Вдохнув побольше воздуха и изобразив дружескую улыбку, Даша заставила себя отлепиться от стены. — Хэлло! — пропела она, нагибая голову, чтобы войти внутрь, вход был довольно низок. — Есть кто живой? Не пугайтесь, это я, рыжая русская. Я тоже пришла загадывать желание… Фраза прозвучал коротко и беззвонко, наверное с акустикой в пещерке было неважно. И как только ее голос ударился о стену и глухо упал на пол, воцарилась еще большая тишина. — Эгей, есть кто живой? — снова спросила она, не решаясь пройти дальше. Ей отчего-то вспомнился Конан Дойль со своим беглым каторжником. — Чей это фонарик там горит? Я все вижу... И опять тишина. Что ж, придется заходить так. Кто бы там ни был, судя по всему, он боится ее сильнее, чем она его. Скрестив пальцы на обеих руках, Даша шагнула внутрь. Пещера оказалась абсолютно пуста. Шумно выдохнув, молодая женщина рассмеялась и, уже ничего не опасаясь, стала осматриваться. Это была даже не пещера, скорее грот, небольшой, не более пятнадцати квадратных метров. К одной из стен была прикреплена полка, на которой стояла керосиновая лампа. Это она своим неярким светом освещала неровные каменные стены и низкий полукруглый свод. Посередине стояла небольшая скамейка. Больше ничего и никого. Но кто и зачем здесь оставил лампу? Даша опустилась на скамейку, огляделась. Ничего особенного. Однако стоило ей посмотреть прямо перед собой, как сразу стало понятно, зачем здесь оставили лампу. Специально для таких впечатлительных особ, как она. Неяркий, трепещущий огонек освещал выступ на боковой стене. Выступ отбрасывал странную тень на стену, перед которой и была установлена скамейка. Тень казалась совершенно живой, словно ее отбрасывал не выступ, а бегущая женщина. Платье и волосы развевал ветер, подгоняя бедняжку к краю злой бездны, готовой принять свою жертву... Выйдя из оцепенения, в которое ее повергла странная тень, Даша поднялась и сложила перед собой руки, как для молитвы: раз она пришла сюда, значит надо о чем-то Деву попросить. А вдруг сбудется? Только о чем просить? В голову лезли какие-то дурацкие мысли: в квартире надо кое-что освежить, родителей навестить, научиться хорошо кататься на лыжах... Нет, все это глупости! Уж если просить, так чего-нибудь совершенно необычного. — Милая Горная Дева,— медленно начала Даша, — есть у меня одно очень большое желание. Я очень хочу... Внезапно снаружи послышался звук падающих камней. Молодая женщина замерла. От страха у нее враз одеревенели ноги. Но кроме того, к страху примешалось еще и чувство неловкости. Если это не преступник, то кто-то из постояльцев гостиницы, значит, завтра над ней будут целый день подтрунивать: ведь она с такой гордостью вспоминала свое пионерское происхождение. В углу пещеры темнело небольшое отверстие. Скорее инстинктивно, чем от большого ума Даша кинулась в этот угол и попыталась забиться в дыру. Как ни странно, но далось ей это без особого труда — отверстие расширялось вглубь. Она проползла около метра и неожиданно оказалась еще в одной пещере, правда, в отличие от первой совершенно темной. Осторожно, дабы не удариться о камни головой, она выпрямилась, ей стало еще страшнее — а вдруг здесь пропасть или чей-нибудь труп? Например, Горной Девы. «Где, черт побери, ее похоронили?!» Чернота мгновенно наполнилась тенями, зловещим шорохом и... запахами. С трудом удерживаясь, чтобы не завопить во все горло, Даша потянула носом: слабый, но вполне отчетливый сладковатый запах. Может быть, так пахнут трупы? Теперь ее единственным желанием стало немедленно выскочить из этой пугающей темноты и бежать опрометью, не разбирая дороги. И вероятно она так бы и поступила, если бы в первой пещере не зашуршали чьи-то шаги. Даша закрыла рот обеими руками. Некоторое время было тихо. Но вскоре стал различим еле слышный шепот. Судя по низким, хрипловатым интонациям, говорил мужчина. Его речь звучала быстро, даже страстно, и что-то в мелодике голоса, построении фраз показалось Даше знакомым. Она бесшумно перевела дыхание, пытаясь понять, кто бы мог быть этим человеком. Изо всех сил она прислушивалась, но никак не могла разобрать даже языка, на котором мужчина так страстно о чем-то беседовал с Горной Девой. — Аминь! — неожиданно громко прозвучало вдруг под каменными сводами. — Пастор! — выдохнула потрясенная Даша. От неожиданности она едва не вскрикнула в полный голос. Вот кого она совершенно не ожидала здесь увидеть! Но как он здесь оказался? Ведь она не видела его ни впереди, ни позади себя! И сразу же поняла: пастор из гостиницы прямиком направился сюда, но поднимался по лестнице, именно поэтому она его не видела да еще опередила на пару минут. Сказать, что она была поражена, — ничего не сказать. Возможно, это был ответ на мучивший ее целый день вопрос: святой отец приехал сюда просить о помощи Горную Деву. В таком случае интересно узнать, что именно он хочет от тени погибшей? Ночной рубашки у той нет, а невесту, человек давший обет безбрачия, просить вряд ли станет. Впервые в жизни Даша пожалела, что прогуливала латынь в университетском кафе. То есть латынь преподавали как раз в аудитории, это она в то время сидела в университетском кафе. Успокаивало одно — вполне возможно, что пастор общался с Горной Девой не на латыни, а, например, на финском, здесь уж никакие университеты не помогут. Любопытство заставило позабыть об осторожности. Опустившись на четвереньки, Даша осторожно просунула голову как можно дальше в лаз. Увы, она слишком долго думала — теперь слышны были только звуки удаляющихся шагов. Выждав еще пару минут, она вползла в освещенную пещеру и внимательно осмотрела все закоулки. На первый взгляд, ничего не изменилось — ни закланных агнцев, ни святых крестов, начертанных кровью, или хотя бы чем-нибудь фосфоресцирующим. На цыпочках она подкралась к выходу. Внизу, по дороге, быстро удалялась мужская фигура. Даша оглянулась на тень бегущей женщины. — Милая Горная Дева, извини, что побеспокоила тебя зря. Я еще вернусь. Я только все выясню и обязательно вернусь. 2 Ворвавшись к себе в номер, Даша сорвала куртку, скинула ботинки и с разбегу припала ухом к стене, отделяющей ее номер от номера пастора. Слышно было не очень хорошо, но кое-какие звуки различать удавалось. Однако, в лучшем случае это были звуки передвигаемого стула или шум воды в районе ванной комнаты. Через час стало ясно: еще чуть-чуть и на одно ухо у нее станет меньше — стена была очень шершавой. Растирая натруженную ушную раковину, Даша забралась с ногами в кресло и принялась гипнотизировать стену, словно надеясь, что та вдруг станет прозрачной. Чуда не произошло и оставалось только ломать голову, что такого просил пастор у Горной Девы? Теперь она почти жалела, что не отдала ему свою пижаму. По крайней мере сейчас бы она точно знала, с какой целью тот сюда приехал. На стене висела картина. Всякая картина висит на гвоздике. Что, если гвоздик вытащить и попробовать расковырять дырочку побольше? Сказано — сделано. Минут пять ей понадобилось, чтобы убедиться, что дырка диаметром в два миллиметра не является идеальным проводником звука. А пастор тем временем опять перебрался в ванную комнату. «Там же вентиляция!» — вдруг осенило молодую женщину. И она поспешила в ванную. Как и следовало ожидать, вентиляционное отверстие располагалось на значительной высоте. Принеся из комнаты стул, Даша поставила на него еще один и прильнула ухом к решетке. Может, конечно, при более удачном стечении обстоятельств ей бы и удалось что-нибудь узнать, но для этого надо было более тщательно устанавливать пирамиду. Ножка верхнего стула соскользнула, и с пронзительным визгом Даша полетела вниз. В самую последнюю секунду незадачливому детективу удалось вцепиться в вешалку, оторвать ее вместе с полотенцами и более или менее удачно вывалиться через открытую дверь в прихожую. Когда первоначальный испуг прошел, она принялась ощупывать ребра. Вроде все цело. Стеная, она поднялась и посмотрела в зеркало. На скуле краснело небольшое пятно. В дверь стучали. — Одну минутку! Я спала... Отбросив полотенца в сторону, Даша накинула халат прямо на верхнюю одежду и сделала сонное лицо. «Только бы не хозяйка». Гремя ключами, она особенно долго открывала замок, желая продемонстрировать, как устала и хочет спать. Но стоило ей открыть дверь, как сонное выражение слетело, словно лист с куста. Перед ней стоял пастор. — Простите... — пробормотала она. — Я... спала. Но пастор смотрел на нее без тени подозрения. Вернее было сказать, что смотрел он не на нее, а сквозь нее. — Я слышал, вы кричали. Что-то случилось? — Нет. То есть... Вот решила полотенце повесить, но мне не повезло... Вешалка оторвалась. — Я принес вам еще лекарство. Мне кажется, у вас немного расшатаны нервы. Примите, и все будет в порядке. — Спасибо. — Даша автоматически взяла баночку. Она была крайне удивлена — пастор вел себя так, словно утром между ними ничего и не произошло. — Не знаю даже, как вас и отблагодарить... Вот прекрасный повод дать ему шанс открыться. Пастор стоял и пристально смотрел на нее. Даше показалось, что тот ждет, когда она его о чем-то спросит или попросит. — Простите, святой отец, — она все еще не решалась обратиться к нему по имени. — Я утром действительно не очень хорошо себя чувствовала. Простите, если была груба с вами, но... — Отдыхайте, дочь моя. Да будет Бог к вам всемилостив, — финн развернулся и исчез раньше, чем она успела продолжить фразу. — И вам того же, — растерянно пробормотала Даша. «Может быть, он все-таки что-то заподозрил? Вывесив на ручку табличку «Не беспокоить!», она тщательно закрыла дверь. «Что же ему на самом деле от меня надо?» Баночку ока выбросила в мусорное ведро. ГЛАВА 9 1 Утром в комнату, через закрытое окно, ворвались звуки английских рожков. От неожиданности Даша подскочила, словно ошпаренная, и кинулась к окну. Как и следовало ожидать, в рожки дули именно англичане: они то ли не спали всю ночь, то ли, наоборот, слишком рано легли спать накануне, но, вооружившись всеми доступными духовыми инструментами и прочими шумовыми приспособлениями, высыпали на улицу, где устроили такой гвалт, что гулявшие всю ночь австрийцы, едва-едва сомкнувшие глаза, принялись осыпать их проклятиями на языке как Шиллера, так и Шекспира. Увы, и в первом и во втором варианте было слишком мало рифм, однако еще меньше цензурных выражений. Англичане за словом лезть в карман не стали, они тоже были людьми эрудированными, и в результате поднялся шум, от которого проснулись даже итальянцы, которых крепкой бранью в общем-то не удивишь. После чего международный конфликт достиг своего апогея. Даша не смогла остаться в стороне. Раскрыв окно, она тоже гаркнула, что есть силы, разумеется, по-русски: — Да чтоб вас почечуй хватил: дайте же поспать, мерзавцы!