Кеорсен прошел к дивану, упал и, запрокинув голову, прикрыл веки. Я, ступая почти неслышно, приблизилась и опустилась рядом. Заговаривать снова не спешила. — Мы нашли Амадейну, — наконец произнес он. В затянувшейся тишине его голос прозвучал до неуютного громко. — Точнее, все, что от нее осталось. ГЛАВА 26 Не произнося ни слова, я придвинулась вплотную и опустила голову на плечо Кеорсена. — Ее убили жестоко, — продолжил высший. — Даже слишком для демоницы ее статуса. Задели краем огненного вала. Не промахнулись — поступили так сознательно. Кеорсен говорил сухо, отрывисто. Боль главы рода, потерявшего члена семьи, и злость на убийцу переплелись слишком тесно, чтобы можно было отделить одно чувство от другого. Огненный вал… Я помню его и свой страх перед несущимся в меня шаром пламени. А еще я помню холодную усмешку Кеорсена, когда он поведал мне о жестокости подобной магии: тех, кому не посчастливилось умереть сразу, вал уничтожает в течение нескольких дней. Выжигает изнутри клетка за клеткой, сводя с ума невыносимой болью, выворачивает душу и толкает на самоубийство в надежде на избавление от мук. Как бы Амадейна ни поступила со мной, она не заслужила такой страшной участи. — Ее бросили умирать, связав руки и ноги. Видимо, желали поглумиться. — Кеорсен скрипнул зубами. — Кто бы это ни сделал, он знал, что боль не позволит ей мыслить здраво. Амадейна видела свои связанные запястья, но вместо того чтобы избавиться от веревок, она раздирала собственное лицо. Меня передернуло, стоило только представить происходящее. Я тряхнула головой и попыталась выкинуть жуткие картины из головы. — Где ее держали? — Лучше тебе этого не знать, мой свет. — Кеорсен криво дернул уголком рта. Выпрямившись, я посмотрела на демона в упор. — Почему? — Просто поверь, родная, и не настаивай. Прошу, — устало произнес он. Несколько секунд я вглядывалась в любимое лицо, боролась с внутренним волнением и дурным предчувствием, но все же заставила себя кивнуть. — Луна знает? — задала новый вопрос, вновь прижимаясь к Кеорсену. Грудь под моей щекой ощутимо поднялась и опустилась от тяжелого вздоха. — Пока нет. Но ей придется принять эту новость. — Ты… ты скажешь ей все? — Да. Она имеет право знать подробности. Какими бы сложными ни были их отношения, Амадейна все же была ей матерью. Лу справится. Может, не сразу, но со временем — обязательно. Некоторое время мы молчали, оба погруженные в мысли. Потом я нарушила тишину: — Как думаешь, кто мог это сделать? Совет? — Не знаю, мой свет. Но не думаю, что Совет проголосовал за убийство Амадейны. К тому же таким жестоким способом. Нет. — Кеорсен качнул головой. — Совет бы не пошел на это. Нас, высших, слишком мало, а дети в наших союзах рождаются все реже. Убийство — крайняя мера, на которую идут только из мести. Даже самые агрессивные из нас срывают жажду крови на темных, низших или людях. Себе подобных мы не трогаем. — А как же вызовы? — Поединки чести — это совсем другое. Здесь же была даже не ярость — скорее желание наказать, заставить пожалеть о содеянном или, наоборот, о чем-то несделанном. Меня беспокоит другое. Убить Амадейну под силу далеко не каждому: пусть она не самая сильная демоница в роду, но она Артенсейр, а это не пустой звук. — Думаешь, снова попытаются подставить Моргранов? — Не знаю, Сати. — Кеорсен устало сдавил переносицу. — В этот раз не было ни камней, ни записок — только изуродованное тело Амадейны. — Где оно теперь? — В фамильном склепе. — А Рейшар? Он был с тобой? Кеорсен кивнул. — Он остался вместе с темными проверять дом. Мы договорились, что, если будут вести, он со мной свяжется. Что-то царапнуло мое внимание, какое-то неясное беспокойство, смутная тревога. Но я не смогла облечь ее в слова, а уже через мгновение отвлеклась на вопрос Кеорсена. — Как твоя магия? Поддается? Разговор плавно перетек в более спокойное русло. Я рассказывала о своих тренировках, об опасениях повлиять на Тину, о клятве, принесенной Двадцать-шесть. Спрашивала о Лунаре и Амарелии. Слушала о набирающей силу волне потрясения среди высших, которую вызвала открывшаяся правда о происхождении Торрела. О самом Торреле, запершемся в родовом замке Вирсейров. О Маорелии и Майрее, по-прежнему держащих свою связь в тайне. О верном отцу Хемильдеоре и о Шимране. События, потрясения и секреты в мире высших затянули меня. К Кеорсену за разговором медленно возвращалось привычное спокойствие. Нет, он не простит убийцу и когда найдет его — обязательно отомстит. Я знала это. Но сейчас думала о другом. О том, что высшие, живущие дольше кого бы то ни было, не привыкли погибать насильственной смертью. Наоборот — они покидали этот мир по своей воле, устав от бесконечной смены веков. Всегда и во всем неподвластные остальным, сами решающие свою судьбу — вот каковы высшие. Их гордость и надменность, их непримиримость к переменам лежат в основе принятых порядков, словно камни в фундаменте стены. Но теперь эта стена дала трещину — ведь предсказать, как свет отреагирует на гибель демоницы первого рода, не берется даже Кеорсен. А еще я думала о Лунаре. Боялась, что она может не справиться с эмоциями. Следуя внутреннему голосу, я предложила Кеорсену перенести ее в Северный замок и уже здесь рассказать обо всем. Мне хотелось быть уверенной, что, если маленькая высшая будет искать поддержку, она ее найдет. Но Кеорсен решительно отказался от этой идеи. Как он пояснил — в моменты эмоционального всплеска высшие могут быть крайне опасны. И он не желает рисковать мной. Амарелия же при необходимости сможет справиться с гневом Луны. Да и он постарается держаться поблизости. Однако, видя мое беспокойство, Кеорсен пообещал, что как только Лунара сама захочет, он перенесет ее в Северный замок. Ночь давно опустилась на горы. В камине с тихим треском пожирал сухие поленья огонь, за окном вновь выла метель. Проговорив больше полутора часов, мы оба — и Кеорсен, и я — наслаждались тишиной. Крепкие объятия дарили чувство защищенности, но успокоить растревоженные мысли они оказались не в силах. Беспокойство, волнение, страх — эмоции рождали в голове одно предположение хуже другого. Снова и снова я прокручивала в памяти все сказанное об Амадейне. Пыталась, но не могла перестать думать о ее смерти, о том, что ей пришлось пережить в последние дни. И внезапно, словно гром среди ясного неба, я поняла, что именно меня царапнуло в речи Кеорсена. — Дом… — повторила я, отстраняясь и глядя на демона. — Ты сказал, что Рейшар с темными остались проверять дом. Но высшие не живут в домах, члены основных ветвей обитают в замках, а побочных — в поместьях. Домом же мы называли лишь одно место… — Кеорсен нахмурился, попытался остановить меня, но я закончила мысль: — Наше лесное убежище, дом моей матери. Демон смерил меня тяжелым взглядом. — Это Торрел им помог? Или Маорелий? В душе колючим остролистом разрасталась злость. Совет или кто-то из него посмел осквернить дом моей матери! Место, где я появилась на свет, убежище, распахнувшее передо мной двери, когда я оказалась одна в лесу. Более того, теперь это не только мой дом, но и дом Тины, ее сына. Да как они посмели?! — Маорелий сейчас пытается стать незаметным. — Кеорсен пожал плечами. — Все, что хотел, он получил. Ему нет резона совать руки в огонь, чтобы разворошить угли и заставить пламя взметнуться выше. А вот Торрелу… — Его глаза полыхнули алым. — Отдашь его Кругу? В душе против воли шевельнулось удовлетворение. Так ему и надо! Пусть свои же покарают его за все зло, что он совершил! Пусть он ответит перед каждым! Пусть… — О нет, мой свет, — протянул Кеорсен, холодом своего голоса остужая мою горячность, — с твоим несостоявшимся женихом я разберусь лично. У него был шанс сохранить шкуру целой, и он его упустил. — Но ты же говорил, что на жизни высших вы не покушаетесь… — Только если не мстим, — закончил за меня демон. — Я был готов оставить его гнить в замке Вирсейров, надеялся, что он поймет, с кем играет, и не станет лезть на рожон. Но он оказался даже глупее, чем я думал. Теперь ему придется ответить за все. И нет, мой свет, — мне достался очень выразительный взгляд, — даже не пытайся заступиться за жизнь этого червя. Второй раз милосердие я не проявлю. Я замерла, вглядываясь в полыхающие жидким огнем глаза Кеорсена. Нет, жалости к Торрелу у меня не было, он заслужил наказание. За то, как вел себя со мной, как поступил с Тиной, за свои честолюбивые планы. Но вместе с тем я отчетливо слышала звучащий на границе сознания голос совести. Интонациями Ба он напоминал мне о ценности каждой жизни, умолял вмешаться, и я едва не прислушалась к нему. Открыла рот, собираясь заступиться, но не смогла выдавить из себя ни звука. В защиту того, кто угрожал Тине и ее нерожденному ребенку, был готов убить их, если потребуется, у меня не нашлось слов. Сомкнув губы, я кивнула. Возможно, какая-то часть человечности для меня утеряна безвозвратно. Или то была и не человечность вовсе, а наивность молодой девчонки — даже не женщины, — не знавшей настоящего мира. Двадцать-шесть, оступившись раз, осознала свою ошибку. Торрел же оказался слишком мстительным, чтобы оставить себе шанс на спасение. Люди, демоны — мы все подвержены эмоциям, все неидеальны. Но сила, настоящая сила, она не в магии, а в умении признавать собственную неправоту, пытаться исправить то, что можно, и стремиться к лучшему. — Что будет с домом? — спросила я через несколько минут. — Купол над ним уничтожен. Земля, на которой он был воздвигнут, уже несколько десятилетий принадлежит моему роду. Поэтому, если захочешь, дом останется. Если нет — я уничтожу его и прикажу построить новый. Другой дом в другом месте, о котором никто не будет знать. Укрою его новым куполом и спрячу там твою Тину. — Нет, — качнула я головой. — Я не хочу прятать Тину, как ты когда-то не желал прятать меня. Лучше я попробую изменить принятый порядок, подарить людям шанс на другую жизнь, дать им… свободу. Кеорсен хмыкнул. С ответом он не спешил. Вглядывался в мое лицо несколько томительно долгих ударов сердца, потом улыбнулся тепло и нежно: — Хочешь вылечить наш неправильный мир? — Хотя бы попытаться. — Будет сложно, мышонок. — Знаю. — Я улыбнулась. — Но моя жизнь давно перестала быть простой. Если очередной ее безумный виток может облегчить судьбу целого вида, я готова рискнуть. Только без тебя мне не справиться. — Я всегда с тобой, мой свет. Всегда рядом и всегда на твоей стороне. Но сначала… — он вздохнул, — давай уладим все дела с Советом? Счастливо кивнув, я снова прижалась к сильной груди Кеорсена.