— Хорошо. — Кай спрятал кристалл. — Итак, кто отдал ее тебе? Кто ее родители? — Не гони коней, охотник, я тебе не справочная! Что могу, то расскажу. — Призрак явно нарывался на развоплощение, испытывая терпение охотника. Правда, он кое-чего не знал. У нас с Каем очень хороший тренер — Эмрис. После его выходок попытки других довести до белого каления выглядят как едва проросшие желуди рядом с могучим дубом. Мы с Каем спокойно ждали, что призрак скажет дальше. Наемник задумчиво потер рукой подрагивающую туманную щеку и занудно начал: — В те времена я работал на сильфов. Обтекаемо. Тут бы засыпать вопросами вредное привидение, разозлиться, но ничего, слушаем дальше. — Высоко сидели те, на кого работал. Слушаем. — Много славных заданий выполнил, пока бегал по королевскому дворцу и столице с поручениями. Кто тех слуг замечает? Никто. Слушаем. — Только там, где головы в коронах, сердца каменные. Да он поэт! Кай тихо фыркнул, оценив лирический настрой привидения. — Вот только я с детьми не воюю, — с неожиданной яростью прошептал наемник, черные провалы глаз остановились на мне. — А тебя чуть не прирезал. Точно темная сущность вселилась. Казалось, нет ничего в этом мерзкого. Тот же взрослый, только младенец. Кабы не та девчонка, что меня из бухты выкинула… Однако вот слово для меня — не простой звук, охотник. — Призрак оскалился. — Знаю ли я, кто она? — Он показал на меня. — Знаю. Но не скажу. Ты ведь это понимаешь. И заказчика не назову. Кай кивнул. И я понимала, что слово нельзя нарушать. Честь и после смерти остается честью, даже у призрака, но топнуть от досады все равно хотелось. — Скажи хоть что-нибудь! — не сдержалась я. — Хоть намекни! Мне надо найти родителей, иначе я очень скоро отправлюсь за тобой! — Вижу… — Призрак придвинулся к магическим лентам. — Скажу только одно: ищи очень высоко, выше некуда. Тогда там трое детей умерло. Наемник прищурился, хмыкнул. Я обернулась: у ноги свилась кольцами желтая змея. — Спроси у него, кто он. — Призрак показал на проклятие. — А меня отпусти наконец… — Обязательно спросим, — хмыкнул Кай и поднял руку. Руны закружили в вихре, призрак с довольным вздохом исчез. — Что узнали? — полюбопытствовал Эмрис. — Что нам надо к сильфам. — Я присела, расстегнула ремешок на туфле, вытряхнула камушек. Покачнулась, не удержав равновесия. Меня тут же подхватил под мышки Кай, поставил на ноги. — Давненько я девушкам туфельки не помогал надевать, — довольно прошипела змея и, отрастив обезьяньи лапы, шустро застегнула ремешок. — Значит, опять дворец. Мы с Каем переглянулись. — А я не говорила про дворец. — А я умный — предположил. И вообще, может, меня осенило? — Не верю. — Вот и правильно, девушкам надо быть осторожными с взрослыми… дядями. И змей заскользил по песку. Отполз шагов на десять и сварливо прошипел: — Где вы там? А потом он старательно оттягивал разговор. Напоминал, что мы забыли искупаться. Поужинать второй раз после прогулки. Погулять вокруг дома и подышать свежим воздухом. Попить немного воды. Проверить, все ли в порядке в доме. Придирчиво осмотреть все комнаты перед сном. Наконец сдулся, залез в кресло и замер. Таким вот образом к трем часам ночи мы, вымытые, наевшиеся и напившиеся крепкого чаю, сидели в гостиной на диване с слегка потертой обивкой и смотрели на змею, уютно свернувшуюся в кресле. Эмрис старательно прикидывался спящим. Настолько вошел в роль, что сонно напевал какую-то песенку про зеленый лес. Гнусаво, заунывно, безбожно фальшивя. Понимаю Арвеля — мне тоже захотелось прибить проклятие, чтобы оно прекратило этот жуткий концерт. Я на цыпочках подкралась к креслу. Бесшумно не вышло: половицы под ногами скрипели, каблуки стучали, ступни подворачивались — невезение старалось вовсю. Но грохот и топот, что меня сопровождали, не побеспокоили Эмриса. Я постучала пальцем по подлокотнику, на который змей положил голову. — Вставай, спящая красавица, а то пойду звать принца. — Нет бы: «Красавец мой, просыпайся! Дай тебе поцелую!» — зашипел Эмрис, возмущенно поднимая голову над свернутым кольцами пятнистым телом. — Поцелую, если узнаю, что мои полеты к Арвелю — во имя спасения мира, а ты — древний герой, погибший ради правого дела. — Я вернулась на диван и устроилась рядом с Каем. — Только не врать. — Ой, да ладно! — Змей расплылся, превратился в хвостатую обезьянку и заскочил на люстру. — Разве я вру? — Нет. Ты забываешь, утаиваешь, скрываешь, — перечислила я. — Рассказывай, кто ты, откуда? Ты темная сущность? — Я?! — Морда обезьяны возмущенно вытянулась. — Не я же. — Это как посмотреть. Иногда ты вредная, как пять темных сущностей, и… — Эмрис… — Ладно! С чего начать? — Эмрис повис на хвосте, сощурил желтые глазищи. — С того, кем ты был до этого. — Кай обвел рукой обезьяну. — Это долгая история, — покачиваясь из стороны в сторону, задумчиво протянул живой маятник. — А мы не спешим, — отрезал Кай. Я согласно кинула. Не спешим. В ближайшие несколько часов. Пока не разберемся, что за фрукт висит на люстре. Зачем он устраивает мне еженощные свидания с названым братцем. И как, не дожидаясь следующей ночи, сообщить Маэлю, что я согласна на переезд во дворец сильфов. Правда, со мной переедет жених, которым я обзавелась случайно. И домашний любимец неопределенной наружности. Говорить ли Маэлю и братцу, кто такой Кай и с чего вдруг я вздумала обустроиться в королевских апартаментах, решим в процессе. — Я родился в давние времена, кои сейчас считаются историей! — пафосно начал Эмрис. Если наше проклятие-не-проклятие порой напоминало актера на сцене, а то и шута, то его жизнь больше походила на пьесу. Действие первое: родился, дружил, учился. Хотя скорее наоборот: родился, учился, дружил. Семья Эмриса была приближена к трону сильфов: отец — ученый, мать — королевский архивариус. Оба люди. Естественно, мальчика тоже тянуло в науку. Учился хорошо, схватывал на лету. Ребенком был веселым и общительным. Однако сдружился только с несколькими ровесниками: с фейри, чей отец был королевским генералом; с сильфидой из высокородных и с племянником камеристки королевы, человеком. — И чего я тогда не пошел в военные? — ностальгически воздохнула обезьяна. — Дослужился бы до чего-нибудь, либо до чина, либо до личного склепа. Нет, скучно мне было! А скучать наше проклятие не любило. При жизни тоже. При такой деятельной, склонной к аферам натуре мальчик вырос тем еще прохвостом. Однако тяги к науке не утратил и к двадцати семи годам стал профессором. Надо заметить, что все его товарищи чего-то добились. Фейри и племянник камеристки стали военными. Сильфида получила блестящее светское образование. Они были довольны, а вот Эмрис — нет. Ему хотелось войти в историю королевства, науки и летописи, сразу и везде, как великому ученому. Чтобы о нем помнили вечность! Вначале он исследовал порталы. Ага, именно порталы. Редкий маг рисковал это делать, потому как портал — штука крайне неустойчивая, никогда не известно, где тебя выкинет и выкинет ли вообще. Девять из десяти переносов заканчиваются отправкой переносимого не туда, куда он хотел попасть, а в мир иной, к предкам. Но Эмрис жаждал славы. Он искал способ сделать управляемый портал. И в своих изысканиях даже умудрился вытащить пару призраков, зависших в кем-то сделанных порталах. И на этом все. Порталы управляемыми не становились, а время шло. Тогда он вспомнил о старом увлечении мифами и начал доказывать реальность их основы, не забывая время от времени проверять внезапно возникшие идеи и на своем экспериментальном портале. В общем, сидел на двух стульях сразу. То, что одно никак не связано с другим, его абсолютно не смущало. В том или в другом — какая разница, за что тебя будут считать гением? — Эмрис, значит? — Я насмешливо посмотрела на обезьянку. — Сэмир-Эмрис — анаграмма, — хмыкнул Кай. — Я мог бы и догадаться. А профессор Сэмир Нидд, он же Сэмир Проныра, качаясь на люстре в обезьяньем облике, раздраженно пробурчал: — Не вторым же именем называться? — А почему нет? — Я незаметно покосилась на Кайдена, свое первое имя фейри так и не вспомнил. — Оно мне не идет! Совершенно! — Обезьяна забралась на люстру и уселась в позе восточного мудреца. — Слушать будете? — Будем. Только скажи, какое у тебя второе имя? — взмолилась я. — А то от любопытства умру. Обезьяна сердито молчала.