Поиск
×
Поиск по сайту
Часть 2 из 12 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Диана очень сожалела, что не может ей помочь, свободной ставки в кинотеатре не было, она вздохнула, но вдруг неожиданно для себя спросила: — А петь вы умеете? Виолетта Генриховна взглянула на нее удивленно, но гордо ответила: — Конечно, я же вокал преподавала, музыка — это моя жизнь! Я бы показала вам. Вот только у вас инструмента нет, — обескураженно вздохнула она. — Кстати, я могу вам предложить свой рояль, я все равно дома не могу играть, соседи возмущаются… — Хорошо, привозите свой рояль, — решилась Диана. — Будете играть и петь в кинотеатре мелодии из фильмов текущего репертуара. И напишите заявление о приеме на работу, попробую создать новую должность. Виолетта Генриховна послушно написала заявление. Диана отправила с музыкантшей двух рабочих, они привезли рояль и установили в фойе. С тех пор Виолетта Генриховна наигрывала мелодии из фильмов текущего репертуара и пела, голос у нее оказался очень приятный. А в свободное время женщина по-прежнему заходила в кабинет к Диане, они пили чай и вели неспешные беседы. В одну из таких бесед Виолетта Генриховна рассказала о своей непростой судьбе. — Деточка, вообще-то моя родословная берет начало в Австрии, мой прадед по материнской линии попал в Россию, женился здесь и остался жить. До семнадцатого года, мама рассказывала, у нас был прекрасный дом, а потом в революцию моя семья всего лишилась, — грустно вздохнула старушка. — Родители погибли во время Великой Отечественной войны, я тогда еще совсем юной была, одна осталась, меня пригрела соседка Груша, Аграфена Васильевна Прибыткова. Замечательная женщина, царство ей небесное, — перекрестилась Виолетта Генриховна. — Потом и она умерла, пришлось самой жить как умею, отучилась, пошла работать, мне дали однокомнатную квартирку, тут неподалеку… Взглянув на старенький, потертый ридикюль, что старушка бережно держала на коленях, Диана улыбнулась. — Вот получите зарплату — купите себе новую сумочку… Вздрогнув, Виолетта Генриховна взволнованно прижала ридикюль к груди. — Что вы! Этот ридикюль мне дороже всего на свете, это память о маме! Диана покраснела и мысленно одернула себя за неделикатность. И в тот же момент невольно задалась вопросом, а зачем Виолетта Генриховна такую дорогую память носит с собой, не лучше ли, чтобы не потерять ненароком или не затрепать окончательно, держать реликвию в укромном местечке. Виолетта Генриховна будто прочитала ее мысли и виновато поморщилась. — Не сердитесь на меня, Дианочка, это единственная вещь, которая мне осталась на память от родителей, мне сложно с ней расставаться. — А вы не боитесь ее потерять? Не лучше ли хранить ридикюль дома? На лице Виолетты Генриховны промелькнула тревога. — Нет, что вы, не говорите так! Женщина ужасно расстроилась, Диана, увидев, что разговор ей неприятен, перевела тему. — Вы не забыли, сегодня у нас встреча с известным режиссером Иваном Вербицким, не могли бы вы что-то подобрать из его фильмов? Музыкантша повеселела: — С удовольствием, Дианочка. Диана выскочила из-за стола. — Я сейчас сбегаю к киномеханикам, проверю, насколько они готовы, и афишу посмотрю, а вы начинайте готовиться, Вербицкий будет доволен, когда услышит музыку из своих картин. Оставив Виолетту Генриховну в своем кабинете, Диана отправилась на второй этаж. Пообщавшись с киномеханиками, зашла в буфет узнать, как дела здесь. — Зинаида Михайловна, готовы к приему знаменитости? Пышная румяная буфетчица Зинаида, в белом переднике и накрахмаленной шапочке, возвышалась над прилавком, щедро уставленным подносами с пирожными, бутербродами с колбасой, сыром и розовой горбушей. Рядками, словно оловянные солдатики, теснились прозрачные стаканы из тонкого стекла. Сдув в сторону выбивавшуюся из-под шапочки русую прядь, Зинаида растянула в улыбке крупные пухлые губы, отчего ее лицо забавно сморщилось. — А как же, видите, я при параде и на витрине изобилие… Удовлетворенно кивнув, Диана вышла на улицу взглянуть на афишу. Полюбовавшись на красочный, броский киноплакат, она перевела взгляд на соседний щит с расписанием сеансов документальных фильмов и оцепенела. Вместо названия фильма «Кто Вы, Самед Вургун?»[1] ярко нарисованная афиша кричала: «Кто Вы, самец Вургун?» Негодуя от ярости, Диана поспешила в мастерскую художников. — Ну головой-то немного думать надо, вы чего написали! Немедленно переделывайте!.. Через два часа у нас встреча начинается, придут зрители и увидят такое, — возмущалась Диана. — Какое впечатление от нашего кинотеатра останется? — Можно исправить, — буркнул старший художник Петр Устинович, молодой мужчина с волевым профилем и густой, пышной шевелюрой черных непослушных волос. — Может, так оставить? Да никто не заметит, Диана, — осторожно вставил второй художник Василий Савинов, худенький, с жидкой бороденкой паренек. — А так придется ждать, пока краска высохнет… — Нет уж, снимайте и исправляйте! — решительно заявила Диана. — Ради этой встречи с режиссером мне пришлось снять сеанс документального фильма о Самеде Вургуне. А вы еще и название переврали! Под дружный смех контролеров художники, виновато нахмурившись, потащили огромный щит обратно в мастерскую.
Когда Диана вернулась в свой кабинет, Виолетты Генриховны там уже не было. Глава 2 Начало жизненного пути Вольфганга Амадея Моцарта 27 января 1756 года в городе Зальцбурге сутки не переставая шел снег, превращая город в волшебное, сказочное королевство. В этот день не иначе как снежные аисты зимы принесли с небес под своды скромного жилища гения. И отчаянный крик новорожденного возвестил миру о появлении на свет будущего величайшего музыканта. Роженица Анна-Мария Моцарт в бессилии откинулась на подушки. Побледневшее лицо жены, в кровь искусанные губы и спутанные прекрасные светлые волосы испугали Леопольда Моцарта, придворного музыканта, скрипача капеллы князя-архиепископа. Взглянув на сморщенного, красного, отчаянно кричащего сына, Леопольд с тревогой перевел взгляд на супругу — ему показалось, что женщина не дышит. Он испуганно взглянул на повитуху. — Что с ней?! — Вам лучше уйти, — мрачно ответила акушерка. — Роды очень тяжелые, ваша супруга еле жива… В панике Леопольд кинулся к лучшему доктору и практически насильно притащил его в свою бедную квартирку. Доктор почти сутки не отходил от постели роженицы и вырвал Анну-Марию из лап смерти. Женщина долго лечилась и лишь через полгода оправилась от родов. Новорожденного окрестили в зальцбургском соборе Святого Руперта. При крещении младенцу дали имя Иоганн Хризостом Вольфганг Теофил (Готлиб), что означает «возлюбленный Богом», и это стало символично для него — он сам светло и трепетно любил Бога и был любим Богом. Анна-Мария обожала сына, целуя его голубые глазки, сравнивала их с небом, перебирая его светлые, золотистые волосики, сравнивала с солнышком. Прижимала малыша к груди, замирая от счастья, и мысленно благодарила Бога за то, что он подарил ей такое чудо. Она родила семерых детей, но в живых остались только сын Вольфганг и дочь Мария-Анна, Наннерль, как ее прозвал отец Леопольд Моцарт. Старинный городок Зальцбург с причудливыми замками, прекрасными парками и гротами, с фонтанами и статуями, располагался на берегу реки Зальцах и утопал в зелени. Казалось, даже воздух в городе полон волшебства, и все располагало к вдохновенному творчеству. Все вокруг словно умоляло запечатлеть эту удивительную красоту на холсте, выразить восхищение ей в стихах или в прозе. И повсюду звучали отголоски божественной музыки, которую дано было услышать мальчику Вольфгангу Амадею Моцарту. При рождении Вольфганг получил не только божественный музыкальный дар, ему еще повезло родиться в музыкальной семье. Его отец, человек высокой культуры, был придворным музыкантом, он сразу заметил талант сына и стал развивать его способности, стремился дать мальчику хорошее музыкальное образование. А необыкновенно ласковая, любящая мать Вольфганга подарила ему чувствительное нежное сердце. Наннерль с детства была поддержкой для брата, они вместе играли на клавесине и давали множество совместных концертов. Вольфганг рос открытым, доверчивым, светлым, честным, необыкновенно добрым мальчиком. Отец, которого юный музыкант боготворил, был требовательным и строгим. Выросший в унизительной бедности, он мечтал во что бы то ни стало разбогатеть и перспективу для будущей счастливой жизни увидел в таланте сына. Леопольд основательно взялся за музыкальное образование Вольфганга. Маленький Моцарт развивался на удивление быстро, ему еще не было трех лет, как он, едва услышав музыку, замирал и блаженно улыбался. Музыка вызывала у него необыкновенную радость, глядя на старшую сестренку, которую отец обучал игре на клавесине, кроха Вольфганг забирался на табурет перед инструментом и пытался подбирать приятные для его слуха созвучия и вскоре начал успешно повторять услышанные мелодии из пьес, что играла Наннерль. Когда у него получалось удачно, мальчик радостно хлопал в ладоши. Леопольд Моцарт был сражен способностями сына и, едва малышу минуло четыре года, начал заниматься с ним музыкой. Вольфганг воспринимал учебу словно увлекательную игру и с удовольствием включался в процесс обучения. В четыре года с небольшим Вольфганг уже играл на клавесине маленькие пьесы. И даже сам придумал концерт для клавесина, наставив клякс на нотный лист. Леопольд, из любопытства разглядывая листок в кляксах, вдруг обнаружил, что кляксы расположены строго на нотных линейках и представляют собой не что иное, как запись довольно непростого произведения. — Сынок, ты написал очень сложный концерт, его трудно сыграть, — изумленно пробормотал отец. Маленький Вольфганг удивленно воскликнул: — Что ты, папа, это легко, это даже ребенок сыграет, ведь я же играю! Вольфганг начал сочинять музыку раньше, чем научился читать и писать. К шести годам он писал маленькие пьесы и самостоятельно научился играть на скрипке. Мальчик был одаренным не только в музыке, но и в других областях, причем любое свое умение доводил до совершенства. У Вольфганга обнаружились удивительные способности к математике. Однажды Анна-Мария зашла в комнату, где сын занимался математикой, и изумленно вскрикнула. Весь пол, стены, стол, стулья и даже клавесин были исписаны цифрами. — Хорошо, что это мел, а не чернила, — засмеялась она. Помимо всего прочего, юный Моцарт неплохо рисовал. Но любовь к музыке поглотила его полностью. Слушая музыкальные произведения, мальчик улавливал малейший диссонанс и моментально называл ошибку и правильную ноту. Пока звучала музыка, Вольфганг сам был музыкой, но как только она прекращалась, он превращался в обычного живого, подвижного, озорного мальчугана. Несмотря на то что отец был к Вольфгангу строг и много требовал, Моцарт обожал его. Каждый вечер перед сном он нежно целовал папеньку в кончик носа, пел ему придуманную детскую песенку и обещал, что, когда отец состарится, он будет хранить его в стеклянном футляре, чтобы оградить от всех бед. А Леопольд поставил перед собой задачу сделать из сына выдающегося музыканта и композитора, мальчик под его руководством вместе с сестрой с утра до вечера упражнялся на клавесине. Вольфганг полностью погрузился в мир музыки и достиг больших успехов. Он не только прекрасно освоил клавесин, но и написанная им музыка была очень хороша. Леопольд решил, что мир должен узнать о его сыне — маленьком музыканте. Для начала Моцарт-старший задумал получить покровительство сильных мира сего и показать миру своих одаренных детей и для этого отправился в путешествие с гастролями по королевским и княжеским дворам страны.
Перейти к странице:
Подписывайся на Telegram канал. Будь вкурсе последних новинок!