– Том самом, которым задушили Валерия. Такой длинный шарф из скользкого полиэстера. Так вот, волос принадлежит Галине. И вообще шарф её, она его опознала. Она по-прежнему отрицает, что убила бывшего мужа, но уже не так категорично. Допускает, что у неё было помутнение сознания. – Убийство в состоянии аффекта? – Не мне судить, однако генетическая экспертиза – это улика, и весьма весомая. Боюсь, это последний гвоздь в крышку гроба твоей подруги, если можно так выразиться. – А если шарф просто валялся около квартиры? Галина могла обронить его, а убийца им воспользовался, такой вариант приходил в голову следователю? Майор Супроткин ушёл от ответа, вместо этого сказал: – А я узнал, что ты просила. Об уголовном деле на Валерия Афонина после смерти старушки. – Внимательно тебя слушаю. – Дело открыли и практически сразу же закрыли. По документам Валерий чист. Все условия ренты он выполнял неукоснительно: покупал продукты, содержал квартиру в чистоте, делал мелкий ремонт, возил бабушку по врачам. Он фотографировал каждый чек, каждый медицинский рецепт, бумажные оригиналы хранил в папках, фотографии – в компьютере. Старушка принимала кучу лекарств, но на каждый препарат был рецепт от врача. Ни одного лекарства бабушка не пила по собственной инициативе, даже самого простенького. Вплоть до того, что Афонин настаивал на приёме в поликлинике, чтобы врач заносила в карту: «Прописан валидол, 2 раза в день». – Руслан перевёл дух и продолжил: – Дочь старушки, Наталья Олеговна Горбачёва, неоднократно подавала жалобы на следователя, требовала, чтобы уголовное дело открыли вновь. В частности, она напирала на то, что в договоре прописана слишком маленькая рента. – Рента? – уточнила я. – Сумма, которую Валерий ежемесячно платил старушке. Но, во-первых, закон определяет нижнюю границу ренты в величину прожиточного минимума. А во-вторых, в расчёт ренты принимается также стоимость товаров, услуг, помощи по хозяйству. Деньги Валерий перечислял пенсионерке на карту исправно, выписка из банка это подтверждает. Однако после смерти старушки карта оказалась пуста. Светлана Васильевна снимала все деньги и тратила. Наталья Горбачёва подозревала, что мать отдавала их обратно Валерию. Получается, что фактически он ренту не платил. Даже если и так, пенсионерка была дееспособна и имела право распоряжаться деньгами по своему усмотрению. В общем, эта информация совпадает со свидетельскими показаниями соседки и первой жены Афонина. Валерий действительно носился со старушкой как с писаной торбой и квартиру получил заслуженно. Но сейчас меня больше волнует другой вопрос. – Скажи следователю Липскому, – горячо воскликнула я, – что нужно срочно лишить неприкосновенности депутата Госдумы Рыжовникова! – Это ещё почему? – Потому что он организатор убийства. – Я рассказала всё, что мне удалось выведать у Ярослава Мокряка. – Не думаю, что Рыжовников убил собственными руками, у него достаточно денег и связей, чтобы нанять профессионала. – Профессионал не стал бы душить Афонина женским шарфом, – заметил майор Супроткин. – А если бы хотел представить дело так, будто действует дилетант? Срочно передай эту информацию следователю Липскому! – Ты прямо на ходу подмётки режешь. Я только полчаса назад поделился с Липским твоими подозрениями насчёт Натальи Горбачёвой, а у тебя уже новый подозреваемый. – Да, у меня новая версия. Потому что я, в отличие от твоего Липского, занимаюсь делом, бегаю по городу и разговариваю с людьми, а не просиживаю штаны в кабинете за зарплату. – Кстати, как ты просила, я раздобыл контакты Натальи Горбачёвой. Так они тебе нужны или нет? Не знаю, зачем мне теперь общаться с Натальей Горбачёвой. Дело я раскрыла. Убийца найден, понесёт ли депутат заслуженное наказание, теперь зависит от правоохранительных органов. А всё зависящее от меня я сделала. Пионерка Люся Лютикова гордилась бы мной. Я могу расслабиться, жить своей жизнью, выйти замуж, писать книги… Стоп. Книги. Тут Наталья могла бы мне пригодиться. Я теперь писательница, так сказать, инженер человеческих душ. Мне надо накапливать коллекцию людских типажей. Вот, например, дочь, которая бросила престарелую мать на произвол судьбы, не появлялась и не звонила, зато примчалась, когда наследство уплыло из рук. И она не смирилась с потерей квартиры, а до последнего боролась за неё, скандалила, практически вырывала кусок изо рта. Что это за человек? Какие у неё морально-нравственные ориентиры? Как она выглядит? Вот что мне любопытно. И если вдруг однажды у меня в книге появится такой типаж – нахрапистая бабёнка без стыда и совести – я просто обрисую Наталью Горбачёву. – Ладно, давай её адрес, – сказала я. – Адреса нет, полтора года назад она нигде не была зарегистрирована. Как новый собственник квартиры Валерий Афонин снял её с регистрационного учёта «в никуда». В уголовном деле указан номер мобильного телефона, не знаю, актуален ли он в настоящее время. Сейчас тебе скину. Нахрапистая бабёнка специально не выписывалась из квартиры матери в твёрдой уверенности, что недвижимость достанется ей. Но наверняка она уже успела бесплатно отхватить от государства квартиру, такие люди в жизни не пропадают. Эх, мне уже не терпится увидеть эту особу! Глава 31 Закончив разговор с Русланом, я сразу же набрала Наталью Горбачёву. – Наталья Олеговна? – Слушаю, – настороженно ответила женщина. – Меня зовут Людмила Лютикова, я знакомая Валерия Афонина. Вы знаете, что он скончался? – Меня это мало волнует, – без обиняков отозвалась собеседница. – Я бы хотела поговорить с вами. – О чём? – О Афонине. Вы знаете, перед смертью Валерий раскаивался в том, как с вами обошёлся… – И что? Мне нет до него никакого дела. – Он решил оставить вам кое-какие средства! – нашлась я. Настрой собеседницы резко изменился. – Встретимся минут через сорок в «Детском парке» около метро «Марксистская», – быстро сказала она. – Успеете? – Успею. А где конкретно? Парк довольно большой. – На лавочке у самого входа, со стороны Таганской улицы. Ну, что я говорила? Потерять деньги или получить деньги – ничем больше людей не заинтересовать. Вот такой жадный у нас народец. В условленном месте я была загодя, села на лавочку и от скуки залипла в телефоне. От чтения анекдотов меня оторвал голос: – Это вы Людмила Лютикова? Я Наталья. Я ожидала увидеть горластую бой-бабу, рослую гренадёршу, пышущую энергией, а Наталья Горбачёва оказалась маленькой и невзрачной, словно воробушек. Я вздохнула: как писательнице мне ещё расти и расти, пока я нахожусь в плену у стереотипов. Я с любопытством разглядывала собеседницу. На вид около пятидесяти лет, одета в простую, но опрятную одежду – чёрные брюки и серая кофта на пуговицах, русые волосы, наполовину седые, коротко пострижены. – Что мне оставил Афонин? Деньги? Сколько? – сразу приступила к делу Горбачёва. – Да вы присаживайтесь, – я освободила место на лавочке. – Валерий хотел убедиться, что средства пойдут на благие цели. Не просто ради наживы. Наталья присела на краешек скамейки – напряженная, с прямой деревянной спиной, готовая в любую секунду сорваться с места. – Конечно, на благие! Мне ребёнка лечить надо! – У вас маленький ребёнок? Сколько лет? – Двадцать один год. – И что, болезнь серьёзная? – Очень. Наркотическая зависимость. – А государство? Совсем не лечит? Ведь есть же бесплатные центры реабилитации наркозависимых. – Да государству плевать. Не хочешь лечиться, насильно держать не будут. Нужна платная клиника, там заставят. – А ваша дочь не хочет? Собеседница удивилась: – С чего вы взяли, что у меня дочь? У меня сын, Валера. – Назвали в честь брата? Наверное, хорошие отношения с ним были? Наталья подозрительно на меня уставилась: – Откуда вы знаете про брата Валеру? – Ну как же, ваша мама Светлана Васильевна потому и предложила Валерию Афонину договор ренты, что он был похож на её покойного сына, вашего брата, тоже Валерия. – Понятно, – буркнула Горбачёва, уставившись на асфальт перед собой. – Моя мать была сумасшедшей старухой. Мой брат Валера умер в возрасте трёх лет, и один бог ведает, был бы он похож на Афонина или нет. Думаю, что нет. Их просто звали одинаково. – Она помолчала, потом добавила: – А я брата Валеру в глаза не видела. Я родилась через семнадцать лет после его смерти. И я его ненавижу. Из-за него моя жизнь превратилась в ад. Такая откровенность перед посторонним человеком меня шокировала. Я только и смогла спросить: – Зачем же вы его именем назвали своего ребёнка? – Сначала я назвала сына Сашей, Александром, – голос Натальи потеплел. – Но мать вообще не интересовалась внуком, не подходила к нему. Я сменила имя на Валерий в надежде, что она его полюбит. Но этого, увы, не произошло.