– То есть тебе интересно, кому достанется его наследство? Кгм! Ты ведь знаешь, что у нас реформированное законодательство? – Слыхал. А при чем тут это? – При том. Упрощены разводы, дозволено создание политических партий, при условии, конечно, полной лояльности к правящему дому и вере в Шахнара. Иноверцев мы не приветствуем. – Угу. А также при условии, что все члены партии будут доносить друг на друга в Тайную Канцелярию Селистии. Слыхал. – Кгм! Ик!.. Ну вот. Всего каких-нибудь пятьдесят лет назад все деньги Крочо достались бы старшему сыну, средний стал бы жрецом, а младший – ну, младшие, все, сколько бы их ни было – угодили бы в гвардию на руководящие посты. Ну а дочери… Что касается дочерей, то всем им было бы гарантировано замужество, ну, на худой конец они стали бы девственницами-весталками при храмах Шахнара. – Это те, что пляшут на сатурналиях совсем голенькие… – Я кивнул и прикрыл глаза, кое-что вспомнив. И сразу перестали болеть раны, и усталость вроде бы прошла. Я прижимаю к себе гибкое тело, поразительное в своем совершенстве… Горячие груди распластываются под моими ладонями, я мну их, сжимаю, стискиваю, ощущая набухшие соски, язык скользит меж грудей к впадине пупка, обжигаясь о раскаленную кожу, опускается ниже… – Кгм! Кха-а! С тобой все в порядке, Олег? Я встряхнулся. Чертовы недели воздержания. – В порядке. Девственницы-весталки… они очень жаркие. Даже словами не передать. Франног уставился на меня, распахнув глаза, как кот, которого застигли в углу за грязным делом. – Постой, ты что… хочешь сказать?.. Но сношение с весталками карается смертью! – Знаю. – И девственность самой весталки проверяют каждые три месяца! – Знаю. – Так как же ты… Ты что, обрек некую весталку на смерть? Я почесал кончик носа. – Ну, во-первых, не некую, а неких. Их было шесть или семь, по очереди, я уж и не помню сколько всего… Была и пара одновременно, они такое вытворяли… У одной соски были как живой рубин, а у второй – как зернышки кофе… И запомните, философ, намотайте на ус премудрость: есть два способа обойти Врата Целомудрия и взять крепость, так что центральные врата останутся нетронуты. В блеклых глазах старого аскета светилось непонимание: – Э-э?.. – Крепость, проявив известную смекалку, можно обойти сзади, или спереди хитро забраться на самый верх и нырнуть в окошко. – О боги, мастер Ков, что ты говоришь! Ты, прости за выражение, вел себя как самец собаки! – А что такого? Только заскорузлые ханжи, моральные уроды и дурачье будут закатывать к небу глаза и порицать вещи, которые творятся по взаимному согласию взрослыми людьми. Мои слова, как видно, задели Франнога: он кашлянул и подобрался. – Я не ханжа, сынок, но взять… телесно взять храмовую весталку, посвятившую себя служению Шахнару, кощунство! – Чушь, Франног. Они сами этого хотят. – Ох-ох-ох! Ох-ох-ох! Угу, сколько нам открытий чудных… – Хотят так, что не успеваешь отбиваться. – И все равно это свинство! Бедная девушка отдается тебе, а что получает взамен? – О, есть способ вознести девушку на небеса. – Какой же? – Иностранный язык. Я мог бы добавить, что в краю мужланов, преступников и дикарей, которые знают только миссионерскую позу и умело кончают после минуты фрикций, человек, знающий иностранный язык, вполне преуспевает среди женщин. Франног повел глазами по сторонам, пытаясь сообразить, о чем я говорю. – Ты что, читаешь ей стихи? – Даю намек, Франног: я – иностранец… Так, все равно тормозим. Все, не будем отвлекаться. Значит, если бы жених для Нэйты не нашелся, дорога ей была бы одна, – в храм? Я зажмурился, на секунду представив Нэйту в образе нагой весталки. Картина получилась изумительная. – Нет, Олег. Раньше – да. А теперь девицы могут сами выбирать себе мужа. Хотя от старых обычаев никуда не деться, и зачастую родители либо обстоятельства принуждают… Но в случае Нэйты… там была любовь, как я полагаю. – Старый мудрец осекся, отчего-то зарумянившись. – Принц Тендал прибыл с посольством ко двору Барнаха и очаровал мою… нашу девочку. М-да… Ты, старик, не знаешь о принце то, что знаю я, поскольку переспал с его сестрой Вандорой. Наш дорогой принц, он, как бы сказать, хороший человек, но совершенно равнодушный к женскому полу. Вот ко мне он проявлял… неравнодушие на приеме у Барнаха, к счастью, Вандора тоже, и я вовремя ретировался в ее обществе, после чего мы вознеслись на небеса не один, не два и не десять раз. Вандора, Вандора… А ведь я до сих пор помню твою сладость… – Очаровал, говорите? Хм-м… – Очаровал, иначе не скажешь… Он весь такой… ты его не видел… – Да нет, я его видел при дворе Барнаха и все равно бы не влюбился. Он тощенький. Он шмакодявка. А такие мужчины не в моем вкусе: попы нет, грудка впалая. Что с таким делать? – Кгм! Тебе не кажется… Столько ерничать – для здоровья вредно! Я искоса глянул на мудреца: – Ну уж! Это лучше, чем заламывать руки и орать: «Мы в открытом море! Кругом мертвецы! Помогите!» – Ох, я и забыл! Мы в открытом море… кругом мертвецы… пом… Ик! Ик! Ох! Шахнар! Ох! Ты знаешь, надо что-то с ними… – Уже не надо. Мудрец по-совиному захлопал глазами: – Это как? – Я их за борт отправил. – Ты?.. Но… там… Зачем ты… – Зачем я что? – Там… наверное… были… знакомые лица… – Да, были. А нас всего двое, и целых парусов на этом судне не осталось, и ниток с иголками нет. – Ах да… зашить в парусину… – Обычно зашивают в парусину или в подвесную койку и пропускают стежок через нос, чтобы мертвец не очухался и не начал разгуливать по дну. Но и с койками у нас не густо. – Ох… Я не подумал. Ты прости… – Да ничего… Мамашу Тэль и Каруха я тоже выбросил… в море. Франног понурился и подозрительно захлюпал носом. Сентиментальная… сопля. Я окунул палец в воду. Остывает. Так не хочется промывать спекшуюся рану! Это дьявольски больно, но вымыть из раны грязь необходимо. К тому же – кто его знает, может, клинок Грануаль был отравлен. Есть яды, действие которых превращает рану в гнилую, годами не рубцующуюся язву, против которой никакая магия не поможет. Взяв ножик мудреца, я принялся кромсать на полосы одну из рубах. – Франног… – А? – Мудрец, кажется, слегка задремал. – Вернемся к разговору… Вы помните, о чем шла речь? – Ну… э… весталки, сатурналии… нагота и Врата Целомудрия! – Чуть раньше, Франног. Законодательство, дети, наследство. О наготе поговорим в другое время. Так что же… байстрюки? – О! Гм… Ты знаешь, что у нас реформированное законодательство? (Я скрипнул зубами.) Нет? Дырявая башка, я ведь тебе только что про это говорил! Власть короля ограничена, а женщины почти уравнены в правах с мужчинами! (Я скептически хмыкнул.) И даже более – они вправе сами выбирать себе мужа! (Лицо мое перекроила болезненная гримаса.) А деньги теперь можно оставлять кому угодно; все зависит от завещания. И даже байстрюку может достаться львиная доля наследства. Конечно, титул барона он носить не будет, но деньги, имущество… Я полагаю, Рику отойдет немалая часть баронских капиталов. Собственно, это ему Крочо обязан тем, что его состояние за последние два года удвоилось; у Рикера талант к коммерции, к тому же он сведущ в бухгалтерии, чего не скажешь о Крочо. А теперь, сынок, я хочу узнать, к чему ты… Карух и Мамаша Тэль убиты, а госпожа Нэйта и Рик исчезли, верно? Книга в ознакомительном фрагменте.