— К вечеру прилечу, — прикинув мысленно, заявил Маэль. — Ты, телохранитель и проклятие? — Да, из него получился милый песчаный кот. — Только не кот! — всполошился Арвель, забыв, что незаметно подсыпал в чашку друга соль. — Почему? — Я толкнула фейри ногой под столом, показала глазами на чай. — Мама их терпеть не может. — Арвель хмуро посмотрел в окно. — Я в детстве приволок котенка, он оказался скальным перевертышем. Ого! Юному принцу явно помогли, эти монстры — редкость. — Он чуть дворец не разнес, маму напугал, с тех пор у нас тут нет кошек вообще, — грустно закончил сильф. Чашка с солью переехала к нему, его — к фейри. Маэль подмигнул мне. — Ладно, с кошками понятно. — Эмрис будет не в восторге, кот — его любимый облик. — Какую живность тут любят? — Собак, обычных, — ответил фейри. — Маленьких таких, пушистых, сейчас почти все дамы таких носят. Носы еще черные и глаза. С кошку примерно, с обычную. Типичный мужчина. Расстраивать Маэля тем, что под описание подходит минимум десяток пород собак, не стала. — А показать можешь? Фейри пожал плечами, встал из-за стола, направился к двери. — Ты только с черным ухом не бери, она верещит как резаная! Мэли как услышит, готова через весь город на ее вопли лететь! — напутствовал друга Арвель. Судя по всему, фейри отправился грабить принцессу. Сильф отсалютовал мне кружкой с чаем, отпил. Поморщился, с подозрением покосился на меня: — Ты подсыпала? — Нет. Просто я считаю, что невежливо подсыпать друзьям соль. — А не давать друзьям спать всю ночь, заставлять их всякие схемы на себе испытывать можно? — Ради их блага — вполне. Арвель обреченно вздохнул. То, что Маэль взял не ту собаку, стало понятно, едва он появился на пороге. Болонка — во дворце был бум именно на них. Так вот, белоснежная болонка тихо визжала на одной ноте, противно, словно под длинной кудрявой шерстью был скрыт сигнал магической тревоги. — Уноси! Я поняла! — заткнув уши пальцами, выпалила я. Маэль выпихнул псину за дверь. Визг тут же стих. В дверь громко поскреблись — видимо, артистичному животному требовались зрители. — Я же говорил тебе, не бери с черным ухом! — прошипел Арвель. — Она белая вся! — стряхивая с камзола белую пыль, напоминающую муку, огрызнулся Маэль. Видимо, псина влезла в чью-то пудру. Или кто-то ее специально припудрил. — И часто вы собак у Мэли таскаете? Арвель поморщился. Значит, бывает. — А чем они вам помешали? Риторический вопрос: что-то погрызли, что-то съели. Дома собаки часто хулиганили, правда, там никто так мелко не мстил. Ругались громко, за псинами обещали смотреть лучше. За дверью перестали скрестись, громко тявкнули, и недовольный девичий голосок сердито позвал: — Арвель! Зачем ты напугал Фифу? Принцесса была настроена решительно. — До вечера, мальчики! — улыбнулась я, проваливаясь в переход. Вывалилась на кровать и рассмеялась. А потом стало грустно — как же я соскучилась по девочкам! ГЛАВА 9 — Осторожно! — Кай с улыбкой поймал меня за талию, не дав пересчитать ступеньки на крыльце магазинчика, из которого мы только что вышли. Я улыбнулась в ответ, довольно огляделась. Набережная, залитая солнцем, череда лавок и кафе, шум прибоя и крики чаек, запах соли. И надежный фейри, готовый в любую секунду подхватить. С ним я чувствовала себя как за каменной стеной. Можно было наслаждаться прогулкой, а не думать, где именно застрянет каблук и откуда оторвется пуговица. Но главное, с Кайденом я забывала про неприятности, про проклятия, про темное везение и поездку во дворец. — Куда дальше? — Кай поправил ремень сумки, куда я складывала купленные семена и безделушки. Каюсь, не удержалась и заглянула в сувенирную лавку. Мама и девочки любят разноцветные ракушки, поющие тихими голосами. А Ула, как и все ундины, обожает жемчуг. В итоге я купила каждой по ракушке, а младшим — по жемчужине на декоративной серебристой нитке. Подаришь одной — вторая расстроится. Хоть у мелких почти год разницы, ведут они себя как близнецы. Напишу, что безделушки привез знакомый Кайдена, у которого я как раз сейчас должна обследовать плантации. Лгать было противно, но сказать правду я не могла — слишком высоко сидят те, кто замешан в истории с проклятым везением и моим рождением. Таким моя семья — что сорняки у дороги, раздавят и не заметят. Легкое прикосновение к щеке вернуло меня на набережную. Кай приподнял пальцами мой подбородок и, глядя в глаза, уверенно сказал: — Ты обязательно вернешься к ним. Я тоже себе часто так повторяла. — Я знаю. — Если говорить уверенно, сомнения отступают. — Правильно, нельзя сдаваться, — светло улыбнулся Кай. Непривычные, искренние, открытые улыбки заставляли улыбаться в ответ. Тянуться к фейри, точно к солнцу. И обжигаться, вспомнив, что он охотник. Но ведь сегодня такой чудесный день, можно немного помечтать? Сделать вид, что он просто фейри, а я — просто девушка и мы гуляем по набережной. И нет злющей котоболонки, оставшейся в гостевом домике у станции и заявившей, что нормальные нелюди не топают куда-то ни свет ни заря, они отсыпаются после бессонной ночи, потому как во дворце будет не до отдыха. И нет дворца. И темного везения. И самого темного. Есть я, Кай, солнце, море и теплый камень под туфлями. Камень — предательски скользкий. Я со смехом вцепилась в Кайдена, он обнял меня за талию, согрел теплом, окутал ароматом полынной степи. — Знаешь, такими темпами меня скоро действительно придется таскать на плече, как куль с мукой! — Или носить на руках. — Серые глаза смотрели в душу, щекам стало жарко, сердце забилось быстрее. Нарочно или случайно он меня смущал, я не знала, но мне это нравилось. — А как ты понял, что я думаю о родных? — Я потянула Кая дальше. Хотелось до конца осмотреть набережную. Время только перевалило за полдень, так что до вечера вполне можно успеть налюбоваться на синее, как васильки, море. — Много раз видел такой взгляд у других. — Кай остановился, задумчиво уставился в набегающие внизу на берег волны. — Иногда в зеркале. Фейри подошел к каменному парапету, поставил сумку, убедился, что я опираюсь на перила и не собираюсь вместе с ними планировать в море. Для надежности обнял рукой за талию. — Кай, ты был далеко от дома? Ты что-то вспомнил? — обернулась я к фейри. По загорелому лицу скользили светлые блики от воды, ветер шевелил темные, почти черные волосы. Забавно, оказывается, они у него цвета кофе. — Вспомнил. Не так много, как хотелось бы. — Рука на талии сжалась чуть сильнее. Кай вздохнул и с едва заметной улыбкой продолжил: — Я помню отца и мать, но не знаю их имен. Я придвинулась ближе к Каю. Мои слова сейчас не нужны — ему надо самому выговориться. Фейри это понимал, хотя я видела, что это для него непривычно. Оно и понятно: не во всех семьях, как у нас, принято делиться горестями, радостями и сомнениями. — Зато я помню, как отец учил меня держать меч, драться на ножах. Потом пригласил наставника. А мама… Она обожала полосатые розы. И у нее был очень тихий голос, но ее всегда слышали. Я много учился — меня отправили к фейри. Я помню города на холмах. — А где жили родители? — Не знаю. Светлый дом… где-то, но не у фейри точно. Потом служил… — Кайден поморщился. — Я был кем-то… военным, скорее всего… А потом… Он запрокинул голову, посмотрел на небо. Ему было тяжело говорить о прошлом, которое приходилось собирать по лепесткам, даже не зная, что за цветок там рос когда-то.