– Довольно иронично, не правда ли? Мы оба здесь, пусть и не хотим этого. – Мистер Джун кашляет. – Я бы хотел попросить увеличить дозировку обезболивающих препаратов. Боль становится все нетерпимее. – Он заходится в приступе кашля и хватается за живот, болезненно морщась. Подхожу ближе, помогаю ему принять вертикальное положение и прослушиваю легкие, проверяя, не скопилась ли в них вода. Нет, судя по дыханию, но рисковать нельзя. – Сейчас вам сделают еще один анализ крови, чтобы получить актуальные показатели, и отведут на рентген. Он откашливается и, закрыв глаза, пытается отдышаться. – Не тратьте время, доктор Ривера. Что поделать, если показатели стремительно ухудшаются… – Значит, вы советуете мне вас не обследовать? – Я советую вам не принимать происходящее близко к сердцу. Замерев от неожиданности, пытаюсь сохранить бесстрастное выражение лица. А впрочем… Кого я обманываю? В присутствии мистера Джуна выражение моего лица какое угодно, только не бесстрастное. – Хорошо, – выпаливаю я. Мой пациент откидывается на подушки, и я понимаю, насколько глупо прозвучал мой ответ. – Я хочу сказать… Дело не в том, что… – Дело в возрасте? – спрашивает он, прерывая мою неуклюжую попытку сформулировать фразу, наполненную смыслом. Я смотрю на него, хотя лучше бы ушел, оставил запись в медкарте и попросил Софи скорректировать дозировку препаратов. Но я не двигаюсь с места. Мои ноги словно приросли к полу. – Я спрашиваю, чтобы понять причину ваших переживаний. Возраст – слишком юный, слишком старый – самая частая из причин. Как и смерть. Но на самом деле смерть – это лишь смерть, – размышляет мистер Джун, улыбаясь. – Смерть – единственный спутник, который никому не нужен и который сопровождает каждого из нас. Довольно иронично. Тяжело сглотнув, опускаю руку и сжимаю кулаки, надеясь, что он не увидит. – Ах да. Еще я хотел передать вам вот это. Беру протянутый лист и пробегаюсь по нему глазами. Распоряжение пациента. Отказ от реанимации. – Может, вам что-нибудь непонятно? Вы не хотите узнать, какие варианты у вас есть? – Нет, спасибо. Не говоря ни слова, вкладываю распоряжение в медкарту. – Вам надо отдохнуть. Я скорректирую дозировку лекарств. Я выхожу из палаты, оставляя позади мистера Джуна и сказанные им слова. Кладу медкарту в держатель рядом с дверью и на негнущихся ногах иду в туалет, борясь с тошнотой. Важно, чтобы никто не заметил, как мне хреново. Ни Сьерра, ни тем более Грант. Что знает Грант, знают все. Двигаюсь по коридору, опустив глаза, и пытаюсь выглядеть задумчивым, а не так, будто вот-вот упаду. К счастью, по пути мне не встречается никто, кого бы заинтересовало мое странное поведение. Войдя в уборную, бросаюсь в одну из кабинок и падаю на пол рядом с унитазом. Меньше всего я хочу, чтобы меня вырвало. «Раз, два, три», – считаю про себя, закрыв глаза и опустив голову, чтобы прилила кровь. Трудно дышать через нос, и я бы выругался, будь у меня силы. Голова кружится. Немного тошнит, но не настолько, чтобы свело живот. Господи, что же такое… Я взрослый мужчина, врач, а не пятилетний мальчик. Мне скоро тридцать! Я не должен принимать происходящее так близко к сердцу. Я ведь прекрасно понимаю, что смерть – это часть жизни. В конце концов, в больнице много пациентов, и некоторые из них умирают. Прежде никогда не переживал из-за этого, а потом со мной произошел несчастный случай. Но я выжил. Да, был на грани смерти, но не умер. Конец истории. Почему же слова мистера Джуна задевают меня за живое? Почему он продолжает говорить об этом? Почему вообще беспокоится обо мне? У меня все хорошо. Будет хорошо… Тихо застонав, выпрямляюсь, чувствуя, как голова пульсирует в области лба. Давление пришло в норму, а значит, пора возвращаться к работе. Я медленно поднимаюсь и, сделав глубокий вдох, выхожу из кабинки. Остановившись у раковины, брызгаю водой себе в лицо и хлопаю по щекам, чтобы улучшить кровообращение. Я бледный, как проклятое привидение. «Мне повезло, что никто не видел, как меня тут перекрутило», – думаю, открывая дверь. – Спасибо за помощь, я… Проклятье. Вот и закончилось мое везение. Оказавшись в коридоре, врезаюсь в Сьерру, которая выходит из комнаты отдыха. Она вскидывает руки, чтобы смягчить удар, и упирается ладонями мне в грудь, а я хватаю ее за талию, чтобы не дать упасть. Я каждой клеточкой ощущаю прикосновение Сьерры, и когда наши взгляды встречаются, мне хочется нахально усмехнуться и сказать что-то вроде: «Вот что бывает, когда не смотришь, куда идешь, дорогая». Сьерра бы ответила сердитым взглядом, не подозревая, как очаровательно выглядит. Мне часто кажется, что она сдерживается, контролирует свои чувства. Поэтому мне нравится, когда она теряет контроль и в ее глазах вспыхивает огонь. Нравится даже больше, чем ее сарказм и строптивость. Но я не могу произнести ни слова, потому что, как бы нам ни хотелось забыть, тот вечер в баре все еще тяготеет над нами. Если бы вернуть те слова, уничтожить их… Но это невозможно, и я должен придумать другой способ все исправить. Вглядываюсь в лицо Сьерры. Аккуратный нос, прекрасные глаза с бесконечно длинными ресницами, слегка приподнятые от удивления брови. Несколько прядей выбились из пучка и волнами спадают на лицо. Мы не двигаемся, и в этот момент я понимаю, что не сдамся. Не откажусь от Сьерры. Что бы ни случилось. – Привет, Митч, – здоровается Мэйси. Ее слова словно возвращают Сьерру к жизни. Она резко убирает руки с моей груди. Ее реакция вызывает у меня искреннюю улыбку. Отпускаю Сьерру, и мне почти физически больно оттого, что она отстраняется. Оттого, что больше не смотрит на меня. Она шарахается в сторону, как олень, в последнюю секунду осознавший, что ослепляющий свет фар представляет опасность. – Мне пора, – бормочет она, машет Мэйси и исчезает так быстро, что я не успеваю среагировать. Миерда. Не хочу, чтобы все было так. Я не угроза гибели. Мне хочется стать светом, который поможет Сьерре найти путь. – Ты в порядке? – осторожно спрашивает Мэйси, пока я смотрю Сьерре вслед, сжав зубы так, что челюсть ноет. – Лучше не бывает, – заявляю я, но мы оба знаем, что это ложь. Как бы то ни было, Мэйси не пристает с вопросами. Для этого она слишком тактична и недостаточно прямолинейна. – Хорошо, эм-м… Мне тоже пора. Увидимся позже, наверное. – Мэйси, постой! Она дружелюбно смотрит на меня сквозь очки, сегодня – в классической черной оправе. – За что Сьерра тебя поблагодарила? Она не ожидала этого вопроса: ее губы складываются в удивленное «О», а глаза расширяются. Но она отвечает: – Речь шла в переезде. Я спросила, не нужны ли Сьерре коробки для вещей. Я заказала слишком много. Джейн уже взяла у меня несколько штук. Сьерра попросила, чтобы я оставила коробки в понедельник в квартире. – Разве ей не нужно собраться заранее? – спрашиваю скорее себя, чем Мэйси, которая пожимает плечами. – Сьерра сказала, что успеет. После работы она съездит домой и все упакует. А почему ты спрашиваешь? – Просто так, – бормочу я задумчиво. Еще одна ложь, и по взгляду Мэйси и улыбке, появившейся у нее на губах, видно, что она прекрасно это понимает. Она медленно кивает и прощается. Позже я спрошу у Мэйси их новый адрес – хочу помочь Сьерре с переездом. Никто не любит таскать вещи в одиночку, и, если правильно понял, у них в понедельник разные смены, а значит, они не смогут друг другу помочь. У меня, как и у Сьерры, утреннее дежурство. К тому же я хочу ее увидеть. Больше, чем на две минуты во время работы. И подальше от «Уайтстоуна» или темного бара. В месте, где мы можем быть просто Сьеррой и Митчем. Ни больше и ни меньше. Глава 30. Сьерра – Ривера, почему сегодня я постоянно встречаю тебя? Тебе что, нечем заняться? Как же бесит! Лучше бы я дежурила в неотложке, но нет, сегодня моя смена в стационаре. Короткая передышка была во время единственной операции, как бы странно это ни звучало, и я ей искренне благодарна. В стационаре избегать Митча сложно. Радует только то, что мое дежурство совпало со сменами Гранта и Лоры, которая в данный момент морщится, держась руками за живот, и опирается на стойку. – Боже, почему мне так больно… – Что это с ней? – спрашивает Митч. То, как умело он игнорирует мой вопрос, заставляет меня яриться еще больше. – Обычное дело, что тебя удивляет? – как ни в чем не бывало отвечает Грант, не отрываясь от документов. Сегодня у него явно рабочее настроение. Возможно, это связано с тем, что он заступил на дежурство лишь час назад, когда наша с Лорой смена была в разгаре. А может, он хочет выполнить план минимум прежде, чем предаться мечтам о Мэйси. Такие шутливые разговоры-перепалки во время дежурства – моменты передышки. Короткие, редко больше трех-четырех минут, но подзаряжают нас на несколько часов. Без них было бы сложно. Так мы знаем, что у коллег тоже случаются плохие дни, что, как и мы, они выматываются и не знают, что делать. Правда, сегодня мне не стоит задерживаться. Надеюсь, что прямо сейчас не привезут экстренного больного, которому нужна срочная операция, и я смогу уйти домой. Чтобы собраться до того, как мама вернется с работы. Не то чтобы у нее жесткий график, но раньше четырех она прийти не должна. У меня нет сил для разговора. Не сегодня и не при таких обстоятельствах. – Обычное дело? – уточняет Митч, и приходится пояснить: – Объелась за обедом. – Эй! Фу быть такой! – обиженно фыркает Лора, хотя я лишь сказала правду. Когда Зина приносит вкусняшки, у Лоры пропадает стоп-сигнал. Ей так нравится приготовленная Зиной еда, что она наедается до отвала. Чудо, что она не лопнула. Зина взяла несколько выходных, потому что едет в Пакистан навестить дедушку. Здорово, что она решилась. В последние несколько недель она совсем замкнулась в себе. Видимо, случившееся повлияло на нее так же сильно, как и на меня. Впрочем, она мило попрощалась с нами перед отъездом. Зина приготовила гостинцы дедушке и принесла кое-что нам. Вместе с короткой запиской мы обнаружили в комнате отдыха огромную коробку вкуснейшего миндального печенья. – Но это правда. Ты съела почти половину. К полудню ты уплела штук двадцать печенек, пару рогаликов, несколько мармеладок и большую тарелку мюсли с фруктами. И это я молчу о большом фраппучино со сливками, который ты уничтожила с рекордной скоростью вместе с шоколадным маффином. – Звучит ужасно, теперь понятно, почему у меня болит живот, – бормочет Лора и страдальчески кривится. Митч смеется, качая головой. Грант кладет на стойку перед Лорой таблетку и пододвигает стакан воды. – Обезболивающее, – с серьезным видом говорит Грант. Лора благодарно стонет – ее стон похож на ворчание больного зверька, – прежде чем проглотить таблетку. – Прилечь не хочешь? Давай я провожу тебя в комнату отдыха? – спрашиваю я, вид у нее крайне измученный, а ее ждет еще одна смена. Лора очень расстроена, потому что не может помочь мне с переездом или хотя бы быть рядом. Я мало рассказывала о своей семье, но она знает достаточно, чтобы недолюбливать мою маму. – Нет, все хорошо. – Она делает глубокий вдох. – Я страдаю, потому что в последние дни мы с Нэшем почти не видимся. Я соскучилась. – Вам остается только посочувствовать, – кивает Грант. – Уверена, что все путем? – спрашивает Митч, и Лора нахально отвечает: