— А вы, я смотрю, подводной охотой увлекаетесь? — остановился он у стены, увешанной фотографиями Скрыпника в акваланге в обществе дельфинов, кораллов, экзотических надутых рыбок и прочей живности явно тропических вод. — Нет, подводным плаванием. — А это что за палка у вас в руках?! — «Важняк» ткнул пальцем в снимок с какими-то селедками. — Гарпун. — Вот видите, а говорите, не охота! Мы все замечаем, работа у нас такая. — Он снова поскреб в затылке. — Значит, все-таки стихийные силы природы? — Убили Шестова, — подсказал Скрыпник. — Да? — Вам решать, вы же следователь. Турецкий. 8 апреля. 20.00 — Ну и где твой полезный человек? — прямо с порога спросил Турецкий, вручая Грязнову бутылку «Белого аиста». — Священнодействует, — шепотом ответил Грязнов. На кухне невысокий брюнет лет тридцати пяти с вьющимися до плеч волосами и трехдневной щетиной, в тельняшке-безрукавке и фартуке укладывал на решетку свеженанизанные шашлыки. Его пиджак, рубашка и галстук висели на спинке стула. Стол был уже накрыт, причем не в грязновских примитивистских традициях, а как в лучших домах: со скатертью, салфетками и разной посудой для коньяка и воды. Даже двузубые вилочки для лимона присутствовали. — Арбузов Ростислав Всеволодович, можно Славик, однако, чтобы не путать со мной, лучше Ростик, — представил полезного человека Грязнов. — Турецкий Александр Борисович. Арбузов, тщательно вытерев руку о фартук, протянул ее Турецкому: — Много о вас слышал. — Были времена, — продолжил Грязнов, придирчиво наблюдая, как гость задвигает решетку с шампурами в духовку и регулирует температуру, — когда Ростислав Всеволодович работал в МУРе, был грозой бандитов и отщепенцев, а теперь трудится не покладая рук в охранном агентстве. — Ну, «трудится» — это громко сказано, — смутился Арбузов. — Возимся помаленьку. — Что ж в МУР не возвращаешься, если по труду соскучился? Арбузов неопределенно хмыкнул и, сняв фартук, облачился в деловой костюм, даже галстук повязал: — Прошу к столу. — Да, начнем, пожалуй. — Грязнов привычным движением свернул пробку и виртуозно, практически не глядя, разлил первые по пятьдесят. — За встречу. Выпили, закусили лимончиком, Арбузов запил «спрайтом». — Что-то я смотрю, Ростик, ты совсем квалификацию потерял в своей секьюрити, коньяк «спрайтом» запиваешь. — Грязнов плеснул еще по пятьдесят. — «Макаров»? — справился Турецкий, вспомнив, что Ильин называл фамилию Арбузова в списке людей, которые хотя бы раз охраняли Замятина. — Чего? — не понял Грязнов. — Ваше агентство, Ростислав, называется «Макаров»? — «Макаров», — улыбнулся Арбузов, — слышали про такое? — Слышал. Ваши люди охраняли Замятина. И вы лично в том числе. — Да-с. — Шаман! — восхитился Грязнов. — За это надо выпить. — За шаманство или за Замятина? — уточнил Турецкий. — Я за шаманство, а ты как хочешь. Выпили. — Значит, вы решили в неофициальной обстановке посвятить меня в тайны, которые не пожелали открыть моему, а на самом деле Славкиному человеку? — Почему вы так думаете? — удивился Арбузов. — Вячеслав Иванович, разругавшийся со мной в дым и явно не изменивший своей позиции, вдруг идет на примирение, — взялся объяснять и без того очевидные вещи Турецкий, — приглашает в гости, поит коньяком, в присутствии старого знакомого, который совершенно случайно оказывается замешанным в деле, которое я сейчас расследую. Как я по-вашему должен был это расценить? — Александр Борисович, я вас уверяю, что не я был инициатором этой вечеринки. — Точно не он, — подтвердил Грязнов. — Ты что-то в последнее время какой-то мнительный стал. Просто встретились вот с Ростиком на улице случайно, выпили пива, потрепались, и мне пришла в голову мысль: а почему бы ему не пообщаться с тобой? — Случайно? — Случайно. — Шашлык готов, граждане сыщики, — оборвав зарождающиеся дебаты, сообщил Арбузов. Шашлык оказался феноменальным. Из молодой свининки, отлично промаринованный и в меру прожаренный. На какое-то время установилась пауза, нарушаемая только хрустом челюстей. Обглодав по шампуру, довольно и сыто закурили. Обстановка как-то сама собой разрядилась. — Хорошо сидим, — заметил Грязнов, разливая коньяк. — Дай бог, не последний раз. Выпили. — Так что там с Замятиным у вас было? — спросил Турецкий, про себя решив ни в какие словесные баталии сегодня больше не вступать. Но раз уж пришел, почему бы и не выслушать человека. — Ничего особенного, — пожал плечами Арбузов. — Не хуже других клиент. Я с ним только два раза работал. — И в ту ночь тоже? — Какую «ту»? — В которую кино снимали. — Видите ли, Александр Борисович, дело в том… — В чем? — перебил Турецкий. — В том, что рискуете потерять хлебное место, сказав что-то лишнее? Мы уже выяснили и дату, и время, и место съемки. И не далее как завтра начнем допрашивать и вас, и ваших коллег в официальном порядке. — Вы неправильно меня поняли. Место потерять я совершенно не боюсь. После скандала Замятин не постеснялся заявить во всеуслышание, что именно мы, наше агентство во всем виновато, что нас можно купить за три копейки. И раньше-то нормальной работы было мало, а сейчас знаете чем я занят? Какое у меня боевое задание? Мажора в институт сопровождаю. Он на парах сидит, и я рядышком, книжки за ним таскаю, от бабенок его отбиваюсь. Круто? — Арбузов щелкнул зажигалкой и нервно затянулся. — Ну был я на этой базе, где оранжерея, в которой камера стояла. Но откуда я знаю, тогда это было или не тогда? Может, он туда каждый день ездит, не я же снимал. — Скажем, в конце марта вы его обслуживали? — Обслуживал? Это вы точно сказали «обслуживал». Блевотину за ним из машины выгребать или его самого на руках домой затаскивать — это именно так и называется. Не охрана и сопровождение, а именно обслуживание. — Да или нет? — Да. — Какого числа? — Двадцать шестого и тридцатого. — И тридцатого как раз гуляли в оранжерее? — Да. — Мужики, что вы тут форменный допрос устроили, — возмутился Грязнов. — Давайте выпьем, что ли? — Он наполнил стаканы. — За корпоративность и сотрудничество. — И чтоб второй раз не вставать — за дам, — рассмеявшись, добавил Арбузов. — Кстати о дамах, — закусив остывшим шашлыком, продолжил «общение» Турецкий. — Кто такие и как мне их отыскать? — Не знаю, — глядя на Турецкого широко открытыми, честными глазами, ответил Арбузов. — Ладно, спасибо за угощение. — Турецкий поднялся. — Меня жена дома ждет. Повестку, Ростислав, вам принесут завтра утром.