— Не реви! Не-ре-ви! У меня в ушах заложило от тебя. Не слышу уже ничего. Во-от, — протянула Маша, — видишь. Ну, с чего ты взяла, что у вас отношения? — Я в его халате спала, Маша. Он меня домой провожал. — И-и-и? — И все. — Так, — отсекла вдруг Машка, — мне все понятно. Вот именно! — Что именно? — Маргарита замерла и вдруг перестала плакать. — Вот и все, Гоша! Я тебе говорила, нужно карму рода чистить. Нужно не в халате спать, а с хозяином халата, Гоша! Ты же не эта, как их, фетишистка. Все, решено. Пойдем. — Маша резко встала и дернула за рукав Маргариту-Пой-де-о-ом! Ищи дома свечи и мел, — мы сейчас за тебя возьмемся. У меня бабка в десятом, Гоша, в десятом поколении ведунья была. Все, дорогуша, суши слезки! Примерно в такое же раннее утро доктор Покровский, съёжившись в широкий шиворот своего походного махрового халата, сидел за своим потертым ноутбуком. Третья кружка с холодным кофе на дне стояла рядом. Признаки бессонной ночи были на его лице: мешки под глазами, красные, воспаленные глаза въедливо бегали по белому экрану. Мапет спускался по лестнице вниз. Он подошел и со спины с заинтересованным видом одел очки и стал быстро просматривать информационный блок. — Что ищите? Новости? — Нет, Маргариту. Ее друзей, социальные странички, любую активность в интернете. Покровский тяжело выдохнул и отодвинул ноутбук — Ничего. Помолчав мгновенье МаПет налил себе кипяток в чашку с пакетиком чая наперевес и стал громко стучать об нее ложечкой. Присев за стол напротив он шумно поставил чашку на стол. — Зачем Вы здесь, Покровский? — Я? — Покровский оторвал взгляд от чтения и растерянно продолжил — Я здесь по работе. Я уже говорил Вам об этом. Гоняться за новостью — это моя работа. Я, журналист. Это обычное дело. — Тогда, наверно, именно из-за обычного дела Вы сорвали в вашей редакции солидный контракт и плюнув на все сроки выехали сюда при первой возможности, сразу же как узнали о появлении Маргариты. Наверно из — за обычного дела Вы поставили под вопросом свою дальнейшую карьеру, да и вообще возможность работать в сфере журналистике. И, наверно, всё из-за того же обычного дела от Вас пару лет назад ушла жена? Покровский положил газету на стол и вышел из-за стола. — Откуда Вам это известно? Матвей Петрович наклонил голову и иронично посмотрел на него поверх своих старых очков. — Да, конечно-конечно, — спохватился Покровский — о чем я только думал. Он повернулся спиной с Мапету и тяжело выдохнул. — 15 лет назад у меня пропала моя дочь — Нина. Ей было всего 17. Прекрасный юный возраст, столько всего впереди. И вот. Она ушла из дома к соседке, которая жила буквально через дорогу, но тем не менее уже много лет ее никто так и не видел. Местные власти боялись шумихи и как могли держали средства массовой информации в узде, на обвинение в бездействии писали отписки. Властям в маленьких городках не нужны проблемы с верхушкой, не нужны проверки и излишнее внимание прессы. Им нужны хорошие отчеты и минимум происшествий. Дело замяли. Я понял, что никому нет дела до нас, кроме нас же самих. Тогда я решил уйти из врачебной практики и посвятить свою жизнь другим людям: помогать им в поисках своих близких и правды. Из-за этого у меня всегда были проблемы с издателями и меня даже пару раз увольняли. Жена не поняла мою новую жизнь, полную ночных скитаний и командировок. Потерпев какое-то время мое отсутствие в ее жизни — она ушла. Я ее понимаю. Я всю жизнь занимался не тем. До всего этого я раньше и не знал, что жить без Нины будет так бессмысленно и так пусто. Громадный кусок мироздания пропал, исчез, растворился, а все остальные просто идут дальше. Подождав пока Покровский закончит, Матвей Петрович допил свой чай и направился к нему. — Вот, — добавил Матвей Петрович и протянул старую пошарканную папку с пожелтевшими вазочками в форме веревки сбоку. — Это копии дела Маргариты Ковальчук. Я подумал, вам может пригодиться. Доктор Покровский стал перебирать старательно собранные на боковую скобку пожелтевшие листки ксерокопий. — Двадцать пятая страница, — добавил Мапет. — На основании изложенных фактов, — вступил Покровский, — был составлен психологический портрет преступника: Это молодой и физически сильный мужчина среднего или выше среднего роста, безжалостный импульсивный шизоид. Для таких шизотических личностей характерно небольшое заострение головы к низу, удлиненное лицо с грубым брутальным выражением, близко посаженные к носу глаза и крупный нос. Почерк похищений указывает на то, что в детстве преступник перенес психологическую травму. Похожее переживание во взрослой жизни усилило его преступные наклонности. У него может происходить заторможенность в процессе сильного эмоционального возбуждения, выпадения из реальности, из-за этого может путаница в словах, буквах и прочие логопедические нарушения. Вот, спасибо. Это, бесспорно, пригодится. Док аккуратно захлопнул старую папку и подал Мапету руку. — Если есть хоть какой-то шанс найти преступника или выйти на след Маргариты, то я хочу помочь вам. И вообще, можете на меня рассчитывать, — с рукопожатием ответил Матпет. Но у меня для вас подарок. — Для меня? — удивленно спросил док. — Да. Это ручная работа. — Мапет протянул маленький амулет, на котором было изображено женское лицо. — Это Девана — славянская богиня охоты. Она дает силу любому, кто его носит. Этот амулет нельзя выбросить, обменять или продать на рынке. Надеюсь, вы понимаете? Примечательный маленький амулет поражал гладкостью текстуры и отсвечивал цветом слоновой кости в руках доктора. Он крутил его на солнце и всматривался в текстуру и узор. — Из чего он сделан? — Это рог косули. Я сам его сделал. У меня есть такой же. — Из распахнутого халата доктор впервые увидел кулон в форме женского лица, свисающий с кожаного шнурка на шее. — Надо же, не ожидал, — поблагодарил восторженно доктор. — С меня причитается. — О чем вы, оставьте, — отмахнулся от него Мапет. — Вам бы сходить с этим делом, — он показал на двадцать пятую страницу, — к нашему Василию Васильевичу — главному врачу районной психоневрологической клиники. — А, это дело, — заметил Покровский и, допивая на ходу кофе, уже торопился к выходу. — К обеду буду. Входная дверь хлопнула за его спиной и оставила Мапета наедине с его мыслями. — Будешь, будешь, — уже без улыбки добавил в пустоту Мапет. Спустя час, выждав некоторое время в приемном покое до возвращения Василия Васильевича — главного врача районной психоневрологической больницы, доктор Покровский сразу приступил без долгих прелюдий к сути и принялся рассказывать об обстоятельствах своего визита. — Что вы можете сказать по этому поводу, Василий Васильевич? — Только то, что вам и без меня известно, коллега. У него какие счеты с женщинами. Скорее всего, рос забитым, слабым, его обижали сверстники, а может и женщины. Злопамятен, скрытен, смотрит исподлобья. Сексуальных действий ни с кем не совершал. Это говорит о том, что он живет обычной половой жизнью хорошего семьянина и не реализует свои потребности с жертвами. Но наивысшее сексуальное возбуждение все же испытывает в момент охоты за жертвами. Слежка — это его ритуал, важный и не пережитый эмоциональный сценарий. По жизни, скорее всего, неудачник. Последователен в действиях — выходит на охоту в одном и том же месте. И достаточно хладнокровен, чтобы не запаниковать и не выдать себя. — Вас не смущает тот факт, что он так и не был найден. Никто его не видел и не может никак описать? А что тут вы видите удивительного? Человек может уехать за границу, может заболеть и лежать, может умереть. Но, однако, в моей практике был случай, которым я хочу с вами поделиться. Лет пять лет назад ко мне поступила одна пациентка — Тамара Петровна Причкова. Она лечится от проявлений хронического психоза-паранойи, у нее мания преследования. — Разрешите мне поговорить с ней. — Поговорить с ней не удастся. Сейчас у Тамары неблагоприятный для вашего визита период: ремиссия сменилась обострением. Ей сейчас страшно все. Страшно принимать пищу, страшно переходить узкий коридор больницы, ее мысли тревожны. Ничего вразумительного сейчас от нее вы не получите. Я сожалею. У нее было сильное расстройство психики. Она считала, что за ней следят и хотят навредить. Вот ее дело — и из-за толстой и звякающей двери сейфа Василий Васильевич вытащил личное дело. Вам как коллеге я могу показать вот это. — Этот персекуторный бред произошел в результате самостоятельного нарушения. Эта женщина утверждает, что была знакома со странным мужчиной, который постоянно следил за ней. Тамара рассказывает, что встречалась с очень хорошим парнем. Он отслужил в армии. Подружки ей завидовали. Она стала замечать его скрывающимся за ее домом, в кустах у подъезда, за углом дома, стоящего напротив работы, и так далее. Она не принимала такое поведение всерьез и считала за ревность. Но однажды она шла из кино, и навстречу ей Ванька — сосед. Говорит ей — давай провожу? Она и согласилась. А у подъезда этот парень ждал. Увидел их вместе, — закатил скандал. Соседи стали кричать из окна, чтобы они замолчали, и тогда он поволок ее в лес, который начинается с парка за домом. Дальше мужчина стал биться в эпилептическом припадке: кричал, размахивал руками, из его рта текли слюни. Находясь в таком умопомешательстве, он клялся, что убьет ее. Она упросила отпустить ее, пообещав, что никто и никогда ее больше здесь не увидит. В какой-то момент мужчина, глядя на нее, стал повторять какое-то словосочетание — то ли двойки, то ли пятерки. Отметки какие-то. В этот момент его хватка ослабла, и ей удалось вырваться из его рук. Преследования не было, она сумела добежать до дороги. Таксист, увидев, в каком она виде, отвез сначала ее в приемный покой скорой помощи, а те, не найдя никаких признаков физиологических травм или заболеваний по их части, направили к нам. И еще, — добавил Василий Васильевич, — особенность была у этого парня. Он любил собирать фотографии девушек, "на долгую память. — Хм… романтик. — Покровский развел руками. — Скажите, пожалуйста! А нет ли у вас на учете подобных пациентов со схожим психологическим портретом? — Вы знаете, есть, но появился он не так давно. Он получил в детстве травму головы, после чего стал путать буквы, слова, и его перевели в логопедическое отделение. Мы не нашли в его болезни ничего опасного для окружающих, и просто ведем его состояние посредством учета. Вот его адрес, если хотите. Но если кто спросит, я вам ничего не говорил. Вы понимаете? — Само собой, — ответил Покровский. — Спасибо. 29.03.2016 Раздался звонок телефона в сумке, висевшей на старой вешалке в прихожей. Телефон звонил что есть мочи и требовал, словно маленький ребенок, пристального внимания к себе. Маргарита, проходя мимо по коридору служебного помещения, услышала знакомый звонок своего телефона. Машинальным движением руки она провалилась в карманы халата и поспешила ответить на звонок. — Да, да… Мама, нет. Нет. Никому открывать дверь нельзя. Даже на цепочке… нет. — Нет, уходите, — ответил тихий голос Ирины Петровны из-за входной двери. — Уходите, мне нельзя открывать никому дверь. Разговор был окончен. Вадик, опустив букет, вышел из подъезда с опущенной головой. 31.03.2016 «Иногда мне кажется, что я больше не могу жить. Но это не в нашей власти и поэтому, мне бы просто хотелось исчезнуть. Я взяла академический отпуск и работаю в районной больнице. В последний раз, когда я видела Вадика, он сидел ко мне спиной в своей новенькой машине, а по его плечам грациозно расползлась, будто раковая опухоль, Мариика. Увидев меня, она приподняла верхнюю губу и еще больше усилила хватку, показав свою власть и господство над ним. Проводив меня взглядом и разглядев мой пораженческий вид, шипящая гадюка успокоилась и повернулась ко мне затылком. Жизнь моя стала обретать новый смысл. После последнего эксцесса в ночном клубе я слегла. Ничто у меня не болело, но встать с кровати было просто немыслимо. Будто стопудовая гиря повисла на моей шее и старательно тянула меня вниз. Я помню, что мама искала еду, стуча пустыми кастрюлями, нарушая мое спокойствие противными звенящими звуками. Сейчас я думаю, как хорошо, что у меня есть на попечении моя мама. Если бы не мои обязательства по уходу за ней, я, наверно, проросла бы корнями в свою кровать и как будто растворилась бы в шуме и пыли городского социума. Ответственность заставила меня сначала встать с кровати, затем взять тряпку и ведро и приняться за уборку квартиры. После я поняла, что учиться пока не смогу, а бросать институт — это не дело. Пошла и написала заявление на предоставление академического отпуска, который я оставляла на нелепый для сегодняшнего дня случай — рождение ребенка. Оптимистка! Как-то соседка-начмед узнала, что я сижу дома, и пристроила меня к себе в поликлинику. Деньги небольшие, но платят всегда вовремя. Тогда, подумав над своей ситуацией, я поняла, что заставило меня жить, — забота о людях. И я стала жить сквозь желание увидеть, кому нужна бы была моя помощь. Новая работа придала моей жизни смысл. А еще я завела себе новую привычку носить в кармане семена цветов и рассыпать по дороге домой: по Тимофеевской, к повороту на набережную и вдоль по Тверской…» Маргарита, пойдем скорее, нужна твоя помощь, — раздался взволнованный голос Маринки-санитарки, с которой Маргарита работала вместе. По всей видимости, привезли тяжелого. — Отче наш, иже еси на небесех. — Раз, два, три, ступеньки, лестничный пролет. По длинным коридорам приемного покоя бежала Маргарита. — Да святится имя твое. Да придет царствие твое, да будет воля твоя как на земле, так и на небе. — Лестница закончилась. Открываю дверь в приемный покой. — Да будет воля твоя как на земле, так и на небе…