— Никто, — живо ответила Диана. — Я уже думала об этом. Художники сидели во втором ряду и не могли выйти незаметно. Киномеханики были заняты, они демонстрировали кадры из разных фильмов Вербицкого и при всем желании аппаратную покинуть не могли, им бы все равно пришлось пройти через зал. — Да, — поморщился Суржиков. — Со многими я уже беседовал. Несмотря на солнечный, сияющий яркими красками сентябрьский день, настроение следователя было скверным. Его синие глаза смотрели грустно, Диане стало его жаль и очень захотелось помочь. — А может быть, то, что Виолетту Генриховну задушили струной от музыкального инструмента, говорит о том, что ее смерть имеет отношение к консерватории, в которой она проработала почти всю свою жизнь? — осторожно предположила Диана. — И то, что двери служебного выхода оказались открытыми, говорит о том, что кто-то покинул кинотеатр и это наверняка был убийца, так что к нашим сотрудникам это не относится… — Допустим, — не глядя на нее, буркнул Суржиков. — Но ведь преступник как-то попал в кинотеатр, значит, его должны были видеть. — Купил билет и прошел, как все зрители. — Задушил старушку и спокойно ушел? — Выхватил старый ридикюль у Виолетты Генриховны, в котором наверняка лежали ключи от ее квартиры, — подхватила Диана, — и сразу бросился туда рыться в ее вещах, наверняка что-то ценное искал. — Скорее всего, да, — согласился Егор Суржиков. — А сумочку он мог выкинуть в ближайшую помойку… — Тогда нужно опросить дворников в ближайших дворах, — хмыкнула Диана. Суржикова это разозлило. «Нахальная девица лезет не в свои дела», — раздраженно подумал он и сердито сказал: — Мы решим этот вопрос сами. Но Диана продолжала: — Я одно не могу понять, как Виолетта Генриховна дала себя спокойно задушить, не крикнула, не позвала на помощь… — Удавку из струны ей накинули сзади, скорее всего, к ней подошли незаметно со спины и мгновенно задушили, поэтому она даже пикнуть не успела. — А может, она и кричала, но шум из фойе в зале не слышен, потому что оно отгорожено туалетами и буфетом, — добавила Диана. — Может, и так, — согласился Суржиков. — Мне кажется, убийство произошло сразу же после третьего звонка, как только началось выступление Вербицкого. Следователь мрачно кивнул. Они подошли к кинотеатру и вошли внутрь. В вестибюле около рояля было уже пусто, тело забрали и увезли в морг, а эксперты, завершив свою работу, уехали. Суржиков поднялся к киномеханикам. В аппаратной остался только один сотрудник, Степан Максимович Золотников. Он поморщился, поглаживая седые усы, и недовольно спросил: — Что, еще вопросы появились? — Появились, — нахмурился Суржиков. — Оказывается, вы проживаете в одном доме с убитой. — Да, в соседнем подъезде. — Золотников снял с бобины перемотанную кинопленку и стал укладывать в металлическую коробку. — Что можете сказать о Вебер? Золотников пожал плечами. — Я с ней знаком не был, здоровался при встрече, не более. И этот допрос ничего не дал, Суржиков в еще более мрачном настроении покинул аппаратную и внизу вновь столкнулся с Дианой. — Ой, вы уже уходите, — с сожалением протянула она. — А я у вас хотела спросить… — Спрашивайте, — вздохнул он. — У Виолетты Генриховны нет родственников, значит, мы ее хоронить будем? Ведь она работала у нас в кинотеатре… — Если никого нет, видимо, придется вам, — опять вздохнул Суржиков. — Может быть, тогда вы дадите телефоны, которые записаны у Виолетты Генриховны в записной книжке, чтобы мы смогли пригласить ее знакомых на похороны? Суржиков задумался и наконец ответил: — Сейчас это невозможно, я должен сначала изучить записную книжку, тогда поговорим на эту тему. Диана кротко улыбнулась. — Спасибо. Проводив следователя до дверей, она поспешила в свой кабинет и взялась за телефонный справочник. Пролистав его, Диана набрала нужный номер и, услышав женский голос, любезно заворковала: — Мне нужен директор консерватории, не подскажете имя, отчество и контакты? На другом конце провода раздалось сопение, и недовольный голос отчеканил: — Валентина Александровна Лурье. — Затем голос произнес номер телефона секретаря и строго добавил: — Звонить лучше после трех. Диана взглянула на часы. Было без четверти пять. Она набрала телефон директрисы консерватории. Ей повезло, секретарша соединила с Лурье сразу, и Диана услышала настороженный низкий голос: — Лурье слушает. Представившись, Диана сообщила о смерти Вебер Виолетты Генриховны и тут же услышала возглас: — Не может быть! Я только на прошлой неделе разговаривала с ней, она приходила на конкурс юных пианистов. Выглядела прекрасно, веселая была. Рассказала, что работает в кинотеатре, очень довольна, приглашала на творческую встречу с известным режиссером… Боже мой, как же его?.. — Иван Вербицкий, — услужливо подсказала Диана. — Ну да, — согласилась Лурье. — С Иваном Вербицким. Так что произошло с Виолеттой Генриховной? От чего она умерла? Диана замялась, не зная, что сказать, но решилась: — Ее убили. — Убили? — ахнула директриса. — Кто? Почему? Она же никому зла ни на йоту не сделала! Как это произошло? — К сожалению, я сама толком ничего не знаю, — проговорила Диана. — Я, собственно говоря, хотела решить вопрос о похоронах. — Да, да, — холодно и сухо произнесла Лурье. — Мы, конечно, разделим с вами расходы. — Я могу к вам подъехать по этому поводу? — Хорошо, подъезжайте завтра с утра, если меня не будет, зайдете к моему заместителю Игорю Алексеевичу Фарятьеву, записывайте адрес… Глава 7 Моцарт узнает мир — мир узнает Моцарта В 1767 году Моцарту исполнилось одиннадцать лет, музыка с каждым годом увлекала его все больше и больше. К нему стали поступать заказы не только от зальцбургского двора, но и от местной буржуазии. Юный композитор работал над ораториями для университета. И вся его музыка была наполнена невыразимой нежностью и удивительной теплотой. Леопольд планировал вновь посетить столицу Австрии, чтобы дети смогли выступить при дворе на бракосочетании принцессы Йозефы. Но в этот год свирепствовала эпидемия оспы, от которой принцесса умерла, а Вольфганг и Наннерль заболели. К счастью, оспа отступила, и юный музыкант с сестрой вскоре оправились от болезни. И новому путешествию ничто не мешало. В 1768 году Моцарты в очередной раз прибыли в Вену. Но прежнего успеха уже не имели, дети-вундеркинды выросли, Вольфгангу исполнилось двенадцать, а Наннерль семнадцать, публика потеряла к ним интерес. Но, узнав о возвращении своего любимца, императрица Мария-Терезия пригласила семейство Моцартов в свою резиденцию. Она с интересом расспрашивала гостей о путешествии, о жизни в родном городе, об успехах Вольфганга. Ее участие тронуло мальчика, со слезами на глазах, в порыве благодарности, Моцарт целовал руки императрицы. Мария-Терезия благоволила к нему по-прежнему и вновь одарила юного музыканта и всю его семью подарками. А ее сын император Иосиф попросил Вольфганга написать оперу и предложил возглавить оркестр, который будет ее исполнять. Радости мальчика не было предела, и, когда ему вручили текст оперы «Притворная простушка», он с головой погрузился в работу и закончил оперу очень быстро. Но решение императора вызвало недовольство и ропот среди придворных музыкантов. Многие сочли за оскорбление то, что ими будет руководить двенадцатилетний мальчишка-капельмейстер. По городу поползли слухи, что семейство Моцартов аферисты и шарлатаны. Что опера написана не ребенком, а его отцом, что Леопольд выдает свои сочинения за работу сына. Что семейство идет на обман ради денег. Вскоре вся Вена только и говорила об этом. Леопольд Моцарт пытался бороться с интриганами и завистниками, но тщетно, его усилия и даже поддержка императора не помогли. Оперу «Притворная простушка» сразу после ее создания поставить в Вене не удалось. Лишь через год в Зальцбурге по случаю празднества «Притворная простушка» была представлена публике и встречена восторженно. Вольфганг очень переживал неудачу в Вене, но его отец не собирался сдаваться, у него созрел новый план — план покорения Италии.