– Что, слишком сильна для тебя, Маклейш? Трудно поверить, уж очень она маленькая, – сказал Джерико, подходя к Брук. – Маленькая? Чувак, да ты не видел, как она тут бесилась. Словно спятивший медоед. Оба посмотрели на нее. Ник шел за Джерико, держась на безопасном расстоянии. Повернув набок голову с закатившимися глазами, Брук глубоко дышала, ее спина равномерно поднималась и опускалась; девушка была без сознания. – Связать ее или что? – спросил Ник. – Надо проверить. Она просто сожжет веревку. – Она теперь несколько часов будет только пускать слюни. – Что вы с ней сделали? – Достаточно успокоительного, чтобы усыпить лося, – сказал Джерико, внимательно глядя на Брук. Ник наклонился ближе, глядя на ее изящные ресницы и курносый нос. – Я типа рад, что не пришлось хрястнуть ее совком. То есть я хочу сказать: как бы она ни колбасилась, она все равно мой друг, понимаешь? Джерико посмотрел на него: – Как скажешь, Маклейш. Ну, готов? – Можете на меня рассчитывать, тренер. – Бери вещи. У нас мало времени. Ник схватил свой рюкзак и тот, что собрал для Уилла, и присоединился у двери к Джерико. – Наверное, мне нужно по дороге справиться с эмоциональным стрессом, – сказал Ник, бросив последний взгляд на Брук, когда они торопливо выходили в коридор. Аджай откусил еще один кусок от сэндвича с ветчиной и сыром, который ему принес дворецкий Лемюэль Клегг, и разжевал очередную горсть картофельных чипсов. – Не пойму, в чем дело, – сказал он, жуя, – но сэндвич сегодня особенно вкусный. Клегг обычно не оставался и не смотрел, как ест Аджай; на самом деле он не делал этого ни разу с тех пор, как месяц назад Аджай начал работать над файлами. Черт! – Вы сами делали этот сэндвич, мистер Клегг? Клегг продолжал смотреть на него, сложив руки, хмурясь, по обыкновению глухой к любым попыткам очаровать его. Этот человек был постоянно и воинственно антисоциален; Уилл сказал Аджаю, что единственный способ заставить его уйти – заговорить с ним. – Кажется, на этот раз вы использовали другую приправу? Что-то вроде нарезанных пикулей из корнишонов или стратегически размещенные кусочки японской редьки дайкон? Клегг посмотрел на часы. Чего он ждет? Что-то подозревает? Неужели я чем-то себя выдал? – Прекрасно понимаю вашу скрытность, – с дружелюбной улыбкой сказал Аджай. – Настоящий повар никогда не выдает своих тайн. Аджай бросил взгляд на свои часы. 8:10. Если этот тип вскоре не свалит отсюда, я серьезно выбьюсь из графика. – Вероятно, я сегодня буду работать допоздна, – сказал Аджай. – Мистер Элиот хочет, чтобы я просмотрел по меньшей мере еще два ящика. Так что мне стоит вернуться к работе. Клегг не шевельнулся. Аджай заметил, что при упоминании имени мистера Элиота морщинки вокруг глаз дворецкого чуть сжались. Может, он боится своего босса. А может, просто ждет тарелку. Но тут Аджай вспомнил кое-что прочитанное сегодня, и части небольшой головоломки сложились. Подожди, вот расскажу об этом Уиллу. Аджай сунул в рот остаток сэндвича – почти половину – и принялся энергично жевать, потом допил залпом лимонад (так что жидкость потекла из углов рта) и протянул тарелку и пустой стакан Клеггу: – Ще раз спсибо за прекрсный ужн. Клегг взял тарелку и направился к лестнице. Вот оно что. Старый зануда просто не хотел еще раз идти сюда за посудой. В кармане Аджая загудел пейджер. Аджай побледнел, и рука его устремилась в карман, чтобы выключить аппарат. Клегг остановился у выхода и обернулся: – Что это? Продолжая жевать, Аджай достал пейджер и посмотрел на дисплей. – Просто один из приятелей – да, этот олух Ник. Спрашивает, где я. – Обычно у пейджеров не такой звук, – заметил Клегг. Аджай сделал несколько шагов к нему, продолжая жевать и с трудом проглатывая остаток сэндвича. – Если разрешите довериться вам, мистер Клегг, я позволил себе добавить специальный звонок, чтобы отличать звонки ближайших друзей. Он ждал, думая, поверит ли Клегг. Непонятно. – Я знаю, что разрешение модифицировать школьное оборудование особо не оговаривается, но я специально просмотрел Кодекс Поведения, и там ничего не говорится о том, что это запрещено. – Покажи-ка. Клегг протянул руку. Аджай отдал ему пейджер и затаил дыхание, надеясь, что Ник не свяжется с ним, пока Клегг смотрит на экран. Если пейджер у него сейчас отберут, в опасности окажется не только их миссия. Повертев пейджер в руках, Клегг вернул его. – Доложись службе безопасности, когда закончишь. Тебя проводят на посадочную площадку для возвращения на материк. Клегг резко повернулся и вышел. Аджай подождал, чтобы шаги Клегга на винтовой лестнице прозвучали до самого низа. Потом включил пейджер, чтобы посмотреть, что написал Ник. Я в пути. Аджай посмотрел на часы, схватил рюкзак и направился к заднему лифту. В вестибюле он увидел свое отражение в зеркале и остановился. – Аджай Яниковский, – негромко сказал он своему отражению. – Надеюсь, ты готов взглянуть смерти в лицо, а если понадобится, плюнуть ей в глаза. И с грустью отметил, что однозначного ответа не получил. Уилл медленно достал темные очки и надел их, предварительно закрыв глаза. А когда снова открыл, то смотрел прямо на астролябию. Без очков прибор казался неподвижным, все его пересекающиеся медные полосы и кольца оставались статичными. Но в очках Уилл увидел, что все части прибора вращаются независимо друг от друга в сложном, но синхронизированном, согласованном порядке. Потом из центра прибора поднялся металлический стержень, и одно из колец серебристой стали превратилось в шею и голову огромной металлической змеи. С капюшоном, как у кобры, с холодными рубиновыми, точно из драгоценных камней, глазами. Змея смотрела на него. Уилл сразу это почувствовал. Эта штука живая. Она не просто машина; она одна из них, живой прибор, наделенный сознанием Команды Иных. Уилл встретил взгляд твари. И сразу почувствовал, как что-то проникает в его сознание – но не слова; скорее шепот образов, вначале неясный и серебристый, светящийся в темноте, потом набирающий силу и четкость. Уилл закрыл глаза и постарался настроиться на то, что посылала ему эта тварь. Виды найденного ими города, но не осыпающихся руин, которые он видел внизу, а процветающей общины, полной движения и торговли; магазины, конторы, даже большое, похожее на собор здание, в котором они отыскали вход в нижние коридоры. Над картинами городской жизни, словно фонари, висели в воздухе белые шары, освещавшие улицы. Все жители этого города имели явственно чужой облик, соответствующий найденным скелетам, но здесь они были представлены в том разнообразии размеров, форм и цветов, какие можно найти на улицах любого города людей. Одни – старики, другие – явно дети, играющие на улицах. Никаких признаков беспорядка, насилия или бойни, о чем, как о главной черте их характера, как будто свидетельствовало обширное жертвенное кладбище, которое они нашли под собором. Все казалось упорядоченным. Социально организованным. Процветающим. И (наиболее неожиданный термин для описания всего этого) цивилизованным. – Что она тебе показывает, Уилл? – спросил Франклин. – Нечто неожиданное, – ответил Уилл. Как только он это произнес, картины исчезли из его сознания, и он обнаружил, что снова смотрит в глаза змее. Но теперь в этом холодном взгляде он чувствовал жизнь или даже разум. Тварь расспрашивала его, старалась проникнуть в его сознание. Уилл снял очки. Он не хотел видеть или слышать, что пыталась сказать ему эта тварь. Мы были народом.