В плате тихо. Глубоко вздохнув, медленно открываю дверь. Митч здесь. Черт! Легче ему так и не стало. Тихо переступив порог, я осторожно подхожу к Митчу, который стоит спиной к двери и не видит меня. Он не шевелится: спина сгорблена, голова опущена, рука лежит на спинке опустевшей кровати. Не представляю, что сказать. Может, лучше бесшумно исчезнуть и оставить Митча наедине с горем? Нет, я не могу. И не хочу. Протягиваю руки, чтобы коснуться его спины или плеча, но замираю: вдруг это его напугает? Задумавшись, отвожу взгляд и опускаю руки. Наверное, лучше спросить – или уйти. Зря я это все затеяла, зря искала его. – Откуда ты узнала, где я? От неожиданности вздрагиваю. Подняв глаза, вижу, что Митч обернулся. Выражение его лица пугает. Никогда не видела его таким отстраненным и беззащитным одновременно. – Направление подсказал Грант, остальное – интуиция, – отвечаю я. Выпрямившись, он поворачивается ко мне: – Ясно. – Митч… – Все в порядке. С моих губ срывается сухой смешок: – Оно и видно. Как же он бесит! Будто по его лицу и покрасневшим глазам я не пойму, что он недавно плакал! – Не хочешь разговаривать – не надо. Только чепуху не неси. Мы молча смотрим друг на друга. Его отстраненность мне очень не нравится. Со вздохом заправив выбившуюся прядь за ухо, решаюсь заговорить: – Я пришла не для того, чтобы ссориться. Просто переживаю за тебя. – Спасибо. Но… – Только не повторяй, что все в порядке, – предостерегаю, беря его за руку. – Пойдем. Хочу кое-что рассказать. Митч позволяет вывести себя из палаты и идет за мной по коридору к лестничной клетке. Я молчу, пока мы не уходим достаточно далеко от палаты: не хочу, чтобы он вернулся туда. – Лестничная клетка? – удивляется Митч. – Именно. В таком месте редко что-то происходит. Тихо и мирно. Все, что мы здесь делаем, – это вызываем лифт. Мы садимся плечом к плечу. Я чувствую тепло его тела, улавливаю его запах. Не верится, что я влюбилась. Не верится, что делаю все это. Открываю ему сердце. Позволяю себе быть уязвимой. – Знаешь, я долго думала, – начинаю, устремив взгляд на белую стену и ерзая на жесткой ступеньке. – Почему… почему не могу признаться кое в чем даже самой себе. Впервые за этот вечер Митч смотрит на меня. Повернув голову, наблюдает за мной – я замечаю это, и на душе становится тепло. Подавляю желание уйти, возвести стены, поднять щиты. Нервничая, сжимаю пальцы в замок так, что становится больно. Невыносимо хочется взглянуть на Митча… Но нельзя – иначе не смогу довести дело до конца. Это и без того тяжело. Тяжело признавать, что у меня есть другая сторона. Что есть не только саркастичная Сьерра, которая считает себя безукоризненной, но не заслуживающей любви. Глубоко вздыхаю. Больше я не та Сьерра – и постепенно это осознаю. – Ты мне давно нравишься, Митч. Не знаю, в какой миг я в тебя влюбилась. Возможно, когда мы впервые пошли вместе на перекус. Возможно, когда ты спал у меня на плече, пуская слюни, или когда с усмешкой впервые назвал дорогой. Без понятия. Зато мне известно, когда и как часто я об этом думала. Постоянно гнала прочь мысли о тебе. Я поняла, что влюблена, когда впервые рассмеялась над твоей шуткой и почувствовала, как екнуло сердце. Ты готовил мне еду, был ласков со мной, хотя я отвергала тебя. Я знала, какие чувства испытываю к тебе, когда услышала взрыв, – шепчу я. – Увидев, как ты лежишь в лифте весь в ожогах, испугалась так сильно, как никогда в жизни. Ненадолго прерываюсь, чтобы перевести дух. – Я задавалась вопросом, почему не могу просто рассказать о своих чувствах. Почему не верю в них. В конце концов, так было бы проще, верно? – Я невольно смеюсь. – Из каждого утюга слышу, как важно общение. Надо разговаривать друг с другом, все обсуждать. Каждую проблему. Тогда жить станет легче. Наверное, кому-то да. Во многих ситуациях это действительно работает. Но не всегда. Не со всеми. Со мной – нет. Мне пришлось бороться с собой. Нет, не так. Прежде чем признаться во всем тебе, я должна была объясниться с собой. Решаюсь взглянуть на Митча. В его глазах блестят слезы. Он выглядит разбитым. Измученным. Разжав ноющие руки, тянусь к Митчу. Медленно, робко переплетаю наши пальцы. – Да, когда говоришь о проблеме, становится легче – но сделать это, завести разговор, совсем нелегко, хотя все утверждают обратное. Вранье. Как составлять предложения, если внутри сидит что-то, ворующее слова? Мама, папа, мои корни, о которых ничего не знаю, болезненное тщеславие, все еще гнездящееся у меня в душе, – такое не изменишь за одну ночь. Раньше я не хотела признавать, что мама делала со мной долгие годы, во что заставляла верить. Потребуется время, чтобы отпустить все это и изменить мышление. Знаю, над чем придется работать. При взгляде на Митча становится ясно, что он тоже. По его щеке катится одинокая слеза. Больно видеть его таким. – Я говорю, как Лора, – вдруг понимаю я. – Но иногда она бывает права. Только попробуй рассказать ей об этом, и тебе не поздоровится! Последние слова вызывают у Митча улыбку, и я с облегчением вздыхаю. – Никогда бы не подумала, что однажды скажу это, но нам нужно поговорить. Хотя бы попытаться. Возможно, со специалистом, который поможет проработать болевые точки. И я подразумеваю не терапию, а обычные беседы. Посмотрим, к чему это приведет. Будем заниматься вместе, но каждый для себя. – Можно, – бормочет Митч. Сжимаю его руку. Некоторое время мы молча сидим: между мыслями и словами, между надеждами и страхами, между разрушенными стенами и новыми баррикадами. – Дело не в мистере Джуне. Услышав голос Митча, я замираю, боясь пошевелиться. Его губы поджаты, на шее играют желваки. Адамово яблоко дергается, когда он тяжело сглатывает. – Дело в том, что он воплощал. Мой страх, – признается Митч. – Я никогда не боялся смерти. Воспринимал ее как соперника, которого надо победить, а не как того, кого победить невозможно. Наивно верил, что смерть иногда проигрывает. Даже мысли не допускал, что однажды она заберет мою жизнь. И ведь я почти умер, Сьерра. Почти… Миерда! Он закрывает лицо рукой. У меня по спине бегут мурашки. – Думал, что это ерунда, что все наладится. Но после сегодняшнего, – он тяжело вздыхает, – я больше не смогу заниматься самовнушением. Взрыв, шрамы… Смерть подошла очень близко, и я не был готов. – Понимаю, – понижаю голос до шепота. – Я почти потеряла тебя… От одной мысли об этом мне трудно дышать. Митч порывисто обнимает меня, рукой скользит по спине под моей косой. Целует в лоб, я чувствую мягкие губы, теплое дыхание, и сердце замирает в груди. Словами не передать, как это прекрасно. Будто долгожданное возвращение домой. И все же мне мало. Повернувшись к Митчу, я запрокидываю голову и обхватываю его лицо ладонями. Хочу что-то сказать. Что-то умное – но не в духе Лоры и без поэтического пафоса. В итоге я подаюсь вперед и целую Митча. Закрываю глаза, наслаждаясь близостью. Мои действия говорят больше слов, рассказывают историю. Я показываю, как благодарна Митчу. Как счастлива, что он со мной, и мне плевать на шрамы. Поцелуй символизирует, что я по-прежнему не уверена в себе, поэтому отстраняюсь и отпускаю саркастичные комментарии – это помогает убежать от своих чувств. Поцелуй говорит: «Нам есть над чем работать, но я буду рядом, когда понадоблюсь тебе». Не знаю, понимает ли Митч, что я пытаюсь выразить, но сейчас это неважно. Он целует меня в ответ так страстно, будто я – все, что ему нужно. Глава 43. Сьерра Конец ноября – Уверен, что никак не получится? – донимает Нэша Лора, цепляясь за его рубашку. – Прости. – По британскому акценту, звучащему в его голосе, я понимаю, что он более чем серьезен. – Что происходит? Не могу оставаться в стороне, когда дело касается Лоры, поэтому подхожу к этим двоим. Рабочий день закончился полчаса назад. Меня ждет Мэйси, чтобы поехать за покупками. В холодильнике мышь повесилась, а еще Мэйси уговорила нас с Джейн помочь с готовкой сегодня вечером. Нестрашно, две-три минуты опоздания погоды не сделают. Лора, надув губы, оборачивается ко мне: – Со вчерашнего дня пытаюсь поменяться с кем-нибудь сменами, но безуспешно. Джесс приедет на день раньше. – Понятно. Во сколько она прилетает? – Сегодня в три.