Белла кивнула и достала из сумки письмо, которое дал ей адвокат матери. – Он подставил ее. Прочитайте сами. Милли посмотрела на письмо: – Это написано рукой вашей мамы? – Да, это ее рассказ о том, что произошло. Дрожащими руками Белла развернула письмо и прочитала: Я бы никогда не порезала женщину так, как это сделал доктор Дженкинс. Та ночь навсегда запечатлелась в моей памяти, как бы я ни старалась забыть о ней. Он раскромсал тело Эвелин и лишил ребенка кислорода, а затем послал Салли за мной в Дом викария, сообразив, что натворил. Доктор Дженкинс оставил меня там, чтобы я смотрела, как мать и ребенок умирают, и приняла вину на себя. Милли оторвалась от блокнота и посмотрела на Беллу. – Доктор Дженкинс не хотел убивать ее, но, когда понял, что она умирает, ему понадобился козел отпущения. А Уилфред Хилтон годами мечтал избавиться от моей матери, – продолжила та. Милли прочитала первые несколько строк письма и спросила: – Но почему? – Мы снимаем дом на его земле – дом, где я родилась. Моя мать приняла первых двух детей у его жены и спасла ей жизнь, поэтому Эвелин всегда настаивала, чтобы муж позволил нам остаться. Милли снова начала делать заметки, а Белла взяла кусочек сахара и положила его в чай. – Уилфреду Хилтону не нравились отчаявшиеся женщины, которым моя мать помогала на его земле. Они приходили к нам сломленными, голодными, избитыми и беременными, часто изнасилованными или брошенными. Тесса всегда давала понять, что ее дверь открыта даже для тех женщин, которые не могут позволить себе оплатить ее услуги. – Почему же адвокат вашей матери не вызвал ни одну из этих женщин в качестве свидетельницы в суде? – Потому что он получил свой гонорар от Уилфреда Хилтона. – Вы в этом уверены? – Милли подняла голову, держа карандаш наготове. Белла кивнула: – Адвокат отрицал это и сказал, будто работает на добровольных началах, но его нет в списке адвокатов-волонтеров. – Она вытащила лист бумаги, который накануне взяла в канцелярии суда. – Его зовут Джереми Лайонс, и его тут нет. Моя мать не желала подставлять ни одну из женщин, которым помогла, а мистер Лайонс не пытался найти иной способ защиты. Он хотел, чтобы ее осудили, и они все избавились бы от нее и ее «колдовских замашек». Милли прочитала остальную часть письма, прежде чем вернуть его Белле. – Похоже, ваша мама – необыкновенная женщина. – Да, – согласилась Белла. – Мне пора идти, мисс Грин. У меня есть кое-какие неотложные дела, связанные с моим сыном. Я надеюсь, что вы напишете об этом. – Как вы считаете, есть ли вообще кто-нибудь, кто мог бы поговорить со мной, чтобы мы нашли какие-то доказательства? – спросила Милли, когда Белла поднялась, чтобы уйти. – Салли, домашняя прислуга Хилтонов. Она была ключевым свидетелем обвинения. Салли знает правду. Мистер Лайонс мог бы подвергнуть ее перекрестному допросу, добиться от нее правды, однако предпочел этого не делать. – По вашему мнению, Салли согласится поговорить со мной? – нетерпеливо спросила Милли. Белла пожала плечами: – Она полагается на Хилтонов в своей жизни, и у нее есть маленькая дочь. Салли не может позволить себе потерять работу. Наверное, через несколько лет Салли поговорит с вами. Для моей матери это слишком поздно, но было бы приятно думать, что однажды ее честное имя будет восстановлено. – Что значит «слишком поздно»? – Жизнь моей матери, к которой она привыкла, завершена. Я должна идти и заняться кое-какими неотложными семейными проблемами. Всего хорошего, мисс Грин, удачи вам в карьере. Надеюсь, у вас получится стать защитницей таких женщин, как моя мать. Белла отвернулась, чтобы Милли Грин не видела слез в ее глазах, затем вышла из уютного кафе и отправилась в долгий путь обратно в Кингстон. Глава двадцать пятая Ванесса Канун Нового 1970 года – Где сейчас Бобби Джеймс? – Все взгляды устремились на Ванессу, когда она двинулась к двери. – Мне нужно поговорить с ним, я хочу точно знать, что произошло и что он сказал Элис, прежде чем расстаться с ней. Полицейский констебль, сообщивший о смерти Альфи Джеймса, посмотрел на своего начальника. – Ну же, парень, где он? – крикнул детектив-инспектор Миллс. – Его забирают в участок для допроса, сэр, но его отец только что погиб, так что мальчишка в шоке – пока он мало что говорит. – Молодой констебль преданно глядел на начальство. Несмотря на плотную шинель и перчатки, он дрожал от холода. – Мне нужно с ним увидеться. – Ванесса сердито вытерла слезы. – Миссис Хилтон, уверяю вас, если у него есть какая-либо информация, мы ее получим. – Нет! Я знаю этого мальчика, мне необходимо поговорить с ним. Я пойму, если Бобби что-то скрывает. Я еду с вами в участок. – Миссис Хилтон, было бы гораздо лучше, если бы вы остались здесь. Мы сообщим вам, как только у нас появятся какие-нибудь новости. – Инспектор Миллс загородил ей дорогу. – Я хочу точно знать, где нашли Альфи Джеймса. Ваши офицеры обыскали местность? Элис упала и поранилась, разыскивая своего щенка, я это чувствую. Господи, сейчас она где-то там. Он оставил ее в снегу… – Ванесса снова заплакала. – Наши сотрудники осматривают каждый квадратный дюйм территории вокруг того места, где было найдено тело Альфи Джеймса, – объяснил детектив. – Я хочу, чтобы вы отвезли меня туда. Хочу помогать в поисках. Я больше не могу здесь сидеть, я схожу с ума. – Ванесса натянула сапоги и схватила шубу с вешалки в холле. Инспектор Миллс обратился к своему коллеге: – Портер, позвони в участок и сообщи, что мы поехали на поле у Дома викария. Потом разыщи Ричарда Хилтона и скажи ему, чтобы встретил нас там. – Он открыл входную дверь, и в помещение ворвался вихрь пронизывающе-холодного воздуха. – А где Лео? – Ванесса посмотрела на Дороти, которая стояла около лестницы. – Наверное, он ушел с Ричардом, чтобы присоединиться к поискам, – ответила та. – Не волнуйтесь, я дам ему знать, где вы, когда увижу его. – Господи, Элис, пожалуйста, пожалуйста, только будь там, – приговаривала Ванесса вслух, выходя вслед за инспектором Миллсом к полицейской машине, припаркованной неподалеку от гирлянды. К ней было приковано их с мужем внимание, когда Ванесса, возможно, в последний раз в жизни увидела дочь, пробежавшую перед домом в своем красном платье. Она отдала бы все на свете, чтобы вернуться в тот момент – кинуться к Элис, схватить ее и никогда не отпускать. Инспектор Миллс открыл для нее пассажирскую дверцу, потом сам забрался на водительское сиденье. Двигатель чихнул, оживая, и пока они двигались по подъездной дорожке, Ванесса заметила, что вдалеке уже забрезжил багровый рассвет. Короткое путешествие по извилистым проселкам, которое она проделывала тысячу раз, пока жила в Тисовом поместье, казалось, тянулось вечно. Ванесса сидела, хватаясь за сиденье, когда автомобиль дважды заносило на грязном льду. Они свернули к дому викария, и тупиковая дорога сузилась. Мелькнули фары другой машины, которая неслась им навстречу. Миллс ударил по тормозам, и оба автомобиля с визгом остановились за мгновение до лобового столкновения. Инспектор опустил стекло, отчаянно размахивая руками и крича: – Дорогу! У Ванессы сжималось сердце при взгляде на него. Она пыталась не обращать на это внимания, но за прошедшие часы стало очевидно, что беспокойство инспектора Миллса сильнее, чем прежде. Его вопросы о склонности Элис к капризам и побегам прекратились, сменившись поисками иного объяснения. Гораздо более тревожного. Она хотела, чтобы Миллс относился к исчезновению Элис более серьезно, но теперь его тревога пугала ее. Инспектор попросил ночную рубашку Элис, чтобы собаки-ищейки попытались взять след. Офицеры ходили от двери к двери, будили жителей деревни, чтобы проверить их сараи, колотя палками по заснеженным живым изгородям. Внезапно Ванессе стало до боли очевидно, что они прекратили поиски живой девочки и теперь ищут тело. Миллс выругался себе под нос, пока встречный автомобиль задним ходом сдавал в ворота, уступая им путь. В предрассветных сумерках почти невозможно было разглядеть водителя, но, когда они проезжали мимо, Ванесса поняла, что это знакомая машина. По мерцающей фаре и брезентовой крыше, протекавшей всякий раз, когда начинался дождь, она опознала «Лендровер» Ричарда. Муж куда-то спешил от Дома викария. Миллс притормозил, и Ванесса опустила стекло. – Есть какие-нибудь новости? – Нет, – отозвался Ричард. Миллс снова надавил на газ, однако Ванесса успела заглянуть в салон «Лендровера». Это заняло лишь мгновение, но при виде двух человек, сидевших там и смотревших прямо перед собой, у нее перехватило дыхание. Лео находился на пассажирском месте, рядом с ее мужем, он не поднимал головы. Ванессе было очевидно, что он плакал. В долю секунды они исчезли. Ванесса прикусила губу и вцепилась в сиденье так, что побелели пальцы. Она думала о том, как же ей холодно, взрослой женщине, в лисьей шубе, в салоне машины. Элис всю ночь провела на сильном морозе, в красном платье и блестящих красных туфельках. Если она упала в канаву, то не выжила бы при такой температуре, но, если она заперта где-то в помещении, оставалась надежда на ее спасение. Может, Элис добралась до Дома викария, заглянула в сараи в поисках щенка и провалилась куда-то. «Пожалуйста, будь там, Элис, пожалуйста, будь там», – бормотала Ванесса себе под нос, пытаясь не сойти с ума. Когда они свернули на узкую дорожку, покрытую снегом, инспектор Миллс снова нажал на тормоза. – Здесь свежие следы шин, – произнес он. – Кто-то недавно проезжал тут. Они могли уже забрать Бобби Джеймса. Инспектор Миллс вылез и побрел по бугристой земле к воротам впереди. Пока он открывал засов, пар от его дыхания клубился в морозном воздухе. Ванесса невольно представила, как ее дочь борется с воротами в снегу, отчаянно пытаясь найти щенка; как ее ручки трясутся от холода. Вероятно, она не стала тратить время на возню с засовом, перелезла сверху и пробежала остаток пути. Ванесса тряхнула головой, стараясь отогнать эти мысли. Детектив наконец справился с воротами и бросился обратно к автомобилю. Он включил передачу, и машина, пробуксовывая облепленными снегом колесами, снова тронулась с места.