Сам Кеннеди смирился с судьбой, дарованной ему именем. На лбу у него имелась татуировка «проблемы», и ему требовалось лишь оправдывать ожидания. Легкий, но, как это ни парадоксально, все-таки трудный способ жить. Все изменилось, когда он против воли попал на хутор Булларен. Ему поставили это условием, когда он угодил в тюрьму за неудачную кражу машины, и он поначалу намеревался оказывать как можно меньше сопротивления, чтобы потом при первой возможности оттуда выбраться. Но тут он встретился с Якобом, а через Якоба встретился с Богом. В его глазах они, правда, были почти одним и тем же. Произошло это не в результате чуда. Кеннеди не слышал громогласного голоса свыше, не видел, чтобы у него перед ногами ударила молния с небес в доказательство того, что Он существует. Но в результате проведенных с Якобом часов за беседами перед ним постепенно начал проступать образ Бога Якоба. Точно пазл, который медленно образует картину, показанную на лицевой стороне коробки. Поначалу он противился. Сбегал и бесчинствовал с приятелями. Напивался до бесчувствия, и его позорно притаскивали обратно, чтобы на следующий день он с раскалывающейся головой встречался с мягким взглядом Якоба, в котором, как ни странно, всегда отсутствовал упрек. Он пожаловался Якобу на свое имя, объяснив, что оно виной всему, что он совершил. Однако Якоб сумел разъяснить ему, что в его имени есть нечто положительное, некое указание на его жизнь в будущем. Оно – бесценный дар. По словам Якоба, выходило, будто предначертание ему с первого мига рождения уникальной идентичности означало лишь, что Бог сделал его своим избранником. Имя делало его особенным, а не странным. Кеннеди впитывал в себя все слова с рвением изголодавшегося за обеденным столом. До него стало медленно доходить, что Якоб прав. Его имя – дар. Оно делает его особенным и показывает, что у Бога есть для него, Кеннеди Карлссона, особый план. И ему следовало благодарить Якоба Хульта за то, что он узнал об этом прежде, чем стало поздно. Его тревожило, что в последнее время Якоб выглядел очень обеспокоенным. От него не укрылись сплетни о том, как его семью связали с убитыми девушками, и он думал, что понимает причину беспокойства Якоба. Ему довелось на себе испытать коварство общества, почуявшего запах крови. Теперь лакомой добычей явно стала семья Хульт. Он осторожно постучал в дверь Якоба. Ему показалось, что изнутри доносятся возмущенные голоса, и, когда он вошел, Якоб как раз положил телефонную трубку с расстроенным выражением лица. – Как дела? – Просто кое-какие семейные проблемы. Пусть это тебя не беспокоит. – Якоб, твои проблемы – это мои проблемы. Ты же знаешь. Ты не можешь рассказать, в чем дело? Полагайся на меня, как на себя. Якоб устало провел рукой по глазам и словно бы съежился. – Просто все это так глупо. Из-за глупости, которую мой отец совершил двадцать четыре года назад, полиция вообразила, что мы имеем какое-то отношение к убийству немецкой туристки, про которую писали в газетах. – Но это же ужасно. – Да, и сегодня утром они раскопали могилу дяди Юханнеса. – Что ты говоришь? Они нарушили неприкосновенность могилы? Якоб криво усмехнулся. Год назад Кеннеди сказал бы: «могильную эту… как, черт возьми, ее там?» – К сожалению, да. От этого страдает вся семья. Но мы ничего не можем поделать. Кеннеди почувствовал, как в груди поднимается знакомый гнев. Хотя сейчас ощущение было лучше. Теперь ведь это был гнев Бога. – А вы не можете заявить на них? За преследования или что-то подобное? У Якоба на лице вновь появилась кривая, печальная усмешка. – Ты хочешь сказать, что твой опыт общения с полицией показывает, будто подобным можно чего-то добиться? Конечно, нет. Копов Кеннеди уважал несильно, чтоб не сказать вообще не уважал. Он, как никто, понимал раздражение Якоба. Он испытывал невероятную благодарность за то, что Якоб решил поделиться своими тяготами именно с ним. Вот еще один дар, за который нужно не забыть возблагодарить Бога в вечерней молитве. Кеннеди уже собирался открыть рот, чтобы поделиться этой мыслью с Якобом, но их прервал звонок телефона. – Извини. – Якоб поднял трубку. Когда он несколькими минутами позже клал ее обратно, он был еще бледнее. Из разговора Кеннеди понял, что звонил отец Якоба, и ему стоило немалых усилий изобразить, будто он не слушал с таким интересом, как было на самом деле. – Что-нибудь случилось? Якоб медленно снял очки. – Только не молчи; что он сказал? – Кеннеди не мог скрыть, что у него сердце болит от страха и беспокойства. – Звонил отец. К ним приходила полиция и задавала вопросы сестре. Кузен Юхан позвонил в полицию и утверждал, будто они с моей сестрой видели убитую девушку у меня во дворе. Непосредственно перед ее исчезновением. Господи, помоги мне. – Господи, помоги тебе, – словно эхо, прошептал Кеннеди. ⁂ Они собрались у Патрика в кабинете. Там было тесно, но, проявив некоторое усердие, все сумели втиснуться. Мелльберг предлагал свой кабинет, который был в три раза просторнее остальных, но Патрик не захотел перемещать все, что он вывесил на доске позади письменного стола. Доска вся пестрела листочками и записями, а в центре висели фотографии Сив, Моны, Тани и Йенни. Патрик полусидел на столе, повернувшись боком к остальным. Впервые за долгое время одновременно собрались все: Патрик, Мартин, Мелльберг, Йоста, Эрнст и Анника – весь мозговой трест отделения полиции Танумсхеде. Все взгляды сосредоточились на Патрике. Тот сразу почувствовал, как на плечи навалился груз ответственности и на спине начали образовываться маленькие капельки пота. Он никогда не любил оказываться в центре внимания, и мысль о том, что все ждут, что он скажет, вызывала у него неприятную дрожь. Он откашлялся. – Полчаса назад позвонил Торд Педерсен из судебно-медицинской лаборатории и сообщил, что могилу утром вскрывали не напрасно. – Тут он сделал паузу и позволил себе на минуту ощутить удовлетворение от только что представленного факта. Ему не больно хотелось на долгое время становиться у коллег посмешищем. – Обследование трупа Юханнеса Хульта показало, что он не повесился. Складывается впечатление, что ему нанесли чем-то сильный удар по затылку. Среди собравшихся пробежал гул. – Следовательно, мы имеем еще одно убийство, хоть и не слишком свежее, – продолжил Патрик, сознавая, что теперь безраздельно владеет общим вниманием. – Поэтому я посчитал, что нам самое время собраться и пройтись по всему, что нам известно. Есть ли вопросы? – Тишина. – Ладно, тогда поехали. Патрик начал с обзора имевшегося у них старого материала о Сив и Моне, включая свидетельские показания Габриэля. Потом перешел к смерти Тани и медицинскому свидетельству о наличии у нее в точности таких же повреждений, как у Сив и Моны, рассказал о том, что она оказалась дочерью Сив, а также о заявлении Юхана, утверждавшего, что он видел Таню в Вестергордене. – А Йенни Мёллер? – подал голос Йоста. – Я, во всяком случае, не убежден, что существует связь между ее исчезновением и убийствами. Глаза всех, включая Патрика, обратились к фотографии семнадцатилетней блондинки, улыбавшейся им с доски. – Йоста, я с тобой согласен, – проговорил Патрик. – На данный момент это лишь одна из теорий. Но прочесывание местности ничего не дало, а наша проверка местных насильников дала нам только тупиковый вариант, Мортена Фриска. Поэтому остается лишь надеяться на то, что нам придет на помощь общественность и что кто-нибудь хоть что-то видел, и параллельно работать, исходя из возможности, что убил Таню и похитил Йенни один и тот же человек. Я ответил на твой вопрос? Йоста кивнул. Ответ, по сути, означал, что им ничего не известно, и это более или менее подтверждало его мысль. – Кстати, Йоста, я слышал от Анники, что вы ездили проверять эту историю с удобрением. Она что-нибудь дала? – Ни хрена, – ответил вместо Йосты Эрнст. – Фермер, с которым мы разговаривали, не имеет к этому никакого отношения. – А вы на всякий случай осмотрели окрестности? – Объяснения Эрнста Патрика не убеждали. – Да, естественно, осмотрели. И, как я сказал, ни хрена, – сердито произнес Эрнст. Патрик вопросительно посмотрел на Йосту, и тот согласно кивнул. – Ну, ладно. Придется подумать, как можно разрабатывать этот след дальше. Тем временем мы получили свидетельские показания человека, видевшего Таню перед самым исчезновением. Сын Юханнеса, Юхан, позвонил мне сегодня утром и рассказал, что видел в Вестергордене девушку, и не сомневается в том, что это была Таня. Вместе с ним тогда находилась его кузина Линда, дочь Габриэля, и мы с Мартином сразу поехали и поговорили с ней. Она подтверждает, что они видели там девушку, но не столь же уверена в том, что это была Таня. – Можем ли мы полагаться на такого свидетеля? Ведь из-за реестра преступлений Юхана и соперничества внутри семьи возникают большие сомнения, стоит ли ему доверять. – произнес Мелльберг. – Да, меня это тоже беспокоит. Придется подождать и посмотреть, что скажет Якоб Хульт. Но мне кажется интересным, что мы каким-то образом вечно возвращаемся к этой семье. Куда мы ни кидаемся, обязательно попадаем на род Хультов. Жара в маленькой комнате быстро усиливалась. Патрик оставил одно окно открытым, но это помогало мало, поскольку снаружи свежий воздух тоже отсутствовал. Анника пыталась обрести хоть какую-то прохладу, обмахиваясь блокнотом. Мелльберг вытирал ладонью пот со лба, а у Йосты из-под загара проступил настораживающе серый цвет лица. Мартин расстегнул верхние пуговицы рубашки, в результате чего Патрик с завистью отметил, что по крайней мере некоторым удается успевать посещать тренажерный зал. Один Эрнст выглядел совершенно невозмутимо. – Ну, в таком случае я ставлю свои деньги на кого-нибудь из этих проклятых сопляков, – заявил он. – Они единственные из всей семьи раньше вступали в контакт с полицией. – Не считая их отца, – напомнил Патрик. – Точно, не считая папаши. Лишнее доказательство того, что в этой ветви семьи присутствует какая-то гниль. – А как же сведения, что Таню в последний раз видели в Вестергордене? По словам сестры, Якоб в тот момент находился дома. Не указывает ли это скорее на него? Эрнст фыркнул. – А кто говорит, что девушка была там? Юхан Хульт. Нет, я бы не поверил ни слову из того, что он говорит. – Когда ты собираешься поговорить с Якобом? – поинтересовался Мартин. – Я подумал, что мы с тобой можем поехать в Булларен сразу после совещания. Я позвонил туда и проверил: он сегодня работает. – Ты не думаешь, что Габриэль позвонил ему и предупредил? – спросил Мартин. – Даже не сомневаюсь, но тут мы ничего поделать не можем. Посмотрим, что он скажет. – Как мы поступим со сведениями, что Юханнеса убили? – упорно продолжал Мартин. Патрику не хотелось признавать, что он толком не знает. Требовалось разбираться со слишком многим сразу, и он боялся, что, если отступит на шаг назад и посмотрит на всю картину одновременно, ошеломляющий масштаб задачи лишит его дееспособности. – Придется заниматься проблемами поочередно, – вздохнул он. – Мы ничего не скажем Якобу, когда будем с ним говорить. Я не хочу, чтобы Сольвейг и ее сыновей предупредили. – Значит, следующим шагом станет разговор с ними?