– Они знают кто? – только и смог он произнести. – Естественно, не знают, – огрызнулась Лайне. – Они только что это обнаружили, а учитывая, как много прошло лет… – Она развела руками. – Да, вот это новость. Но расскажи побольше о Якобе. Они извинились? – с неприязнью в голосе спросил Габриэль. – Как я сказала, его больше не подозревают. Им удалось доказать то, что мы и так знали, – фыркнула Лайне. – Да уж, ничего неожиданного, это был только вопрос времени. Но как… – Образцы крови, которые они у нас взяли. Они сравнили его кровь первым с какими-то остатками, оставленными преступником, и совпадения не обнаружилось. – Ну, это я мог бы сказать им сразу. И, если мне не изменяет память, даже сказал! – важно произнес Габриэль, испытав большое облегчение. – Но тогда надо отпраздновать это шампанским, Лайне, и я не понимаю, почему у тебя такой мрачный вид. Тут она подняла взгляд и посмотрела ему прямо в глаза. – Потому что они успели исследовать твою кровь тоже. – Но она ведь тоже не могла совпасть, – со смехом сказал Габриэль. – Да, с кровью убийцы она не совпала. Но… она не совпала и с кровью Якоба. – Что ты имеешь в виду? Как это не совпала? В каком смысле? – Они смогли увидеть, что ты не приходишься Якобу отцом. Последовавшая за этим тишина была подобна взрыву. Габриэль вновь мельком увидел свое лицо в зеркале и на этот раз даже не узнал себя. На него смотрел незнакомец с открытым ртом и вытаращенными глазами, и, будучи не в силах даже смотреть на него, он отвел взгляд. Лайне выглядела так, будто все мировые печали упали у нее с плеч, и ее лицо просветлело. Он трактовал это как облегчение. Его быстро осенило, как тяжело ей, вероятно, было столько лет носить в себе такую тайну, но потом его охватил сильнейший гнев. – Что ты, черт возьми, говоришь?! – взревел он, заставив ее вздрогнуть. – Они правы, отец Якоба не ты. – А кто же тогда, черт возьми? Молчание. До него медленно стала доходить правда. – Юханнес, – прошептал он и упал на спинку кресла. Лайне не требовалось это подтверждать. Внезапно ему все стало ясно как день, и он проклинал собственную глупость. Как он мог не видеть этого раньше? Бросавшиеся украдкой взгляды, ощущение, будто в его отсутствие в доме кто-то побывал, пугающее его порой сходство Якоба с братом. – Но почему… – Тебя интересует, почему я завела роман с Юханнесом? – В голосе Лайне появился холодный, металлический призвук. – Потому что он был всем, чем не был ты. Для тебя я была второсортной женой, женой, выбранной из практических соображений, человеком, который будет знать свое место и безропотно следить за тем, чтобы твоя жизнь шла так, как ты задумал. Все должно было быть организованно, логично, рационально… безжизненно! – Ее голос смягчился. – Юханнес делал только то, чего ему хотелось. Любил, когда хотел, ненавидел, когда хотел, жил, когда хотел… Находясь с ним, я ощущала стихию. Он действительно видел меня, видел, не только проходя мимо по пути на следующее совещание. На каждом любовном свидании с ним я умирала и рождалась заново. Габриэль задрожал, услышав в голосе Лайне страсть. Постепенно страсть стихла, и Лайне посмотрела на него трезво. – Я искренне сожалею, что все годы обманывала тебя в отношении Якоба, поверь мне, действительно сожалею и от всей души прошу прощения. Но просить прощения за то, что любила Юханнеса, я не намерена. Она наклонилась вперед и положила руки поверх рук Габриэля. Преодолев желание выдернуть их, он оставил руки пассивно лежать на столе. – У тебя было много шансов, Габриэль. Я знаю, что в тебе и сегодня есть много черт, отличавших Юханнеса, но ты не даешь им проявиться. Мы могли бы много лет прожить хорошо, и я любила бы тебя. Несмотря ни на что, я в каком-то смысле начала испытывать к тебе любовь, но я достаточно хорошо тебя знаю, чтобы понимать, что ты не сможешь позволить мне продолжать любить тебя. Габриэль не ответил. Он знал, что она права. Всю жизнь он боролся с тем, чтобы не пребывать в тени брата, и предательство Лайне задело его самое уязвимое место. Он помнил ночи, когда они с Лайне дежурили у постели сына в больнице. Тогда он мечтал сидеть возле Якоба один, чтобы сын видел, насколько несущественны все остальные, включая Лайне. В мире Габриэля Якоб нуждался только в нем. Они вдвоем противостояли всем остальным. Сейчас эта мысль казалась смешной. На самом деле лишним там был он. Это Юханнес имел право сидеть возле Якоба, держать его за руку, говорить, что все образуется. И Эфраим, спасший Якобу жизнь. Эфраим и Юханнес. Вечное единение двоих, в которое Габриэль никогда не мог вписаться. Сейчас оно представлялось непобедимым. – А Линда? – Ответ он знал, но не мог не спросить, хотя бы уколоть этим вопросом Лайне. Она только фыркнула. – Линда – твоя дочь. В этом нет никаких сомнений. Юханнес был у меня единственным мужчиной за то время, что мы женаты, и за это мне теперь придется расплачиваться. Другой вопрос мучил его больше. – Якоб знает? – Якоб знает. Она встала. – Я соберусь за день, – проговорила она, печально глядя на Габриэля. – Я уеду еще до вечера. Он не спросил, куда она собирается ехать. Это не имело значения. Ничто не имело значения. ⁂ Они хорошо скрыли свое вторжение. Ни она, ни дети почти не заметили, что здесь побывала полиция. Вместе с тем что-то изменилось. Определить, что именно, было невозможно, но некое изменение все-таки присутствовало. Ощущение, что дом перестал быть надежным местом, каковым раньше являлся всегда. Ко всему в доме прикасались чужие руки, которые переворачивали и смотрели. Искали какое-то зло – в их доме! Конечно, шведская полиция проявляла значительно больше уважения, но ей казалось, что она впервые в жизни понимает, как должна выглядеть жизнь при диктатуре или в полицейском государстве, новости откуда она смотрела по телевизору. Тогда Марита качала головой и сочувствовала людям, жившим под постоянной угрозой вторжения в их дома, но все равно не могла до конца понять, каким грязным чувствует себя человек потом и как велик его страх перед неизвестностью. Ночью Марите не хватало Якоба в постели. Ей хотелось бы иметь его рядом, держать за руку в качестве гарантии того, что все будет как прежде. Но когда она накануне вечером позвонила в полицию, ей сказали, что его забрала мать, и она предположила, что он заночевал у родителей. Правда, она считала, что он мог бы позвонить, но, думая об этом, она ругала себя за чрезмерные запросы. Якоб всегда поступал так, как лучше для них, и если она настолько взволнована, оттого что полицейские побывали в ее доме, то она даже представить себе не могла, каково, вероятно, было ему сидеть там взаперти и выслушивать невозможные вопросы. Марита медленными движениями убрала за детьми после завтрака. Она с сомнением подняла трубку и начала набирать номер свекра и свекрови, но передумала и положила трубку на место. Он наверняка сегодня отсыпается, и ей не хотелось ему мешать. Едва Марита успела положить трубку, как телефон зазвонил, и она подскочила от неожиданности. Увидев на дисплее, что звонят из господского дома, она радостно ответила, убежденная, что это Якоб. – Здравствуй, Марита, это Габриэль. Марита нахмурила брови. Она едва узнавала голос свекра. Тот звучал как старик. – Здравствуй, Габриэль. Как у вас дела? Веселый тон скрывал ее волнение, но она с напряжением ждала, что он скажет дальше. Ей вдруг пришла в голову мысль, что с Якобом что-то случилось, но прежде чем она успела спросить, он проговорил: – Нет ли у тебя там, случайно, Якоба? – Якоба? Но ведь его вчера забрала Лайне. Я была уверена, что он заночевал у вас. – Нет, его здесь не было. Лайне вчера вечером высадила его около вас. – Паника в его голосе соответствовала тому, что чувствовала она сама. – Господи, где же он? – Марита прикрыла рукой рот, борясь с тем, чтобы страх не поглотил ее. – Он, должно быть… Он, вероятно… – Габриэль не придумал никакого продолжения, что только усилило его беспокойство. Если его нет ни дома, ни у них, больше ему быть негде. Ему в голову пришла ужасная мысль. – Юхан лежит в больнице. Его вчера страшно избили у него дома. – Господи, как он? – Неизвестно, выживет ли. Линда в больнице, она позвонит, когда что-нибудь узнает. Марита тяжело опустилась на один из кухонных стульев. В груди у нее все сжалось, и стало трудно дышать. Горло казалось зашнурованным. – Ты думаешь, что… – Нет, этого все-таки не может быть, – едва слышным голосом проговорил Габриэль. – Кто же… Потом они оба одновременно сообразили, что все их беды связаны с тем, что убийца разгуливает на свободе. На обоих концах замолчали. – Звони в полицию, Марита. Я сейчас приду. – Потом послышались лишь короткие гудки. ⁂ Патрик опять в растерянности сидел за письменным столом. Он заставлял себя найти какое-нибудь занятие, чтобы не сидеть, уставившись на телефон. Желание получить ответы на анализы крови было настолько сильным, что он прямо чувствовал его вкус во рту. Часы тикали немилосердно медленно. Он решил попробовать ликвидировать задолженности в кое-каких административных делах и достал бумаги. Через полчаса он по-прежнему ничего с ними не сделал, а просто сидел, уставившись в пустоту. Усталость, вызванная плохим сном, давала о себе знать. Он набрал в рот кофе из стоявшей перед ним чашки, но сразу скорчил гримасу. Кофе успел остыть. Патрик встал с чашкой в руке, чтобы пойти и долить себе кофе, но тут внезапно зазвонил телефон. Патрик с такой скоростью схватил трубку, что часть кофе выплеснулась ему на письменный стол. – Патрик Хедстрём, – произнес он в трубку. – Якоб пропал! Он был настолько настроен на звонок из судебно-медицинской лаборатории, что ему потребовалась секунда, чтобы переключиться. – Простите? – Это Марита Хульт. Моего мужа нигде нет со вчерашнего вечера!