То, как деревня рада новой власти, мы увидели на въезде. Я заметил, как напрягся Иван за рулём бронетранспортёра, увидев красный транспарант на въезде и повешенного мужчину в форме командира РККА. Давно висит, пара деревенских мальчишек вороньё от него гоняют длинными хворостинами, мухи там летали. Видимо, староста запрещал снимать это свидетельство их лояльности к новой власти. – Как же так, товарищ майор? – растерялся Иван. – Ничего, боец, только злее будем. Вернёмся, со всеми поквитаемся. Ты внимательно смотри, запоминай, вернёмся, будем давить этих тварей. – Запомню, – сказал тот и, как будто давая себе клятву, повторил: – Не забуду. У въезда, где был транспарант, стоял невысокий мужичок лет пятидесяти в комсоставских сапогах, обычных деревенских штанах, гимнастёрке и засаленной кепке на голове, которая, казалось, приклеилась к темечку. На плече на ремне висела винтовка, были подсумки для боепитания – тот самый боец самообороны, про которых я говорил. Быстро тут немцы развернулись, навербовав помощников. Наше появление заметили, это было видно, один из мальчишек рванул куда-то в деревню, явно предупреждать старших о появлении хозяев. Деревня находилась на берегу той самой речки, которую мы не смогли пересечь из-за сожжённого моста. Находилась она в стороне от основных дорог, потому я и надеялся не встретить тут «коллег» из вермахта, и похоже, мои предположения подтвердились. Если бы тут были немцы, мы бы это заметили. Кстати, а на транспаранте было написано, со всеми знаками препинания: «Освободителям слава!» Причём на немецком языке, видимо полиглот в деревеньке имелся. Фигово. Проехав мимо попытавшегося вытянуться полицая – получилось у того это смешно, карикатурно, – мы попылили по единственной улице ближе к пристани, где стоял каменный дом, по виду ранее это была лавка, потом здание сельсовета, а сейчас управа старосты. Именно там и висел флаг новой власти, и из него выходили к нам как староста с повязкой на рукаве, так и его помощники. Их оказалось несколько больше, чем я предполагал, почти десяток. Причём двое в форме красноармейцев со споротыми знаками различия, судя по выправке и тому, как держали оружие, не ряженые, а действительно перешедшие на другую сторону предатели. Все вооружены винтовками, лишь у старосты висела на животе кобура, причём немецкая, явно с «парабеллумом» внутри. Пулемётов, ничего подобного не было. – Не останавливайся, – быстро скомандовал я Ивану, лишь мельком посмотрев на встречающих. – Давай к тому амбару на берегу реки. То, что заставило меня так возбудиться, стояло у амбара в такой родной зелёной окраске 4БО. Это был трёхглавый дракон, «Т-28». Неплохой танк, я бы даже сказал отличный, но со своей спецификой применения. Против пехоты он просто великолепен, но если у противника имеются противотанковые пушки и уж тем более танки, то это гроб для экипажа. Только вот я и не собираюсь применять подобную технику на передовой. Наша война в тылу, где встретить танк или пушку очень большая редкость, а вот автоколонны или пеших солдат вермахта куда проще и легче. Да в принципе и против танков он хорош, особенно если из засады. Интересно, откуда у местных этот танк и на ходу ли он? Мои действия, конечно, удивили Минского, который было остановился у встречающих, если бы те заранее знали, что мы приедем, уверен, что хлебом-солью бы встречали, но ничуть не смутившись, дождался, когда колонна проедет мимо, и пристроился в конце. Местные тоже заторопились к амбару, да тут и недалеко было, метров сто. На их мнение насчёт наших поступков мне ещё сильнее наплевать было, мы тут хозяева, пусть и играем их, что хотим, то и творим. Захотим, перестреляем всех тут к чёрту. Я хоть и не Иван, но и на меня произвёл гнетущее впечатление тот повешенный на въезде. Я уже решил, что можно и наплевать на маскировку, постреляем всех к чёрту и рванём дальше. Против этого было две причины. Тот брод, к которому мы ехали, находился чуть дальше по реке, в двух километрах. Могут услышать. Ну, и то, что можем спалиться, пойдёт информация по всем сёлам и деревням, что, мол, такая-то группа находится в розыске, требуется сообщать, где и что. Однако главная причина в том, что когда мы соединимся с Михайловым, то направимся к одному объекту не так и далеко отсюда, и не хотелось бы поднять панику, а то могут и ужесточить охрану. В общем, в ближайшие часы стоит вести себя тише воды ниже травы. На кону успех всей операции. А наша цель – это штаб группы армий «Центр». Да-да, именно этот штаб наша цель, и пока сведенья по нему свежи, стоит ударить по сердцу этой гидры под названием вермахт. Эх, попробовать бы перехватить новых фельджандармов, хотя бы обновить информацию по тому же штабу. Надо подумать, ближайший пост на броде, может, что и получится, тем более теперь даже танк есть, если он на ходу, конечно. Оставлять его тут я не планировал. Прихватим. Сделаем вид, что трофей. Пара бойцов в трофейной форме поедут на броне, чтобы все видели это. Ха, танк ещё не мой, а я уже планы строю. Да и непонятно, как у него с топливом, боеприпасами, на ходу ли он? Действительно, в каком состоянии? Много вопросов, но пока нет ответов. Пока мы, неторопливо покачиваясь, катили к амбару, я повернулся и, придирчиво осмотрев десантный отсек, указал Лосеву на свой сидор. – Достань ключ. О чём я говорю, тот прекрасно понял и, кивнув, стал развязывать горловину. Дело в том, что башенные люки у танков запирались, можно изнутри, можно снаружи с помощью такого вот танкового ключа. Они универсальны, подходят к любому танковому люку, и я специально держал один такой при себе. У танка, что стоял у амбара, все люки были закрыты. Понятно, что если закрыли, то есть чем открыть, но воспользуемся своим. Пока Лосев возился, я ещё раз мельком осмотрел танк. Ну да, командирский, поручни-антенны вокруг башни на это ясно указывали. Однако то, что я засёк ещё на подъезде к управе, и заставило меня пускать слюнки по этому танку. Длинный ствол ЗИС-2, торчащий из главной башни, явно намекал, что машина экспериментальная, и вполне возможно, усовершенствованная. Эти пушки ставили также и на «тридцатьчетвёрки». К сожалению, у нас таких не было, и, несмотря на вроде как небольшой калибр, пятьдесят семь миллиметров, машины с такими пушками считались истребителями танков. Бронепробиваемость куда больше по сравнению даже со штатными пушками «тридцатьчетвёрок». Если я и преувеличиваю, то не сильно. Вот орудие такое, жаль в серию не пошло. То есть не давали нормально запустить эти пушки. Когда мы остановились метрах в десяти от амбара, я не спешил выбираться, сейчас работа парней, как и договаривались заранее. Так вот, трое покинули кузов грузовика, остальные – сёдла мотоциклов, ну кроме пулемётчиков, и разбежались, беря территорию под контроль, двое, подбежав к и так полуоткрытым дверям амбара, с ходу, как будто всю жизнь тренировались этому, одновременно ударили ногами по створкам, заставив их распахнуться, хотя щель, чтобы войти, и так была достаточная, и забежали внутрь. Чуть позже те вывели двоих, по виду один конюх, в руках тот держал ремонтируемую упряжь, второй была или дочь, или внучка лет десяти. Думаю, последнее. Только после того как бойцы убедились, что вокруг безопасно, подскочивший Минский, угодливо изогнувшись, открыл дверь, помогая мне выбраться. Мы это на дороге раза три репетировали, пока у того не начало получаться. Выбравшись, я внимательно и грозно осмотрелся и передал сержанту ключ, махнув в сторону танка, чтобы проверили и взяли его под охрану. Подошедшие местные, включая старосту, сразу раскланялись. Невысокий парнишка в очках, лет пятнадцати, на откровенно плохом немецком пытался переводить то, что говорил староста, но я остановил его, сообщив: – Не нужно, я карашё говорю по-рюски. Лёгкий акцент я всё же оставил, главное, чтобы понимали. Этот переводчик малолетний заставил изрядно напрячься, теперь парням нельзя выкрикивать на чём-то похожем на немецкий, этот очкарик может это и понять. Пока сержант и двое бойцов осматривали танк, открыв верхний люк, – один спустился внутрь, – заложив руки за спину, я прошёлся немного вперёд, из-за чего староста вынужден был последовать рядом. Специально так сделал, чтобы тот чувствовал себя в роли просителя или подчинённого. – Фельдфебель Ланке, дорожная охрана. У нас приказ обереста Шмульке собрать продовольствие. Прикажите своим людям погрузить в нашу машину свежие овощи и флягу со свежим молоком. Ещё штук пять мешков с мукой. Бумагу мы вам выдадим. Нужно шесть мешков картошки, капусты, моркови, лука, чеснока и остального. Староста отвлёкся, быстро отдал распоряжения своим, чтобы доставили к нашему грузовику всё, что я перечислил, видимо резерв нужного у них имелся, раз тот сразу и охотно стал выполнять распоряжения, что не могло не радовать. Более того, приказал добавить свежего сала – недавно хрюшку забили. Хм, неплохо, молодец, любит новую власть, это хорошо. Да и фляги с молоком приказал доставить две, а не одну. Вернувшись, сразу же сообщил: – Всё будет сделано, господин фельдфебель. Недавно мы уже отправляли продовольствие в Антиповку, в комендатуру. Туда же свезли и всех русских бандитов, что пробирались к своим. – Всех? – Именно всех. К сожалению, больше не попадалось. – А тот, что висит на въезде? – О, это фанатик, отстреливался до последнего патрона, потом застрелился. Мы его решили повестить в назидание, так сказать. – Мне всё ясно. Мне не нравится, что вы так поступили, снимите его и похороните, он достоин этого, если сам не сдался… – пройдясь ещё немного, я остановился у танка и поинтересовался: – Откуда у вас этот танк? Унтерменшам запрещено владеть бронетехникой. – Простите, кому? – Неполноценным людям, славяне все неполноценные и годятся только на роль рабов и прислуги. Вам запрещено владеть танками, откуда он у вас? – О, это интересная история, господин фельдфебель. Когда из Минска эвакуировались разные предприятия и заводы, то в одной из колонн был этот танк. Там что-то случилось, и он встал, водитель, который один был в танке, занимался ремонтом, вот когда он закончил, мои парни и захватили его. Водителя там и прикопали, а один из наших, раньше на тракторах работал, пригнал танк сюда. Сначала мы его в амбаре прятали, а сейчас выгнали. К сожалению, пулемётов у него не было, как и снарядов. Пустой. Мы его не применяли. Помыли, чтобы передать доблестной непобедимой Германской армии с лучшими пожеланиями. – Это хорошо, мы его заберём, – задумчиво кивнул я. То, что танк разоружён, я и так видел, пулемётные башни пусты были, снято всё, кроме пушки, лишь подобие пробок было вставлено. Видимо, чтобы на ходу через проёмы не попадала внутрь пыль. Танк блестел свежей краской и явно в боях не принимал участия, никаких следов не было. Я больше скажу, похоже, танк проходил модернизацию на одном из заводов в Минске, однако дополнительного экранирования не имелось, двигатель был тот же, авиационный танкового типа М-17Т. Вполне неплохой по части скорости при движении, и доработанный. Все детские болезни уже убраны. Правда, горят они в случае подбития ещё как, но что есть, то есть. – Господин фельдфебель, сейчас всё доставят, не согласитесь ли вы пополдничать с нами? Стол уже накрыт, – угодливо изогнувшись, явно копируя движения Минского, когда тот мне двери открывал, пригласил староста. Такие же угодливые выражения были и на лицах его людей. Смотреть противно. Мельком глянув на часы, я лишь покачал отрицательно головой, мол, и рад бы, да времени нет. Рисковать принимать приглашение я не хотел, мало ли на чём засыплемся, да и задерживаться в этой деревне не хотелось. Чем дальше, тем сильнее хотелось перебить тут всех. Тем более, вон, подъехало две телеги, нагруженных мешками, и полицаи стали под присмотром моих бойцов загружать продукты. Отдельно принесли корзины со свежим хлебом, разным свежим продовольствием, включая копчёности и пару пирогов, ну и две фляги с молоком. Откуда молоко, я даже спрашивать не стал, в стороне на окраине находился коровник, оттуда, вестимо. Вот так, пока мы общались, один из красноармейцев, Берёзов, ходил с фотоаппаратом в руках – это Потапова, – а оба корреспондента, поглядывая, что происходит вокруг, через бойницы, записывали, как предатели встречали немцев. Именно поэтому Берёзов и делал фотографии, он один посещал в юности фотокружок и умел пользовать «лейкой», а политрукам были нужны фото. Так что отличный кадр получился, когда староста угодливо изогнулся, да и остальные предатели в кадры попали. Правда, Потапов слёзно просил делать только лучшие кадры. Всего пять снимков было выделено на это, плёнки было очень мало. Да и я тоже с бойцом побеседовал, когда Потапов закончил инструктаж проводить, приказав делать снимки со мной в кадре, только если я стою спиной к ним. Не хочу светить своё лицо. Боец выполнял мой приказ на все сто, молодец. Под конец, когда я уточнял по поводу топлива к танку – было половина баков, то староста всё же решился уточнить, что я имел в виду насчёт унтерменшей и что вообще это значит. Вот и пояснил, что в планах у «нас» уничтожить девяносто процентов населения Союза, остальные пойдут к нам в прислугу. Потрепав старосту по щеке, я «успокоил» его, мол, мне его хозяйственность понравилась, вполне возможно, возьму его к себе в поместье помощником управляющего, будет за рабами следить. Также велел подготовить списки всех деревенских, которых нужно будет уничтожить в первую очередь, и отправить их в комендатуру. Там посмотрят и выберут, кого первым отправить на удобрения. Ликвидировать большую часть населения будут такие вот отряды самообороны, мы, мол, руки брезгуем марать. Старосту так перекосило, когда он слушал меня, я ещё высокомерно на него поглядывал, хотя тот был на голову выше меня ростом, но я с мог сделать так, что поглядывал на него свысока. Умею это делать. Правда, сам староста никак особо не показал, как его шокировали мои откровения, однако ясно, что сдавать назад ему поздно, слишком глубоко увяз в помощи новой власти, поэтому пообещал похлопотать, чтобы его тоже на удобрение не пустили. Я же надел на нос очки и, достав блокнот, прошёл к кузову, где нудно и тщательно записал всё, что нам выдали. Даже три бутыли с самогоном в одной из корзин, после чего на всё это выдал бумагу старосте. Про ключ к танку, что был у них, тоже не забыл. Да и всё, что сняли с того танкиста. Мне вернули комбинезон, шлемофон находился и так внутри машины. Только после этого объявил всем, что благодарю старосту и его людей за помощь представителям новой власти, и направился к танку, известив всех зрителей, что давно мечтал поуправлять такой техникой. Устроившись на месте механика-водителя, положил рядом автомат, который постоянно носил на плече, надел шлемофон, он висел на спинке сиденья и, видимо, был единственным, больше не имелось, после чего провел некоторые манипуляции и запустил двигатель. Погоняв его на разных оборотах, работал тот как часики, сдвинул танк с места и направился следом за мотоциклом Минского к выезду из деревни. Остальные двинули за мной. На выезде колонна встала, Берёзов сделал снимок с повешенным командиром, чтобы лицо попало в кадр, с полицаем на заднем фоне, тот всё тянулся, лучась радостью. Урод. Вот так отъехав от деревни подальше и уйдя за небольшую рощу, я остановил танк и, заглушив двигатель, выбрался наружу. Минуту я просто не мог говорить нормально, а изъяснялся одним только матом. Подошедшие к нам бойцы, включая обоих политруков, внимали мне со всем восхищением, похоже, я смог поразить их познаниями в разнообразии русского мата. Да и сами тоже чувствовали в душе то же, что и я. – На руки полей, – хмуро велел я бойцу, что сидел на броне танка, наконец, выпустив словесный пар, добавил: – После общения с это падалью помыться хочется. – Да-а, командир, никак не могу поверить, как вы смогли выдержать, – сбив кепи на затылок, сообщил Минский. – Играли так, что даже я поверил, что вы настоящий немец, а уж когда этого предателя по щеке потрепали, отчего тот умилился, так вообще… Отфыркиваясь, я умылся и, взяв поданное Лосевым полотенце, вытерся, после чего вернул полотенце и сказал: – Вы тоже молодцы, пара огрехов в поведении были, но к счастью, это не привлекло внимания местных. Ладно, полчаса в деревне потеряли, нужно навёрстывать упущенное время. До брода меньше километра, сейчас выедем из рощи и покажемся на виду. Спокойно едем к броду, пересекаем его. Если попробуют остановить, там по ситуации. Переговоры буду вести я. Отслеживать все мои движения, если подам знак, значит, берём пост, если всё нормально будет – проезжаем и двигаемся дальше. В общем, всё как обычно, уже несколько раз оговаривали. – Товарищ майор, – подбежал Бабочкин, он ходил ближе к роще и осматривался в бинокль. – Там наш танк брошенный стоит. Глянуть? Тут тоже была такая тема, когда мы остановились тут, я велел посматривать по сторонам, выглядывать наши брошенные танки. Была надежда собрать хотя бы часть вооружения, сняв ДТ с других танков. Хотя бы чтобы пулемёты были. А то ведь совсем голый. Найти снаряды к этой редкой пушке я совсем уж не надеялся. И вот мой боец усмотрел-таки первую брошенную машину. Уточнил, что за танк, это оказался «двадцать шестой», я отдал насколько приказов: – Значит, так, колонной мы выезжаем из-за рощи и сворачиваем на перекрёстке к броду, там колонна встаёт, все делают вид, что встали для естественных нужд, а я на танке с бойцами, что едут на броне, скатаюсь к брошенной бронемашине, лично осмотрю её. Всем всё ясно? Тогда по машинам. Так мы и сделали, двинули дальше и, повернув на перекрёстке, вскоре встали. Точнее, колонна встала, а я, вырулив в поле, покачиваясь на неровностях луга, покатил к танку Т-26. В этот раз шлемофон я не надевал, в каске сидел, выглядывая из люка. Остановив технику у брошенной бронемашины, пока бойцы заглядывали в открытые люки, спокойно выбрался на броню и, поставив одну ногу на левую пулемётную башню, стал изучать брод. О, так там ещё три наших танка брошено, у двух только башни торчат из воды, третий наполовину на берегу находился. Два Т-26 и один был вроде БТ-5 точно не скажу. Он кормой ко мне был, а башню из-за сильного наклона не видно, чтобы определиться точнее. Вот немцы на броде были, я отметил, что сам стал предметом такого изучения, фельдфебель рассматривал меня в бинокль, встав у пулемётного гнезда. Я больше скажу. Там были позиции двух противотанковых пушек. Правда, стояли там простые армейцы, а не наши «коллеги» фельджандармы. Уже проще будет. Пусть армейцев целый взвод, видимо брод немцам важен, но теперь с новыми обстоятельствами можно планировать дальнейшие наши шаги. В танке пулемёта не оказалось, нашли только шестнадцать пустых дисков к нему. Тут или сами танкисты сняли, по виду танк хоть и побывал в бою, стреляных гильз на днище много, но не подбит, экипаж бросил, или трофейщики поработали. Диски я всё же приказал собрать и, вернувшись внутрь танка, принимал подаваемые мне через люк стрелка левой пулемётной башни тяжёлые круглые диски, укладывал их на полки боеукладки этой башни. Нормально сложил. Кстати, у нас в кузове грузовика початый ящик с двумя цинками патронов, можно будет снарядить часть дисков на будущее. Надо, а у нас есть. Вернувшись на дорогу, мы так в составе колонны и двинули дальше. На три брошенных танка я посмотрел с интересом, но не более, видно, что и тут пулемёты сняты, всё же вблизи у довольно активно эксплуатируемой дороги находились, вот и сняли. Технику нужно искать подальше от действий трофейщиков, может и найду пулемёты, а то и снаряды. Я помню, что с два десятка танковых пулемётов отправил Михайлову, может и мне что останется, когда соединимся. А может, и нет, тут поди угадай. В общем, нужно использовать любую возможность для усиления вооружения танка, точнее его восстановления. Немцы останавливать нас не стали, проводили любопытными взглядами, что-то весело крикнули парням, что на броне сидели, я не расслышал из-за рёва мотора, что именно, те, похоже, тоже, однако преодолев брод и поднявшись по более высокому склону другого берега, мы направились дальше. Я даже вздохнул с некоторым облечением. Чуть позже мы свернули на малоезженую полевую дорогу, что вела к одной из деревенек, и покатили по ней. Вскоре один из бойцов постучал по броне прикладом, и я остановился. – Там в кустах танк стоит, – сообщил тот, указывая рукой на что-то массивное за кустарником, росшим с правой стороны дороги, где была река. До неё тут с пару километров было. Остановив бронемашину, колонна тоже встала, я велел обоим бойцам сбегать, посмотреть, что там. Только осторожно, мало ли засада, какие дикие окруженцы работают. Оказалось, машина была брошенная, сломана, капоты открыты, да и не танк это был, а Ба-10, оставленный своим же экипажем. Трофейщиков тут не было, и наконец у нас появился свой пулемёт. Один был явно снят экипажем, а тот, что находился в башне, стоял на месте. Дисков к нему набралось двадцать шесть, но все пустые. Похоже, броневику пришлось изрядно повоевать, на броне нашли два отверстия от пробития, да и следов от пуль хватало. Приказав водителям пока обслужить технику, похоже мы тут задержимся минут на десять, выставил двух часовых, остальным велел снаряжать диски, пяти-шести хватит, а сам прихватил инструмент – прошлый механик-водитель у моего трёхбашенного дракона был справным, всё имел в наличии – и направился к броневику снимать пулемёт. Бойцы уже заканчивали собирать диски и переносили их к танку, поэтому я спущу всё вниз и уложу в боеукладках. Пулемёт оказался в порядке, более того, имелась половина боезапаса в диске, я это узнал, когда снял его, после этого перенёс в танк и после быстрой чистки – пулемёт был сильно пострелявший, нагара хватало – установил на место, проверив, как поворачивается башня. Слегка поднял ствол пушки, ну и пулемёт проверил. Короткая очередь сбила ветки и листву с кустарника. Потом вставил свежий диск, набитый патронами, остальные уложил тут же на полку. Пустые разложил в обеих башнях. В общем, постепенно приводил танк к боевому состоянию. После этого мы покатили дальше, оставили деревеньку в стороне и выехали на другую дорогу, проследовав дальше за транспортной колонной немцев. Пришлось немного подождать, пока концевая машина не проедет, после чего последовали за ними до ближайшего перекрёстка, где и свернули. Сразу увеличив тут скорость движения, благо качество дороги это позволяло. Не сильно убитая была. Нам не раз встречалась брошенная советская техника, и мы всегда останавливались. Я в тайной надежде мечтал, что мы найдём-таки снаряды к моей пушке. Раньше дважды в грузовиках такие снаряды находили, но пока не везло, не было. Конечно, находки были, например, шесть ящиков с винтовочными патронами, два из которых были с пулемётными, Лосев, Бабочкин и оба политрука, сидя в десантном отсеке бронетранспортёра, не спеша набивали диски патронами. Теперь есть чем снаряжать. Да и воевать тоже. С брошенных танков мы сняли ещё два ДТ. Один я установил на шаровую опору в башню, так сказать кормовой пулемёт, и второй установил в левую пулемётную башню. Найти ещё один пулемёт, и всё, это вооружение будет по штату. Как бы то ни было, но мы добрались до назначенного места встречи, и похоже, прибыли первыми. Бойцы посмотрели, дорога свежих следов прошедшей тут тяжёлой техники не имела. Ладно, подождём. Причём ждать я собирался не укрываясь, а под видом поста. Мы встали прямо на дороге, развернув технику так, чтобы держать все стороны под контролем, и пока Лосев с помощником занимался приготовлением обеда, а у нас его ещё не было, и воду нашли, и костёр развели, да и корзины с подарками от деревенских достали, хотя бойцы и плевались, брать у предателей не хотели, но голод не тётка, тем более пахло одуряюще вкусно. Пироги во время прошлой стоянки с молоком съели. Вон, ополовинили двадцатилитровую флягу, да на остальное явно нацелились. Вкусное молоко, свежее, я и сам две кружки выпил. Есть особо не хотелось после такого перекуса, поэтому я велел Лосеву пока вскипятить воду для чая, а мы бутербродов поедим, свежего хлеба с не менее свежим салом. Да и других деревенских яств хватало, взять тот же копчёный окорок. Так вот, пока Лосев творил, мы тоже делом занимались. Пара бойцов изображали постовых, остальные кто отдыхал, кто наблюдал за окрестностями. Если появлялась какая машина или колонна, выходил я, останавливал и проверял, особенно одиночек. Лосев и политруки – да все, кто был в нашей форме, на этот момент прятались, чтобы их не увидели. Кстати, один из тех бойцов путешествовал на броне моего танка – когда пулемёты были установлены, осваивался в башне, а передвигался свесив ноги вниз, чтобы сразу нырнуть в башню и, если что, поддержать пулемётным огнём. Вот и сейчас он на башне сидел, пытался изобразить что-то на трофейной губной гармошке. Останавливая разные машины, я искал продовольствие, это сейчас то, что нам необходимо. Тех запасов, что мы взяли на сборном пункте, хватит дня на два-три, если нормы не уменьшить, значит нужно постоянно выискивать и пополнять запасы за счёт немцев. Один раз повезло, остановили два «опеля», загруженных мукой, но было и несколько мешков с горохом. Водителей и сопровождающего взяли в ножи, а технику Иван с водителем нашего вездеходного грузовика отогнали к дальнему лесу, замаскировав в глубине опушки. Там их один из бойцов охраняет. Вернулись те на мотоцикле Майского, что их сопровождал при перегоне. Я пребывал в отличном расположении духа, новости были просто великолепные. А как же, я не только радиостанцию в танке проверил, работала штатно, но изредка в наушниках и в бронетранспортёре сидел, ловил передачи немцев. Генерал так всё же поработал ночью на аэродроме, полностью его сжёг, правда потерял половину танков и людей, атакуя в лоб, немцы сообщили, что даже пленных смогли взять, но все самолёты и большую часть лётного и технического персонала уничтожил. Лишь малой части удалось спастись бегством. Про дела Михайлова тоже узнал тем же путём, например, крупный железнодорожный мост он уничтожил, как я и приказывал. Захватил, используя танки, а потом сапёры взрывчаткой, взятой мной на том же сборочном пункте трофейного вооружения, подорвали быки. Ухнуло всё вниз. Немцы истерики устраивали в эфире, искали виноватых и кто будет восстанавливать мост. Ну и тоже – кто искать этих наглых русских будет. Похоже, разозлили мы немцев изрядно. Мост был целью для утреннего удара, специально для отвлечения внимания, да и парни должны сделать вид, что уходят в другом направлении, потом развернуться, путая следы, и будут идти весь день – да, именно весь день – в сторону штаба армий «Центр». При этом соблюдая всю возможную маскировку. Вся техника должна напоминать двигающиеся кусты, при любой опасности смыкаться, как будто сплошной ковёр кустарника, и замирать. Это на случай появления воздушных наблюдателей или разведчиков. Если обнаружат, то огонь из всех стволов. Это же касалось тех, кого встретят по пути. В основном должны всех, кого встретят на дорогах, с ходу уничтожать, организуя подвижные засады. По времени тот уже час как должны быть здесь, уничтожив перед этим ещё два моста, оба автомобильные. Однако группы не было, да и эфир был пуст, только немцы общались. Тут как раз подходила очередная колонна с набитыми солдатами кузовами, когда меня окликнул Минский, что сидел в бронетранспортёре и слушал эфир. Он встал, подзывая меня и протягивая наушники. Снова пошёл активный радиообмен, вот тот и решил, что это важно. Так что, подойдя к борту, я надел наушники и стал внимательно слушать. Минский хорошо встал на волну, шорохов не было, отлично всё было слышно. Действительно, тема касалась и нас тоже. Тут говорили и про сожжённый мост, и про неизвестную группу, что рядилась под фельджандармов, давая наше достаточно точное описание. Даже про вездеходный грузовик сообщили. Чёрт, это плохо, где-то мы попались на глаза кому не нужно. Может, кто из пленных из группы генерала проговорился. Хотя мы там в основном с погранцами контактировали, но могли от них узнать, слухами земля полнится. Нужно менять технику, или уходить вообще подальше. На ту же Украину, как я и планировал ранее. Сбросить с хвоста возможных ищеек. Колонна уже давно прошла, а когда я с задумчивым видом вернул Минскому наушники, то меня окликнул один из наблюдателей: – Товарищ майор, смотрите, кто от дальнего леса к нам идёт. Обернувшись и посмотрев, куда указывает наблюдатель, я тоже поднял бинокль, он у меня на уровне груди висел, и присмотрелся. Отличная цейсовская оптика приблизила картинку, которую я совсем не ожидал увидеть. От леса к нам шла группа бойцов и командиров. Верховодили там трое красноармейцев. Один шёл впереди и помахивал винтовкой, к которой была привязана белая тряпица. За ним гурьбой шло семеро человек, трое в лётных комбинезонах. Охраняли их по бокам с примкнутыми штыками ещё двое красноармейцев, увешанных оружием. Те, кого они вели к нам, были явно разоружены. Минский, что тоже рассматривал эту группу в свой бинокль, разобравшись, в чём дело, только зло сплюнул. – Суки. Своих же к немцам ведут. – Ну не к немцам, а к нам, о чём они, к счастью, не подозревают, потому тройку в ножи, пленных освободить и в наш грузовик. Нужно его отогнать к тем двум. Противник уже о нас знает, что именно такой группой мы передвигаемся. Вскоре опросив сопровождающих разных колонн, узнают, где мы, поймут, что поста тут нет и мы ложные, и вышлют к нам боевую группу для захвата. Грузовик приметный, убрать его нужно. – Пыль с севера! – услышали мы крик наблюдателя и, повернувшись, стали изучать дорогу, по которой двигалась какая-то техника. – Мотоциклисты, – сообщил я почти сразу, у меня оптика получше была. – Да, – чуть позже добавил сержант. – Вроде наши, вон тот знакомый, этого здоровяка я уже видел. – Согласен, похоже, это группа Казанцева. Добрались наконец. Нужно опознаться. Всё же это оказался именно лейтенант Казанцев со своими. Та группа окруженцев от леса ещё шла по полю, поэтому было время пообщаться. – Здорово, чертяка, – обняв лейтенанта, похлопал я его по спине. – Наслышан о ваших делах, наслышан. Слушал, как немцы в эфире ругаются, матом вас за мосты кроют. – Спасибо, товарищ майор, – смущённо улыбнулся тот и, скосив глаза на заметно приблизившуюся группу, осмотрел её в бинокль, и, всё поняв, удивлённо спросил: – Это как? – А так, придут, отблагодарим этих добровольных помощников. Ножом в печень. Ладно, не обращай внимания, их бойцы встретят, нужные инструкции они уже получили, тем ещё с полчаса по пашне идти. Докладывай, как дела.