– Я звоню по поводу биоматериала, который вы получили из банка спермы. – Даже не догадываюсь, о чем вы, – ответила она. Но по небольшой, почти незаметной дрожи в ее голосе я понял, что как раз догадывается. – Госпожа Бен Абу, – предложил я. – Давайте встретимся. * * * В Раанане[100][Город в 15 километрах к северу от Тель-Авива.] есть кафе, где Нива любила проводить свои конфиденциальные деловые встречи. Когда она хотела переманить высокопоставленного сотрудника из конкурирующей фирмы или заинтересовать спонсора проектом, основную идею которого нужно было хранить в тайне, – она назначала встречи в кафе «Сальта». Кафе «Сальта» состоит из двух частей: открытой, обращенной к улице, и потайного заднего дворика, который закрыт для посетителей днем и открывается только вечером. Нива договорилась с владельцем кафе, что ей – и только ей – можно будет проводить встречи в заднем дворике и днем тоже, и получила в свое распоряжение стены, у которых нет ушей. Что она предложила взамен? Думаю, ничего. Она умела просить так, что отказать ей было невозможно. * * * Яфит Бен Абу опоздала на встречу. Порядочно опоздала – не на пять минут. Тогда, накануне заседания комиссии, секунды, не заполненные ничем, явно не шли мне на пользу. Если какое-то время мне нечем было заняться – меня одолевали дурные мысли. Может, она вообще не придет? А может, придет, но в компании адвоката? А может, без адвоката, но для начала даст мне пощечину? Чтобы отвлечься от зловещих вариантов развития событий, я заставил себя встать со стула. Прошелся по дворику, положив руку на крестец, который начал побаливать после моей встречи с Раном Шпицером, рассмотрел фотографии, развешанные по стенам. Одна из них привлекла мое внимание настолько, что я остановился, чтобы взглянуть повнимательнее: тибетский – или непальский? – монах, пожилой, в красном одеянии, проходит сквозь группу детей-монахов, рассекая ее, как Красное море. – Здравствуйте, – раздался голос позади меня. Я обернулся. Похожа – и не похожа. Стройная. Волосы собраны в тугой пучок. Очки в разноцветной оправе. Белая блузка на пуговицах с жестким воротником. Мою руку, протянутую для приветствия, она проигнорировала. – Присядем? – предложил я. Не ответив, она села и заправила прядь волос за ухо. В точности как и та… – Хотите чего-нибудь выпить? Или поесть? Еда здесь прекрасная. – Что-то нет аппетита, – сказала она. В точности как и та. – Как там Лиат? – начал я. – Она девочка сильная, – ответила собеседница. – Мне жа… – Сделайте одолжение, не надо мне тут вашей жалости. – О’кей, и тем не менее… – Может, перейдем к делу, доктор? Вы сказали мне кое-что по телефону, верно? Я вздохнул. После чего положил на стол распечатку с результатами анализа из «Дженетикс». – Это анализ Лиат, – сказал я, – а это мой. А это число показывает соответствие между… Она взяла распечатку, посмотрела на нее несколько секунд поверх очков, а потом, пытаясь разобрать, что там написано, вдруг перевела на меня измученный взгляд: – Как именно к вам попал ее образец для анализа? – Когда она… была у меня в квартире, у нее выпал волос. – Волос? – Из одного волоса можно выделить ДНК. – Вы хотите сказать, что сохранили ее волос? – Да. – Зачем это вдруг вам ее волос? Для чего? – Я хотел… Чтобы у меня что-нибудь осталось от нее. – Чтобы у вас «что-нибудь осталось от нее»? – Да, я знаю, что это звучит стра… – А почему на этой бумажке нет логотипа? Печати? Почему я должна верить, что вы ее не подделали? – Для того чтобы получить официальный результат, нужен образец крови или слюны, госпожа Бен Абу. Но эту бумагу мне передали профессионалы, которым можно доверять, и вероятность ошибки очень мала. Она посмотрела на эту бумагу еще немного – и швырнула ее мне. То есть не положила на стол между нами, а бросила ее мне, почти что в меня. – Допустим, эта бумага настоящая, – сказала она с преувеличенным недоверием. – Госпожа Бен Абу… – И допустим, что между вашей и ее ДНК обнаружили какую-то связь. – Пятидесятипроцентное соответствие, если точнее. – Вы думаете, что это делает вас ее отцом? – С генетической точки зрения это… Она посмотрела на меня таким испепеляющим взглядом, что я осекся и не мог больше продолжать ученые объяснения. Потом она глубоко вздохнула, как девочка, которую приучили считать до десяти, прежде чем отвечать тому, кто ее бесит, и только после этого заговорила. – У Лиат был только один отец, видите ли. Который умер, когда ей было четырнадцать лет. – Соболезную… – Они были очень близки. – Понимаю. – Нет, вы не понимаете. – Тогда объясните. – Чего здесь объяснять? – Ее голос сломался на слове «объяснять». Подошел официант, принес чай, который я заказывал. – Что-нибудь для вас? – спросил он маму Лиат. – Рассказать вам о наших фирменных блюдах? Она резко и сильно качнула головой, давая понять: я не наслаждаться сюда пришла. А когда официант ушел, заговорила очень быстро, в ее глазах заблестели молнии – предвестницы слез. – У него произошел инсульт, когда Лиат была дома. «Скорая помощь» приехала слишком поздно, в реанимации было слишком много пациентов, поскольку как раз тогда случился теракт; ему назначили неправильное лечение, а его, видимо, еще можно было спасти. Понимаете? Я кивнул. – После этого Лиат сорвалась. Перестала есть, перестала бегать, вы вообще знали, что она была чемпионкой Израиля по спортивному ориентированию? – Да, – сказал я (и не сказал: я слежу за ее страничкой на «Фейсбуке», не могу заставить себя этого не делать). – Это все от него, это он научил ее. Каждую субботу они вместе бегали, до ее бат-мицвы[101][Бат-мицва (у мальчиков – бар-мицва) – в иудаизме возраст, с которого человек сам отвечает за свои поступки и обязан соблюдать все заповеди. Для девочек это 12 лет.] они прошли всю Израильскую тропу[102][Израильская тропа – пеший маршрут, пересекающий страну с севера на юг. Из-за извилистой траектории длина тропы существенно больше меридианальной протяженности Израиля – ок. 1000 километров.]. – Это все очень… – После его смерти она долго не могла прийти в себя. Не ходила в школу, ушла из скаутов. Каких диагнозов только ей не ставили… Дефицит внимания, нарушение обмена веществ, какой-то психиатр-идиот даже поставил пограничное расстройство личности. А ей просто требовалось время, чтобы осознать, что папа умер. Мне это было с самого начала понятно. Каждый человек переживает потерю в своем темпе… – Это правда… – И ей просто нужно было больше времени. Мне было ясно, что мы идем по туннелю и что я должна быть с ней, пока мы не увидим свет. – Я…