Его нашли полностью одетым в его кабинете. Он стоял перед секретером, в котором хранились дела, когда сзади в него выстрелили в упор. Мог ли убийца войти без шума, подойти к нему, не вызвав никакой настороженности с его стороны? Это было более чем невероятно, ибо большая часть пола не была покрыта ковром. Значит, Фюмаль знал этого человека, знал, что тот стоит сзади, и не ожидал нападения. Мегрэ взглянул на бумаги, которые находились в шкафчике из красного дерева. В большинстве своем это были деловые бумаги, контракты, акты о продаже или передаче прав или имущества, в которых комиссар ничего не понимал, и он попросил финансовую бригаду прислать ему специалиста. Тот уже был на месте и изучал каждый документ. В другом шкафчике обнаружили две упаковки почтовой бумаги, похожей на ту, на которой были написаны анонимные письма, и это тоже прибавит работы полиции. Сначала Мерс должен будет найти производителя. Затем инспекторы пойдут расспрашивать всех мелких торговцев, которые продают бумагу этого сорта. — Директор меня не спрашивал? — Нет, патрон. Ну а зачем он сейчас к нему пойдет? Доложить, что он ничего не обнаружил? Ему поручили охранять Фюмаля, а Фюмаль умер несколько часов спустя. — У тебя есть ключ от кладовки? Он пошел в конец коридора, постоял некоторое время перед дверью, прислушиваясь, ничего не услышал, открыл дверь и увидел мужчину, который растянулся на скамье, подложив руки под голову. Его костюм не выглядел костюмом клошара, но был старым, мятым, в пятнах, как у человека, которому иногда приходится спать одетым где попало. У него были слишком длинные волосы, особенно сзади. Мегрэ взял его за плечо, слегка потряс. Пьянчужка пошевелился, заворчал и наконец почти полностью повернулся к комиссару. — Что такое? — проворчал он, еле ворочая языком. — Может, стакан воды? Эмиль Лантен, все еще не понимая, где находится, сел, открыл глаза и долго смотрел на комиссара, стараясь понять, что этот толстый мужчина здесь делает. — Вы что, не помните? Вы находитесь в криминальной полиции, я комиссар Мегрэ. Понемногу Лантен начал приходить в себя, выражение его лица изменилось, стало испуганным и замкнутым. — Почему меня сюда привели? — Вы в состоянии понять, что вам говорят? Он облизал сухие губы. — Я хочу пить. — Пойдемте в мой кабинет. Мегрэ пропустил его вперед, Лантен еле передвигал ногами, и было маловероятно, чтобы он попытался сбежать. — Выпейте это. Мегрэ протянул ему большой стакан воды и две таблетки аспирина, которые брат мадам Фюмаль послушно проглотил. У него было изможденное лицо, красные веки, а зрачки как будто плавали в какой-то жидкости. — Я ничего не сделал, — начал он, хотя его никто ни о чем не спрашивал. — Жанна тоже ничего не делала. — Сядьте. Он нерешительно сел на краешек кресла. — Как давно вы знаете, что ваш шурин мертв? — спросил комиссар, а потом, потому что его собеседник смотрел на него не отвечая, добавил: — Когда вас нашли на Монмартре, газеты еще не выходили. Полицейские с вами об этом говорили? Он сделал усилие, чтобы вспомнить, повторил: — Полицейские?.. — Полицейские, которые взяли вас в баре. Он попытался вежливо улыбнуться: — Может быть… Да… Что-то такое было… Прошу меня извинить… — С которого часа вы пьяны? — Я не знаю… Уже давно:.. — Но вы знали, что Фюмаль умер? — Я знал, что этим все и закончится. — Что чем закончится? — Что все повесят на меня. — Вы ночевали в доме на бульваре Курсель? Чувствовалось, что ему нужно было приложить немалые усилия, чтобы следить за мыслями Мегрэ и за своими собственными. Должно быть, у него трещала голова с похмелья, на лбу выступили капельки пота. — Может быть, вы мне дадите выпить? Немного… Знаете, только чтобы прийти в себя… Действительно, судя по его состоянию, рюмка спиртного могла бы прояснить его мысли, по крайней мере на некоторое время. В пьянстве он дошел до такой же грани, как наркоманы, которые ужасно страдают, когда подходит время очередной дозы. Мегрэ открыл шкаф, налил немного коньяку в стакан, в то время как Лантен смотрел на него с признательностью, смешанной с удивлением. Должно быть, первый раз в жизни в полиции ему предложили выпить. — А теперь постарайтесь точно ответить на мои вопросы. — Обещаю! — сказал он, явно почувствовав себя лучше. — Вы провели ночь или часть ночи в апартаментах вашей сестры, как это с вами часто случается. — Каждый раз, как я оказываюсь рядом. — В котором часу вы ушли из дома на бульваре Курсель? Он снова внимательно посмотрел на Мегрэ, как человек, который колеблется, пытаясь взвесить за и против. — Я думаю, мне лучше сказать правду? — Без всякого сомнения. — Было около часу ночи, а может быть, около двух. Я пришел туда ближе к вечеру. Прилег на диван, потому что был очень усталым. — Вы были пьяны? — Может быть. Я точно выпил. — Что произошло потом? — Жанна, моя сестра, принесла мне поесть — холодного цыпленка. Она почти никогда не ест вместе с мужем. Обед и ужин ей приносят на подносе. Когда я нахожусь там, она почти всегда заказывает холодные блюда, ветчину, цыпленка и делится со мной. — Вы не знаете, который был час? — Нет. У меня уже давно нет часов. — Вы о чем-нибудь говорили с сестрой? — Ну и что бы мы друг другу сказали? Это была самая драматическая фраза, которую Мегрэ было дано услышать. Действительно, что бы они могли друг другу сказать? Они оба дошли примерно до той же точки. Они уже перешли тот порог, когда еще предаются воспоминаниям, когда пережевывают свои огорчения. — Я попросил у нее выпить. — Как ваша сестра доставала спиртное? Его давал ей муж? — В недостаточном количестве. Это я его ей покупал. — У нее были деньги? Он вздохнул, поглядев на шкаф, но Мегрэ не предложил ему еще выпить.