— Это нормальный способ расслабиться. Те, кто не видит семью весь год, едут в семейные отели, а те, кто желает немного взбодриться, выбирают такие места. Полагаете, их мало в Альпах? Просто это считается лучшим. — Она снова понизила голос: — Думаете, почему здесь постоянно крутится полиция? Им наплевать на этот несчастный случай: главное, чтобы соблюдались необходимые приличия и над входом не висел красный фонарь. — Как полиция вообще такое смогла допустить? — Даша обмахивалась буклетом, расписывающим местные красоты. — Ужас, какой ужас... — Теперь стал понятен пристальный интерес шефа жандармов и к ней, и к смерти Бредли. — Перестаньте. Лучше забудьте обо всем, что я вам говорила, и наслаждайтесь жизнью. Молодая женщина все еще пребывала в прострации. — Я убью своего турагента, когда вернусь... — Когда вы вернетесь, то забронируете место на следующий сезон, поверьте мне. Единственное, о чем следует помнить, — держите сердце и кошелек на замке, всему же остальному дайте волю. — А если все же не захотите, — вмешалась фрау Пикше, — то хотя бы не демонстрируйте это слишком явно. А то вас и вправду заставят лазить по горам или летать вокруг них. И уж, конечно, избегайте трамплинов и парашютов. Они вас начнут уговаривать сразу же, как поймут, что мужчинами вы мало интересуетесь. Деньги на чем-то надо зарабатывать... — Нет, я уж лучше полетаю, — воодушевилась Даша. — Мне совершенно не хочется, чтобы всякие извращенцы щипали меня за зад! Фрау Мюльке, ни на секунду не перестававшая следить за прогуливающимися мужчинами, глубоко затянулась: — Они все равно будут. Вы же не объясните всем, что попали сюда по ошибке. Мне кажется, вам стоит придерживаться золотой середины: спорт и мужчины в равной пропорции. — И не забывайте о мерах безопасности, — назидательно добавила фрау Пикше. — Вы о чем? — гробовым голосом переспросила Даша. — О крыльях, которые не вырастают у человека ни от любви, ни от чего другого, — со свойственной категоричностью, пояснила Мюльке. Даша молчала. Чем больше она узнавала об отеле и о погибшей, тем яснее понимала, что инспектор допрашивал ее не из досужего любопытства. Здесь явно что-то происходит. При этой мысли противно засосало под ложечкой. Возможно, прав Полетаев, утверждая, что ее как магнитом притягивает к преступлениям? Перемену настроения рыжеволосой русской, Мюльке расценила по-своему. — Дорогая, прекратите киснуть. Вы просто слишком впечатлительны. В горах каждый год происходят несчастные случаи. «Каждый год!» — И что, много погибают? — спросила Даша как можно равнодушнее. — Нет, конечно. — Фрау Мюльке развернулась обратно к столу и потушила сигарету. — Это все же не экстремальный вид отдыха. Но если дама или господин преклонного возраста вдруг пускаются во все тяжкие, то неудивительно, что рано или поздно у кого-то не выдерживает сердце или нервы. Увы, это правда — один или два человека за сезон прямиком отправляются к отцу небесному. Упоминание об отце небесном заставило вспомнить о пасторе. Его переменчивое настроение теперь выглядело подозрительным. — Катарина, а как вы думаете, что здесь делает отец Хо... Хе... — Месье Ха-Ха? — очевидно немки уже обсудили проблему сложной фамилии с барменом. — Наверное, тоже решил погрузиться в пучину мирских страстей. Вот и выбрал местечко подальше от своего прихода. — Сомневаюсь, — Даша покачала головой. — Зачем ему тогда обнародовать свой сан? Он мог остаться инкогнито... — О, я смотрю, вы еще совсем новичок. — Мюль-ке снисходительно покивала. И добавила не разжимая губ: — некоторых это очень возбуждает... Даша закрыла уши руками. — Вы заставите меня уехать прямо сегодня, — ответила она. — Нет, скорее я предположу, что, прознав про эту Гоморру, наш пастор примчался сюда выполнять свой святой долг, и поверьте — он еще превратит вас всех в соляные столбы. Фрау Мюльке рассмеялась так, что бокалы на столе задрожали. — В таком случае его ждет глубокое разочарование. Он либо погибнет от собственного старания, либо — и что вернее всего — влюбится в какую-нибудь молоденькую вертихвостку, вроде вас, и предастся с ней всем порокам мира. — Я вовсе не молоденькая! — возмутилась Даша. — К тому же, вернее, несмотря на это, не собираюсь предаваться пороку с месье Хо-хо. С месье Ха-ха. Или как его там... И он вовсе не похож на... Фиона Пикше хитро прищурила круглый, в морщинках глаз. — Как знать, что кроется под невзрачной сутаной? — Прекрати, Фиона, — остановила ее вдруг фрау Мюльке. — Я не позволю тебе шутить над нашим милейшим пастором. — Он тебе тоже понравился? — Дело не в этом. В детстве я ходила в воскресную школу. А рядом с моим домом стоит кирха. Ты должна уважать мои чувства. Кстати, Даша, вы не хотите прогуляться? Мы могли бы показать вам здешние окрестности. — Даже не знаю. — Даша покачала головой. — После всего, что вы мне рассказали, я должна обдумать линию своего дальнейшего поведения. — Только не задумывайтесь слишком глубоко. — Катарина Мюльке потянулась. Ее небольшая крепкая грудь тут же привлекла внимание джентльменов за соседним столиком. Нимало не смутясь, немка одернула джемпер и встала. — А то окажется, что когда вы наконец решитесь, за это уже надо будет платить. ГЛАВА 5 1 В свой номер Даша возвращалась еще более озадаченная, чем когда покидала его. А полученная от дородной немки информация и вовсе повергала в смятение. Она присела на кровать и задумалась. Каждый новый день приносил новые сюрпризы. При этом каждое новое событие затмевало предыдущее. «Стильный отель в горах» на поверку оказался дорогим вертепом, а «солидная публика» — сплоченной группой любителей сомнительных удовольствий. Мало того, что вокруг происходят какие-то непонятные события, так теперь еще придется три раза подумать, прежде чем принять приглашение на чашечку кофе. Что, если она согласится, а приглашающая сторона вместо кофе вдруг возьмет да и разденется до трусов без всякого предупреждения? Ее передернуло. ...С другой стороны, если отказываться от кофе, то как тогда с кем-нибудь познакомиться? Ведь для этого она сюда и приехала... Ну не спрашивать же, в самом деле, человека, планирует ли он жениться или так просто, время провести. Через раскрытую дверцу шкафа Даша задумчиво разглядывала тщательно отобранные для поездки вещи. Только с ней такое могло случиться... Интересно, под каким предлогом они будут пытаться залезть к ней в постель? Наверное, попытаются вызвать сочувствие. «Я наблюдал за вами. О, нет, вы не такая как все! Выслушайте же меня, мое сердце кровоточит... Я знаю — только вы сможете меня понять...» Веснушчатый носик забавно сморщился. Вряд ли придумают что-нибудь умнее. В дверь постучали. «Интересно, кто бы это мог быть? Если по поводу кофе...» И она уже приготовилась высказать нежданному кавалеру все, что думает относительно случайных связей, но, открыв дверь, поняла, что ей это не понадобится. На пороге стоял пастор Хахенникен. — Здравствуйте, фру Быстрова. — Здравствуйте, святой отец. — Даша все еще не была уверена, что это правильное обращение, но выговорить его имя она все равно не смогла бы. — Как вы сегодня себя чувствуете? — Спасибо, хорошо. — Я хотел с вами поговорить. — Финн смотрел через ее плечо, в глубь комнаты. Это был явный намек на то, что беседовать он собирается на ее территории. Однако Даше совершенно не хотелось разговаривать с пастором, тем более наедине. Возможно, пионерское детство наложило свой отпечаток — она всегда немного побаивалась священнослужителей, особенно чужих. Свой поп в рясе — еще туда-сюда, а это бледное, мумифицированное созданье навевало неосознанный страх. Да еще на фоне скабрезных фантазий фрау Мюльке. — Я... даже не знаю, — промямлила она. — Признаться, хотела немного отдохнуть... Я еще не очень здорова. А... о чем вы хотели со мной говорить? Пастор неожиданно сделал шаг вперед, порывисто схватил ее руку, лицо порозовело, его словно пламя охватило изнутри. — Выслушайте меня, сейчас вы единственная, кто сможет меня понять! Даша помертвела. — Что... вы хотите этим сказать? — Вы не угостите меня кофе? Я вам все объясню... «Господи, как в воду глядела. Но пастор!» Перегородив дверь собственным телом, Даша выставила руку вперед. — Извините, святой отец, но я не могу вас впустить. У меня... не убрано. Если хотите что-то сказать — говорите здесь. — Но это очень личное. — Тем более.