– Ты много говоришь о Боге, парень, – вставил Йоста. – Твой отец такой же верующий? Вопрос, похоже, смутил Якоба, на что и рассчитывал Йоста. – Вера моего отца пребывает у него глубоко внутри. Но его, – он, казалось, обдумывал, какое слово выбрать, – сложное отношение к своему отцу оказало негативное влияние на его веру в Бога. Но она у него присутствует. – Его отец, да. Эфраим Хульт. Проповедник. А у тебя с ним были близкие отношения. – Йоста произнес это как констатацию факта, а не как вопрос. – Я не понимаю, почему вас это интересует, но да, мы с дедушкой были очень близки. – Якоб сжал губы. – Он спас тебе жизнь? – уточнил Патрик. – Да, он спас мне жизнь. – Как твой отец воспринял тот факт, что спасти тебе жизнь смог отец, к которому у него было… сложное отношение, это твои собственные слова, а не он сам? – продолжил Патрик. – Каждому отцу, наверное, хочется быть для сына героем, но я не думаю, чтобы он рассматривал это таким образом. Дедушка все-таки спас мне жизнь, и папа испытывал к нему за это вечную благодарность. – А Юханнес? Какие у него были отношения с Эфраимом… и с твоим отцом? – Послушайте, я не понимаю, какое это имеет значение. Ведь прошло больше двадцати лет! – Нам это известно, но мы тем не менее были бы признательны, если бы ты ответил, – сказал Йоста. Внешнее спокойствие Якоба начало давать трещину, он провел рукой по волосам. – Юханнес… Ну, у них с папой были кое-какие проблемы, но Эфраим его любил. Нельзя сказать, чтобы у них были прямо сердечные отношения, но ведь это типично для того поколения. Чувства не следовало выпускать наружу. – Твой отец много ссорился с Юханнесом? – спросил Патрик. – Ну, как сказать. У них, конечно, возникали споры, но братья ведь пререкаются… – Хотя, согласно народной молве, это было нечто большее, чем споры. Некоторые даже утверждают, что Габриэль ненавидел брата, – нажимал Патрик. – «Ненависть» сильное слово, которым не следует так легко бросаться. Да, особо нежных чувств папа к Юханнесу, вероятно, не питал, но выпади им время, я уверен, что Господь вмешался бы. Брат не должен идти против брата. – Полагаю, ты намекаешь на Каина и Авеля. Интересно, что тебе вспомнился именно этот библейский сюжет. У них были настолько плохие отношения? – проговорил Патрик. – Нет, это точно. Папа ведь все-таки не убивал брата, верно? – Якоб, казалось, вновь частично обрел спокойствие, которое начал было терять, и опять сцепил руки, словно в молитве. – Ты уверен? – Голос Йосты допускал много толкований. Якоб растерянно переводил взгляд с одного мужчины на другого. – О чем вы говорите? Юханнес повесился, это всем известно. – Ну-у, проблема в том, что, когда мы обследовали останки Юханнеса, выяснилось кое-что другое. Юханнеса убили. Он не покончил с собой. Руки, лежавшие сцепленными на столе, начали бесконтрольно дрожать. Якоб, казалось, пытался сформулировать слова, но у него не получалось. Патрик и Йоста, словно по команде, откинулись на спинки стульев и молча наблюдали за Якобом. Выглядело, по крайней мере, так, будто для него это стало новостью. – Как реагировал твой отец, узнав о смерти Юханнеса? – Я… я толком не знаю, – пробормотал Якоб. – Я тогда все еще лежал в больнице. – Тут его, словно молния, поразила мысль: – Вы пытаетесь представить дело так, будто Юханнеса убил папа? – Эта мысль заставила его захихикать. – Вы с ума сошли. Чтобы мой отец убил брата… Ну, я даже не знаю! – Хихиканье перешло в смех. Йоста и Патрик не развеселились. – Ты считаешь это поводом для смеха, что твоего дядю Юханнеса убили? Находишь это забавным? – сдержанно произнес Патрик. Якоб резко замолчал и склонил голову. – Нет, разумеется, нет. Я просто испытал такой шок… – Он опять поднял взгляд. – Но теперь я еще меньше понимаю, зачем вам понадобилось со мной разговаривать. Мне тогда было всего десять лет, и я лежал в больнице, так что надеюсь, вы не попытаетесь утверждать, что я имел к этому какое-нибудь отношение. – Он сделал ударение на слове «я», чтобы показать, какая это нелепость. – Скорее довольно очевидно, что произошло. Тот, кто на самом деле убил Сив и Мону, наверняка обрадовался, когда вы выбрали козлом отпущения Юханнеса, и, чтобы тот не смог оправдаться, он убил его, представив это как самоубийство. Убийца знал, как отреагируют люди, что они сочтут это таким же хорошим доказательством его вины, как письменное признание. И наверняка тот же человек убил немку. Вы согласны? – оживленно спросил он. Глаза у него сверкали. – Хорошая теория, – сказал Патрик. – Совсем неглупо, если не принимать во внимание то, что мы сравнили ДНК, взятую вчера у Юханнеса, с образцом ДНК, взятым из спермы с трупа Тани. При сравнении оказалось, что Юханнес приходится родственником тому, кто убил Таню. – Он ждал реакции Якоба. Ее не последовало. Якоб просто застыл на месте. – Поэтому сегодня мы взяли образцы крови у всех членов семьи и отправляем их вместе с образцом, взятым у тебя здесь, в Гётеборг для сравнения. После этого мы почти не сомневаемся, что скоро получим точный ответ на вопрос, кто является убийцей. Так что, Якоб, может быть, лучше рассказать то, что тебе известно? Таню в последний раз видели у тебя дома, убийца приходится Юханнесу родственником, не кажется ли это тебе довольно странным совпадением? Цвет лица Якоба менялся. Якоб то бледнел, то густо краснел, и Патрик видел, как у него сжимаются челюсти. – То свидетельство является пустой болтовней, и вам это известно. Юхан просто хотел досадить мне, потому что ненавидит нашу семью. Что же касается образцов крови, ДНК и всего прочего, то можете брать какие угодно образцы, но вам придется, ч… просить у меня прощения, когда получите ответы! – В таком случае я обещаю попросить прощения лично, – спокойно ответил Патрик, – а до тех пор я намерен настаивать на получении ответов на интересующие нас вопросы. Он мечтал о том, чтобы Мартин со своей группой успел закончить обыск до окончания допроса Якоба, но время шло, и им приходилось работать с тем, что у них есть. Больше всего ему хотелось получить ответ на вопрос, показал ли анализ земли из Вестергордена следы удобрения FZ-302. О возможных физических следах Тани или Йенни, он надеялся, что Мартин скоро сообщит, но анализы почвы на месте не сделать, и они требуют времени. Вместе с тем, он скептически относился к тому, что в усадьбе что-нибудь удастся найти. Разве можно спрятать и убить кого-нибудь так, чтобы Марита или дети ничего не заметили? Спонтанно он чувствовал, что Якоб подходит на роль главного подозреваемого, но именно этот фактор его смущал. Как спрятать человека в усадьбе, где живешь, чтобы семья ничего не заподозрила? – Я очень надеюсь, что вы не перевернете у нас дома все вверх дном, – словно прочитав его мысли, сказал Якоб. – Марита сойдет с ума, если придет домой, а там сплошной беспорядок. – Думаю, ребята действуют осторожно, – ответил Йоста. Патрик посмотрел на телефон. Только бы Мартин скоро позвонил. ⁂ Юхан ушел в тишину сарая. Реакция Сольвейг сперва на вскрытие могилы, потом на тесты крови вызывала у него неприязнь. Он не выносил такого количества эмоций, и ему требовалось посидеть в одиночестве и обдумать все произошедшее. Цементный пол, на котором он сидел, был жестким, но приятно прохладным. Юхан обхватил ноги руками и прижался щекой к колену. Сейчас он тосковал по Линде больше, чем когда-либо, но тоска по-прежнему смешивалась с гневом. Возможно, ничего не изменится. По крайней мере, он утратил часть наивности и вернул обратно контроль, который никогда не следовало выпускать. Но она действовала на его душу, как яд. Ее упругое молодое тело заставляло его становиться бубнящим идиотом. Он проклинал себя за то, что позволил какой-то телке заползти к нему в душу. Он знал, что он мечтатель. Поэтому он и позволил себе так запасть на Линду. Несмотря на то что она слишком молода, слишком самоуверенна, слишком эгоистична. Он сознавал, что она ни за что не останется во Фьельбаке и что у них нет даже намека на совместное будущее. Но жившему в нем мечтателю все равно было трудно с этим смириться. Теперь он поумнел. Юхан пообещал себе, что исправится. Постарается стать больше похожим на Роберта, крутым, жестким, непобедимым. Роберт всегда выходит сухим из воды. Ничто его, похоже, не берет. Он завидовал ему. Услышав позади себя какой-то звук, Юхан обернулся, уверенный, что пришел Роберт. Его так схватили за горло, что у него перехватило дыхание. – Не двигайся, а то я сверну тебе шею. Юхан смутно узнавал голос, но точно определить не мог. Когда хватка на горле ослабла, его с силой швырнули об стену. У него вышибло воздух из груди. – Что ты, черт подери, делаешь? – Юхан попытался обернуться, но кто-то крепко держал его, прижимая лицом к холодной бетонной стене. – Заткнись. – Голос звучал непримиримо. Юхан подумал было позвать на помощь, но решил, что в доме его все равно не услышат. – Какого черта тебе надо? – С крепко прижатой к стене половиной лица выговаривать слова было трудно. – Что мне надо? Сейчас узнаешь. Когда напавший выдвинул свое требование, Юхан поначалу ничего не понял. Но когда его развернули и он оказался лицом к лицу с атаковавшим его человеком, все встало на свои места. Но в нем проснулось упрямство. – Да пошел ты, – пробормотал Юхан. Рот у него медленно наполнялся какой-то жидкостью, видимо кровью. Мысли начали путаться, но он не отступал. – Ты сделаешь, как я говорю. – Нет, – пробормотал Юхан. Потом удары посыпались градом. Кулаки ритмично били по нему, пока не наступила кромешная темнота. ⁂ Дом великолепен – Мартин не мог не отметить этого, когда они приступили к вторжению в частную жизнь Якоба и его семьи. Все внутри дома выдержано в мягких тонах, комнаты излучают тепло и спокойствие, а белые льняные скатерти и легкие колышущиеся занавески придают им деревенский оттенок. Такой дом ему хотелось бы иметь самому. А им теперь предстояло нарушить это спокойствие. Они методично, шаг за шагом, обследовали дом. Никто ничего не говорил, все работали молча. Мартин сосредоточился на гостиной. Раздражало то, что они не знают, что ищут. Даже если бы они нашли какой-нибудь след девушек, Мартин не был уверен, что они его опознают. Впервые с тех пор, как он усиленно ратовал за то, что Якоб и есть тот, кого они ищут, он начал сомневаться. Невозможно было себе представить, чтобы человек, живущий вот так и окруженный таким спокойствием, смог бы лишить кого-то жизни. – Как у вас там дела? – прокричал он полицейским, работавшим на втором этаже. – Пока ничего! – крикнул кто-то из них в ответ. Мартин вздохнул и продолжил открывать ящики комода и переворачивать отдельно стоящие предметы. – Я пойду на улицу и начну проверять амбар, – сказал он полицейскому из Уддеваллы, принимавшему участие в поисках на первом этаже. В амбаре его обдало милосердной прохладой. Он понимал, почему Линда и Юхан избрали местом свиданий амбар. Запах сена щекотал ноздри, навевая воспоминания о лете в детстве. Он поднялся по стремянке на чердак и посмотрел на улицу через щели между досками. Да, отсюда открывается хороший вид на Вестергорден, в точности как сказал Юхан. С такого расстояния узнать кого-либо можно без проблем. Мартин спустился обратно. Не считая кое-каких старых, ржавеющих сельскохозяйственных орудий, амбар был пуст. Едва ли они здесь что-нибудь найдут, но все равно нужно, чтобы посмотрели еще несколько человек. Мартин вышел из амбара и огляделся. Помимо усадьбы и амбара, оставалось обыскать только маленький садовый сарай и игровой домик, но он не питал надежды что-нибудь там найти. Оба сооружения слишком малы для того, чтобы вместить человека, но на всякий случай они их, конечно, тоже проверят. Солнце припекало ему макушку, и на лбу стали выступать капли пота. Он пошел обратно к жилому дому, чтобы снова помогать там в поисках, но утренний энтузиазм начал угасать. Сердце упало. Где-то же Йенни Мёллер находится. Но не здесь.