Глава 4 После душа и двух чашек кофе Бен почувствовал себя лучше. Он радовался, что Лиза сама ищет сближения, и надеялся, что скоро его дочь опять будет видеть в нем нежного отца, а не убийцу. Он желал, чтобы она забыла сцены из того видео. Если дочь позволит, он просто обнимет ее и прижмет к себе. Бен подумал, что неплохо было бы принести ей подарок. Лучше всего красивую одежду, например какую-нибудь футболку, но он не был уверен, что сможет угодить ее вкусу. Бен вспомнил, как Лиза любила позировать перед большим настенным зеркалом в прихожей квартиры и устраивать там собственные модные показы. Но когда заметила, что он наблюдает за ней, смутилась и тут же перестала. Он думал о чудесных семейных отпусках. Особенно запомнилась четырехнедельная поездка в автокемпере. В конце Николь сделала большой фотоальбом, который они уже бесчисленное количество раз рассматривали вместе, сидя на диване, с Лизой посередине. В несколько этапов они доехали до Андалусии, каждые два дня ночуя в новом месте. Плавали в маленьких бухтах с кристально чистой водой, и он, с ведром и сачком, часами помогал Лизе ловить у берега мелких рыбешек или строить огромные замки из песка. Оторвавшись от прекрасного фильма, который прокручивался перед его внутренним взором, и переведя взгляд на часы, Бен заметил, как его губы сложились в улыбку. Он бы все отдал за то, чтобы вернуть то время. До сегодняшнего дня у него было мало надежды, а после того как Николь подала на развод, шансы и вовсе сократились. Но предстоящий поход в зоопарк с семьей воодушевил его. Появилось ощущение, что, возможно, еще не все потеряно. Мысленно все еще пребывая в тех счастливых днях, Бен проверял одежду, в которой был вчера вечером, на наличие своих ценных вещей. Связку ключей, как обычно, нашел в переднем кармане джинсов, неаккуратно брошенных рядом с кроватью, а в заднем кармане лежало портмоне. Однако поиск мобильного ни к чему не привел. Телефона не было ни на комоде, ни на столе. Не оказалось его ни в одном из карманов кожаной куртки, в которой Бен был вчера. Звонок со стационарного аппарата на мобильный тоже не помог выяснить местонахождение пропажи. Бен не услышал нигде звонка, хотя никогда не ставил сотовый на беззвучный режим. Значит, оставил телефон в квартире у Тамары Энгель. Сейчас около полудня. У него достаточно времени, чтобы забрать телефон и при возможности выяснить у Тамары, как он добрался домой. Выйдя из подъезда и ступив на тротуар, Бен задался вопросом: удачная ли вообще идея вот так неожиданно появиться у Тамары? В конце концов, он не мог вспомнить события прошлого вечера. Может, он вел себя неподобающим образом, и она его выставила. Или – Бен надеялся, что это не так, – они оказались в одной постели. По пути к метро – станция находилась всего в двухстах метрах от дома, где Бен снимал квартиру, – он еще раз попытался восстановить в памяти, что именно случилось вчера вечером после телефонного разговора с Николь. Виктор и Бен встретили Тамару у касс кинотеатра. В последний раз они с Виктором виделись три года назад на встрече бывших одноклассников и вообще-то собирались поддерживать контакт. Но как часто бывает в подобных случаях, это так и осталось в категории благих намерений. Тамара одна воспитывала семилетнего сына Тима. Раз в месяц баловала себя походом в кино, пока ее мама присматривала за мальчиком. Вообще-то она условилась пойти на фильм с подругой, но та в последний момент отказалась. Тамара решила не портить себе мероприятие, которого уже давно и с нетерпением ждала, и отправилась в кино одна. Так и получилось, что они втроем пошли на один и тот же фильм, на котором Бен, правда, не мог сконцентрироваться. В голове у него вертелась одна мысль: Николь решила развестись. Через полчаса после начала фильма Виктор получил эсэмэс-сообщение, содержание которого оказалось настолько важным, что ему немедленно пришлось покинуть кинозал. Виктор фон Хоенлоэ был потомком дворянской семьи, которому – вслед за предками – удалось приумножить унаследованное богатство. Единоличное управление империей всевозможных предприятий требовало от Виктора быть на связи в любое время дня и ночи. Почти не случалось такого вечера, чтобы не звонил телефон и от Виктора не потребовалось какого-то решения. Виктор пожелал Тамаре и Бену хорошего вечера и выскочил из кинозала. Вероника, жена Виктора, ушла от него тринадцать лет назад вместе с их общим сыном Йоханнесом. С тех пор Бен видел своего друга исключительно в сопровождении верных хостес, которых Виктор нанимал, когда представлялся случай появиться с дамой. Но по-настоящему близкой женщины в его жизни не было. После фильма Бен с Тамарой зашли в американское кафе за углом, где съели по куску теплого пирога с персиками. Тамара заметила, что мыслями Бен где-то далеко. И в какой-то момент он рассказал ей о намерении Николь развестись с ним. В ответ на это Тамара тоже разоткровенничалась. Ее бывший муж был заядлым игроком и проиграл небольшое состояние, которое досталось ей в наследство от родственников. Кроме того, это болезненно ревнивый и распускающий руки холерик. Он часто бил ее, даже на глазах у Тима. Все это естественным образом вырвалось из нее. Видимо, ее уже давно никто вот так не слушал. После развода Тамара открыла свое дизайнерское бюро. Но в таком креативном городе, как Берлин, многие занимались подобным бизнесом, и они с Тимом едва сводили концы с концами. Выйдя из кафе, Тамара спросила, не сможет ли он проводить ее до дома. В такое позднее время она редко ходит по улицам, к тому же все еще боится бывшего мужа, которого уже несколько раз видела перед домом, где она временно снимает квартиру. Когда такси остановилось перед подъездом, было уже начало первого. Тамара попросила Бена подождать, пока она проводит маму, потому что та не очень обрадуется, если ее дочь появится посреди ночи в сопровождении незнакомого мужчины. Десять минут спустя Бен уже сидел в Тамариной гостиной на удобном диване, обитом коричневой искусственной замшей. С того момента он больше ничего не помнил. Отрезок времени до пробуждения час назад словно стерли из его памяти. Глава 5 Когда и после третьего звонка дверь подъезда семиэтажного дома никто не открыл, Бен вытащил из кармана куртки блокнот и написал Тамаре записку с просьбой позвонить ему и указал свой домашний номер телефона. Только он собрался бросить листок в почтовый ящик, как из дома вышел пожилой мужчина. Приветливо улыбнувшись, придержал дверь для Бена. Тот вошел в подъезд и поднялся на четвертый этаж, где находилась квартира Тамары. Прикинул: если подсунуть записку под дверь, Тамара наверняка найдет его сообщение еще сегодня. В почтовом же ящике маленький листок легко не заметить, а может, она вообще будет проверять почту лишь в понедельник. Он хотел присесть, чтобы просунуть листок бумаги под дверь, но заметил, что та лишь прикрыта. Он толкнул дверь, и она легко и беззвучно подалась. – Тамара, ты дома? Это я, Бен! – крикнул он в глубь комнаты. Он уже намеревался оставить записку на комоде, который стоял слева у стены в прихожей, но тут его что-то смутило. В прихожей было темно. Дверь в гостиную была открыта, а рольставни все еще опущены. А ведь уже почти час дня. Бен почувствовал: что-то не так. Он подумал о Тамарином муже, склонном к насилию. Что, если он видел, как вчера ночью она привела к себе в квартиру другого мужчину? Бена бросило в холодный пот. Он с порога пошарил рукой по стене, включил свет и осмотрелся, чтобы понять, что случилось. А это его вообще касается? Стоит ему только войти и проверить, все ли в порядке, как наверняка в тот же момент придет Тамара, которая просто занимала у соседки пару яиц, и застанет его шныряющим по чужой квартире. Нет, его любопытство, крайне необходимое для журналиста, достаточно часто заводило его в щекотливые и неприятные ситуации и было сейчас абсолютно неуместно. Наверняка есть какое-то логическое объяснение. Когда он снова выключил свет и уже хотел идти, из комнаты слева донесся глухой звук. Бен почувствовал, как у него на руках поднялись волоски и по телу побежали мурашки. Звук напоминал сдавленный крик. Бен, как в трансе, направился к двери. Сердце колотилось, дыхание было быстрым и прерывистым. Когда его пальцы обхватили дверную ручку, перед глазами снова замелькали первые сцены из заброшенного дома в Эфиопии. Поднимающийся в нем страх вызвал эти видения. Он закусил нижнюю губу. Плевать на сотовый – мелькнула мысль, лучше просто развернуться и уйти. У него хватает собственных проблем, и самое главное сейчас – не опоздать в зоопарк на встречу с дочерью. «В два часа у тюленей», – тихо сказал он себе. Это его немного успокоило. Но кто-то пытался привлечь к себе внимание. Бен не мог просто исчезнуть и сделать вид, что все в порядке. Он собрал все свое мужество, нажал на ручку и толкнул дверь. Дверь подалась, но, наткнувшись на какое-то препятствие, открылась лишь наполовину. Матовый свет из прихожей падал в ванную комнату, облицованную кафелем песчаного цвета. Помещение производило мирное впечатление. Не было слышно ни звука. Никаких признаков, что кто-то здесь нуждается в помощи. Может, ему показалось? Но тогда почему дверь не открывалась шире? Бен нажал на выключатель слева на стене. Под потолком вспыхнуло несколько спотов, и послышалось тихое жужжание вентиляционной системы. Бен еще раз вздохнул, сказал себе, что наверняка ошибся. И заглянул за дверь. В тот же момент ужас пронзил его буквально до мозга костей. Он смотрел в воспаленные и заплаканные глаза маленького ребенка. В глаза, которые уставились на него, словно парализованные от ужаса и страха. Ребенок – руки за спиной – был прикован наручниками к нижней перекладине полотенцесушителя. Широкий скотч закрывал рот и половину лица мальчика. Бен опустился на колени и попытался разжать наручники, но не смог оторвать их от батареи. Он не ошибся. Здесь произошло что-то ужасное. Бен старался не показать свое напряжение ребенку, который испуганно отстранялся от него и вжимался в стену. По всей видимости, это Тамарин сын Тим. Но где его мать? Бена охватила паника. С каждой секундой ужас все сильнее овладевал им. Несколько мгновений он был не в состоянии думать или что-то делать. – Успокойся, я помогу тебе, – наконец сказал он. – Все будет хорошо, Тим. Тебя ведь так зовут? Мальчик не реагировал. Только сейчас Бен заметил, что он дрожит всем телом. Бен осторожно попытался отклеить скотч – похоже, это причиняло мальчику дикую боль. Когда липкая лента была снята, Тим заскулил, как подстреленная собака, и из глаз хлынули слезы. Затем он начал сопеть и фыркать через нос, выплюнул на кафельный пол пробку и издал самый громкий и пронзительный крик, какой Бен когда-либо слышал. Лицо мальчика покраснело, на шее напряглись и выступили вены. Кто, ради всего святого, сделал это с ребенком? Какой сумасшедший был способен на такое: связать семилетнего мальчика и, с кляпом во рту, оставить в темной комнате? К этому как-то причастен его отец? – Тихо, тихо, все позади, – прошептал он. Но малыш дергался и мотал головой в разные стороны. Дергал наручниками, кольца которых впивались в запястья и уже оставили кровавые раны. Бен спрашивал себя, как долго мальчик просидел прикованным здесь на полу. Это должно было случиться после того, как он покинул квартиру. Только когда это было? На вопрос могла бы ответить Тамара. Но где она сейчас? Она не могла не заметить, что ее сын не спал в постели. Только если с ней что-то случилось. И тут Бену пришло в голову: кто бы ни сделал это с ребенком, сначала нужно было нейтрализовать мать, которая наверняка пыталась помешать. У Бена затряслись руки. – Все хорошо. Я помогу тебе, – шептал он невменяемому мальчику, сам не зная, как это сделать. У Тамары в квартире вряд ли найдутся инструменты, с помощью которых он сможет разжать цепь наручников или отпилить секцию батареи. Нужно позвонить, вызвать полицию и скорую помощь. Лишь сейчас Бен заметил, что мальчик уставился на штору для ванны. Бена снова бросило в холодный пот. Сердце его сжалось, давление в груди предвещало скорый приступ паники. Как только Бен понял, что там, за шторой, скрывается нечто ужасное, все вокруг него исчезло – все, кроме этой белой, с разноцветными цветами шторы, которая словно надвигалась на него. Тим все еще кричал, но до Бена доносились лишь приглушенные звуки. В его фантазии разыгрывались ужасные сцены. Он осознал, что не штора приближается к нему, а он, словно в замедленной съемке, двигается в ее сторону. Тим сделал вдох и снова зашелся криком: – Мааааааа… Одним рывком Бен отдернул штору в сторону. И вздрогнул, как будто внутри его взорвалась бомба. – …маааааа! – закончил Тим свой крик, чтобы тут же зареветь снова. – Мама! Комната закачалась у Бена перед глазами. Он больше не знал, что делать. «Я не могу оставить мальчика здесь одного. Но нужно сообщить в полицию и вызвать врача. Проклятье, ну почему никто не придет на помощь?» Потом он уже больше не мог справиться с дрожью. Колени не слушались и начали биться друг о друга. Бен опустился на пол. Эту дрожь он знал с той самой дуэли. На четвереньках Бен пополз к двери. То, что он увидел, навсегда останется в его памяти, как и вид мертвого Кевина Маршалла. Образы трупа Кевина и увиденного в ванной мелькали перед внутренним взором Бена. По лицу стекал пот. Ему мерещился металлический запах крови, которая впиталась в песчаный пол полуразвалившегося дома. Там, куда трех мужчин притащили умирать. При этом Бен не видел никакой крови в ванной. Но весь ужас, через который пришлось пройти Тамаре, отражался в ее глазах – безжизненные, они с укором смотрели на него со дна ванны, до краев наполненной водой. Наконец Бен добрался до телефона, который подзаряжался на комоде в прихожей, и набрал номер службы спасения. Тим перестал кричать. Из ванной сейчас доносились только тихие всхлипывания. На лестничной площадке ни звука. Никого, кто из-за шума решил бы посмотреть, в чем дело. Один гудок – и на другом конце сняли трубку. – Тут женщину убили. Ее сын был свидетелем, – проговорил, запинаясь, он. Потом назвал адрес и положил трубку. Нужно вернуться к ребенку. Кто-то должен быть рядом с Тимом, пока не приедут полиция и скорая. Но между Беном и ванной словно возникла невидимая стена, которая не пускала его назад. Как будто он должен добровольно вернуться в тот проклятый дом в Эфиопии, где все начнется с самого начала. Наконец он преодолел себя и присел рядом с Тимом, обнял рукой сотрясающееся тело мальчика и притянул к себе, словно ребенок должен был придать ему силы, а не наоборот. Но все мгновенно изменилось, когда Бен поднял глаза и взгляд упал на стену над ванной. Написанное черным фломастером послание набросилось на него, как тигр бросается на свою ошарашенную добычу. И Бену пришлось признать то, что он до сих пор отказывался воспринимать всерьез. Предсказание Арнульфа Шиллинга сбылось. «Вас будут окружать мертвые», – сказал он. На кафельной стене над ванной кто-то написал время, над которым он еще вчера смеялся, услышав его от ясновидящего, и от которого сейчас у него в жилах застыла кровь: 24 июня, 2:41. Глава 6 Квартира женщины, с которой он познакомился в Интернете и которую собирался наказать следующей, была мило обставлена. В гостиной перед широким окном, через которое проникали солнечные лучи, стоял большой диван цвета мяты. На подоконнике выстроились горшки с орхидеями самых разных расцветок и фоторамки исключительно с изображениями симпатичной хозяйки квартиры и ее шестилетнего сына. На белых стенах висели картины – ландшафты, выполненные акриловыми красками. Напротив дивана стоял такой же белый, как стены, мебельный модуль с гладкой глянцевой поверхностью. Больше всего ему понравилась детская комната. С двухэтажной кроватью, снабженной шестом, чтобы спускаться вниз, и пиратским кораблем Playmobil со всеми необходимыми фигурами. А вот что касается спальни, там он лишь покачал головой. Какая же она все-таки лицемерка. Комната была выдержана в белом – цвет чистоты. А ведь он знал, что шлюха переспала с десятками мужиков, с тех пор как рассталась с мужем. «Пока смерть не разлучит вас». И эта женщина тоже думала, что может жить дальше как ни в чем не бывало. Он докажет ей обратное. Ванная комната удовлетворяла его требованиям. Там стояла красивая большая ванна. Он даже хихикнул, настолько обрадовался собственной гениальности. Сейчас все было готово. Уже скоро он восстановит справедливость. «Вот и славно», – сказал ему голос. Головная боль тут же отпустила. – Спасибо, – прошептал он. Он нежно погладил рамку с фотографией женщины. Сначала ее маленький сын будет плакать и убиваться от горя. Но когда-нибудь он поймет, что во всем виновата только мать. Глава 7 Словно через какой-то стеклянный колокол, Бен услышал приглушенные звуки – это полицейские вошли в квартиру Тамары Энгель. Когда через секунду они ворвались в ванную, маленький Тим, который позволил Бену обнять себя одной рукой, все еще дрожал всем телом. Полицейские освободили Тима от оков. И передали врачам. Бен смог лишь кивнуть на вопрос патрульного, он ли позвонил в полицию. Сидя в гостиной, все еще в оцепенении от ужаса, он наблюдал, как приехали работники научно-экспертного отдела. Вскоре к нему подошли два сотрудника уголовной полиции в штатском и начали задавать вопросы, на которые Бен мог отвечать только обрывочными фразами, даже не понимая, имеют ли они смысл. Помимо всего прочего он должен был объяснить им, почему вообще находится здесь. Затем его отвезли в участок, чтобы запротоколировать показания, – и вот он сидит в кабинете перед мужчиной за письменным столом, который представился Лутцем Хартманом, главным комиссаром уголовной полиции и руководителем Четвертой берлинской комиссии по расследованию убийств. На столе лежит записывающее устройство. Хартман криво ухмыльнулся, откинулся на спинку кресла и сложил руки на груди. – Все, что вы на месте сообщили коллегам, мы должны еще раз официально зафиксировать в протоколе. Поэтому я запишу наш разговор. Бен не мог выбросить из головы безжизненное тело Тамары на дне ванны. Ее тело от шеи до лодыжек было обмотано толстой веревкой. Взгляд пронзал насквозь. В нем читался безмолвный упрек. Последнее, что она видела, был, вероятно, тот, кто это сделал. – Хорошо, тогда давайте начнем, – сказал Хартман и нажал на кнопку записи. – Значит, вы познакомились с Тамарой Энгель только вчера вечером через вашего друга Виктора фон Хоенлоэ? Бен кивнул: – Да, это так. – Что произошло потом? – Около полуночи я проводил Тамару домой, выпил у нее чашку кофе и потом ушел. – Когда именно это было? – поинтересовался Хартман. Бен представил, что подумает следователь, расскажи он ему о своем провале в памяти. Хотя ему нечего было скрывать, и он с удовольствием сказал бы правду, но напрасно вызывать подозрение у следователя тоже не хотелось. У здоровых людей провалов памяти почти не бывает. Сложится впечатление, что ему есть что скрывать. Какой-то обман. Если упомянуть, что он не помнит, когда покинул квартиру Тамары и как оказался в своей постели, то полицейский автоматически заподозрит, что Бен теоретически мог совершить это убийство. – Точно не знаю. Я не посмотрел на часы, – ответил Бен. – Ага, а примерно? – Полагаю, что провел у нее где-то пятнадцать – двадцать минут.