– Я тоже. Я… – Запнувшись, Лора отводит взгляд и поджимает губы. – Мне было так страшно, Сьерра. Как никогда, – тихо произносит она, закрывая глаза. Я прекрасно знаю, о чем она говорит. Этот страх мне знаком. Я испытала его, когда после взрыва увидела пострадавших. Когда нашла Митча… Вскинув голову, сажусь прямее. – Понимаю. Мне тоже, – признаюсь я, хотя это тяжело. – Но Нэш в порядке. Он выкарабкался и теперь идет на поправку. Через месяц он вернется к работе и будет доставать нас, пока весной нашим куратором не станет Йен. – Лишу еще не выписали, а Йен выписался сам. Вот упрямый осел! Ему уже намного лучше. – Лора широко улыбается. – Хотя ему все равно придется недельку посидеть дома. Он вписал себя в график дежурств, но его оттуда вычеркнули. Скорее всего, по распоряжению доктора Гарднера, который решил положить конец этому безумию. К счастью! – Доктор Гарднер – тот еще фрукт, – бормочу я, вспоминая, как он заставил меня взять выходной. – Что говоришь? – О, ничего, – отмахиваюсь я. – Думаю, взорвался кислородный баллон, – внезапно заявляет Лора, высказывая то же предположение, что и Йен. Киваю. – Никогда не думала, что нам придется пережить что-то подобное. – Как и я, подруга. Как и я… Я постоянно вспоминаю о Джордже, – добавляет она. Официантка приносит кофе и еду, избавляя меня от необходимости отвечать. Я рада, потому что не хочу говорить о случившемся. Не хочу вспоминать о том, что было. Лора благодарит официантку, я следую ее примеру – с меньшим энтузиазмом, но не менее искренне. Лора заказала блинчики, рогалик с сыром и мюсли с фруктами, а я – только блинчики, потому что почти не испытываю голода. Отпиваю кофе. Он превосходен, в отличие от варева Эдит. Можно было бы сказать Эдит правду, но эта женщина счастлива поить нас кофе, и все дружно решили, что лучше заработать язву желудка, чем заставить ее плакать. – Ты ходила к Митчу? Резко вдыхаю и, подавившись, захожусь в кашле. Хочу ответить «нет», но какой смысл лгать единственной подруге? К тому же она все равно бы не поверила. Лора слишком хорошо меня знает. Откашлявшись, признаюсь: – Да. – «Да»? И это все? Сунув в рот кусочек блинчика, начинаю медленно жевать, чтобы выиграть время. – А что ты хочешь услышать? – выдавливаю, прежде чем съесть еще кусочек. – Когда это было? Как Митч? Ковыряясь вилкой в блинах, ворчу: – Думаю, хорошо. – Вы не разговаривали? – недоуменно спрашивает Лора. Встречаюсь с ней взглядом. – Нет. Митч спал. – Ясненько, – протягивает она, и я почти вижу, как в голове у нее возникают новые вопросы – вопросы, на которые не хочу отвечать. – Вот почему легче совсем не иметь друзей. Никому не нужно ничего рассказывать или объяснять и не приходится выслушивать раздражающие вопросы, – говорю я, указывая на Лору вилкой. Лора широко улыбается, отчего у нее изо рта чуть не выпадает кусочек рогалика. – На самом деле ты совсем не против, – возражает она с уверенностью. Громко фыркнув, отвечаю: – Я навещала Митча. Он спал, зазвонил телефон, я ответила на звонок, а потом ушла. – Что? Со стоном опускаю вилку на тарелку, понимая, что Лора не отстанет, пока не узнает подробности. – Я уже ходила к Митчу – в тот день, когда ты впервые навестила Нэша, – но в палату не зашла. Просто стояла перед дверью, как идиотка. Ну что, довольна? Вчера утром я приходила снова. Меня застукал его лечащий врач и стал задавать странные вопросы, когда я попыталась уйти. – Делаю глубокий вдох и передразниваю доктора Томаса: – «Вы не хотите спросить, как у него дела? Разве вы не за этим сюда пришли?» Тот еще задавала! Да что он понимает? – Сьерра… – вздыхает Лора. Я узнаю этот тон и понимаю, что она сейчас скажет. – Стоп! Хватит на меня так смотреть! И не произноси мое имя так… сочувственно и грустно. Все в порядке, слышишь? – Мы обе знаем, что это неправда. Молчу, испытывая те же чувства, как тогда, когда впервые пришла к Митчу в палату интенсивной терапии. Разговор задевает меня за живое, волнует и причиняет боль. И я не понимаю, что со мной происходит. – Почему ты не вошла в палату? – спрашивает Лора, и я с удовольствием запихиваю ей в рот оставшийся кусочек рогалика, чтобы заставить замолчать. – Если бы я знала, сказала бы, – признаюсь честно. С Лорой так легко говорить ничего не скрывая, что становится страшно. – Я вообще не хотела навещать Митча, но это казалось неправильным. Как и войти к нему в палату. – Пожимаю плечами, ковыряя вилкой блинчик. – Мне снятся кошмары, и я до сих пор не могу поверить, что все это и правда произошло. – Знаю. Она не смеется. Не пытается меня успокоить. От этого становится легче. – Я заснула. – Выругавшись, выкладываю всю правду: – Я переработала, вымоталась и заснула в палате Митча, а утром проснулась от звонка его телефона. Угадай, кто звонил? Его мама! – Глаза Лоры округляются, а я еще больше злюсь. – Она говорила по-испански, пока не поняла, что общается не с сыном, а с его коллегой. К счастью, Митч спал, и он ни о чем не узнает, потому что я не представилась его маме. Стоит мне замолчать, Лора начинает смеяться, и так громко, что парень за соседним столиком, читающий газету, с негодованием оборачивается и окидывает нас возмущенным взглядом. – Я сказала что-то смешное? – интересуюсь раздраженно. – Тебе удалось познакомиться со свекровью раньше, чем вступить в отношения. От удивления у меня отвисает челюсть: – Ты что, головой ударилась? Или это последствия фибрилляции желудочков? – Да-да, и Митч тебе ни капельки не нравится, – кивает Лора. – Думаю, на самом деле тебя раздражает, что все совсем не так. Митч тебе очень нравится, и ты беспокоишься. – Он меня бесит, – ворчу, угрюмо отпивая кофе. – Он без ума от тебя, дорогая, – говорит Лора, поигрывая бровями. – Перестань. Выглядишь жутко. А Митч – он… – Я вздыхаю, подыскивая подходящее слово, – …просто Митч. Он делает то, что хочет, и не думает о последствиях. – Но из лучших побуждений, – защищает его Лора. Она понимает, что я имею в виду обвинения, которые он выдвинул против Нэша. – Знаю. Митч хороший парень, – киваю я и предостерегающе тыкаю в Лору пальцем. – Передашь ему мои слова – тебе не поздоровится! Она, защищаясь, поднимает руки: – Не бойся. Лучше расскажи, как прошел разговор с его мамой. – Ничего особенного. Она волновалась, я ее успокоила, вот и все. Потом я сбежала. – Хорошо. Но если Митч узнает, что ты навещаешь его, что тут такого? Вы работаете вместе. Мы с Грантом собирались побывать у него сегодня после смены. Присоединяйся. – Нет, спасибо. Я думаю, что слишком устала, но не говорю этого вслух. – Чего ты боишься? – интересуется Лора. У нее настоящий дар – попадать в больное место. Иначе и не скажешь. Задумываюсь над ответом, но она меня опережает: – Митч знает, что это ты его нашла и оказала первую помощь? Бам! Вот и она. Причина. Больное место. – Нет, – с трудом сглотнув, шепчу я. – И я не хочу… не могу… – Ясно, – говорит Лора. Не хочу, чтобы Митч спрашивал, не хочу говорить, что это была я. Тогда неизбежно последуют вопросы, на которые у меня нет желания отвечать. Все было очень плохо? Что произошло? Кто еще находился там? Что с ними случилось? Насколько ужасно он выглядел? А его раны? Как я справилась? А после этих вопросов придут чувство вины, жалость, благодарность, воспоминания и боль. Опять боль. Хватит ее с меня. Нужно держаться подальше от Митча, иначе я потеряю самообладание.