхнули пробитые трубопроводы, тут же детонировал боекомплект, и «Поборник» затрясся, терзаемый внутренними взрывами. Мгновение спустя танк взорвался, разлетевшись на куски, а в центре круга пламени и растерзанного металла остался ликующий Мадаил. В небе расползалась тьма, словно, чем дольше демон ходил по земле, тем дальше распространялась зараза его существования. «Мотор ярости» подобрался к Мадаилу, и тяжелый осадный щит ударил чудовище в спину. Демон даже не шелохнулся, а «Поборник» остановился, словно налетел на гору. Выстрелило танковое орудие, но громадный монстр совершил обратное сальто над «Мотором» и, приземлившись сзади, обхватил корпус руками. Отчаянно пытаясь освободиться, «Поборник» рыл землю траками, превращая её в кашу, а Мадаил только хохотал. Демон чего-то ждал; Кхи’дем слышал рёв турбин второго «Громового ястреба», но не мог разглядеть приближающийся самолёт во тьме. А Мадаил мог. Длинная очередь из пушки «Удара молота» пронеслась по плато, заряды оставляли глубокую колею, приближающуюся к демону. Как только первые снаряды попали в цель, ошеломленный от ужаса ноктюрнец увидел, что Мадаил швыряет «Мотор ярости» в воздух. Танк взлетел, словно ракета, скрылся во тьме, и Кхи’дем услышал тошнотворный, хрустящий звук столкновения двух огромных машин. «Громовой ястреб» вырвался из облака мрака, сжимая в предсмертных объятиях «Поборника», и оба врезались в землю, заставив плато содрогнуться. Наступила относительная тишина, только потрескивание пламени и вторичные детонации звучали отголосками битвы, утихающим ревом проигранной войны. Оглядевшись, Кхи’дем понял, что остался последним из легионеров — правда, танк и «Удар молота» не были уничтожены полностью, и там могли оказаться выжившие. Саламандр захромал к месту крушения, но на полпути прогремел взрыв, сбивая воина с ног ударной волной и забирая у него последних братьев. Мадаил вышагивал по полю боя, купаясь в сиянии своих славных дел. — Прелестный танец, — объявил демон, и его насмешливый голос обрел музыкальность. В нем звучала мелодия истерзанных мечтаний, гармоники задушенной надежды. — Неужели никого не осталось? — спросило чудовище. Вновь поднявшийся на ноги Кхи’дем не думал, что демон говорит с ним. В этот момент Мадаил не обращал внимания на легионера, удивленного, что создание знает готик. В роке, обрушившемся на лоялистов, было нечто целенаправленное, личное, словно эти ужасные, трагические события, постигшие воинов с «Веритас феррум», ждали своего часа с зарождения Галактики. — Ахххх, — произнес демон, с жадным наслаждением облизывая воздух. — Добро пожаловать. Саламандр увидел легионеров с прыжковыми ранцами, вылетающих из отверстия в земле. Воины открыли огонь по демону, но тот не замечал выстрелов. — Добро пожаловать, — повторил Мадаил. — Смотрите же. Станьте свидетелями великого единения. Подойдя к краю шахты, монстр посмотрел за пределы плато и указал на что-то посохом. — Слуги игрушечного бога, — провозгласил он, — глядите, что вы принесли мне. Узрите, что вы сотворили. Кхи’дем обернулся, не имея иного выбора — он хотел встретить худшее лицом к лицу. Ноктюрнец знал, что Железные Руки и Гвардейцы Ворона смотрят туда же. На востоке, с оглушительным грохотом землетрясения, восходило нечто. Оно сияло злобным темно-оранжевым светом с багряными прожилками выкипающей крови. Его окружали витки энергии, танцующие и вспыхивающие, словно звездные протуберанцы. Невозможность видения сначала заставила Саламандра опешить, он не понимал, что предстало его взору. Лишь затем Кхи’дем узнал в объекте каменную колонну, аномалию, бывшую центром всех неурядиц на Пифосе. Монолит поднимался в небо, раскрывая свою истинную природу. Столп оказался всего лишь верхушкой циклопического строения, которое вовсе не было колонной. Рядом, параллельно с главным, росли иные, меньшие монолиты — а затем их основания, изгибаясь и притягиваясь друг к другу, начали сливаться воедино. К своему ужасу, ноктюрнец увидел в объекте гигантскую копию посоха Мадаила; перед Кхи’демом возник монумент из древнейших эонов, возведенный не в память о событии, а в ожидании его. Апофеоз настал, и теперь каменные клинки росли, чтобы терзать небеса. Монумент становился все выше — сотня метров, две, три, и ещё, и ещё, — превращаясь в башню, столь наполненную смыслами, что она грозила уничтожить все значения в мире. Она росла, пока не нависла над землями Пифоса, не возвысилась над всеми деревьями и холмами на сотни километров вокруг. Многолезвийный монумент продолжал набирать высоту, и в мире Кхи’дема появился новый звук. К скрипу камня добавились грохочущие ритмичные биения, и, за ореолом адских энергий башни, Саламандр разглядел огромные неверные тени. «Это холмы, — пытались доказать его глаза. — Холмы, что опускаются и вздымаются под могучий ритм». «Это волны, — понял разум Кхи’дема. — Волны в сотню метров высотой». Океан присоединился к темному празднеству, отдавая дань финальному свершению. Он тяжко вздыхал вновь и вновь, опускаясь и поднимаясь под похоронный марш, играющий над гробом рассудка — огромная темная масса под серым небом, отражающая апокалиптический огонь монумента. Легионеру показалось, что он видит существ, резвящихся в волнах. Должно быть, инстинкт пригнал сюда глубинных чудовищ, радостно встречающих исполнение того, что было предначертано планете. Звуки стали ещё более оглушительными, сливаясь в симфонию абсолютного безумия, где бесконечный скрежет камня отбивался ударами волн и вздохами океана. А на заднем плане готовилась вступить новая тема, приближающаяся с каждым мгновением, с каждым аккордом, с каждой погибелью. Появившись, она станет единственным звуком, что поглотит всё, что сокрушит всё. И станет всем. Подойдя к самому краю шахты, Мадаил воздел руки, держа посох напротив его гигантского отражения. Свет башни сиял столь ярко, что день померк рядом с ним, и на глазах Кхи’дема мерцание становилось все ослепительнее. Нечто подпитывало монумент энергией, странные эктоплазмические нити плыли к нему по воздуху — отголоски далекого насилия, спешащие добавить свои смерти к растущему списку. Момент настал. Башня выпрямилась в полный рост. Энергия достигла критической точки. Мадаил, объятый экстазом, стоял у всех на виду — жрец, наделенный силами бога. — Сейчас! — воскликнул демон, приказывая и моля. Сейчас. 20 Смерть дня/Рог изобилия/Барабанный бой