Пахло по-другому – сыростью от воды, просачивающейся через окна, которые никто не собирался чинить, а это означало, что деревянные рамы начали гнить. Мебель исчезла, обнажив щели в полу. Мыши погрызли занавески, потому что без Снежка гонять их было некому. Сердце замерло в груди Нелл, когда она увидела эту безжизненную оболочку, которая раньше была ее домом. Нелл представила Бобби за завтраком, отца, входящего и ставящего свои ботинки около огня, себя – она сидит за столом и ест кашу с медом. Хихикает и смеется, не волнуясь ни о чем. – Так ты покажешь мне или нет? – спросил Лео. – Я боюсь, Лео. – Ее голос дрожал. Нелл посмотрела на лестницу; та казалась горой, на которую предстояло взобраться. Нелл заставила себя взглянуть на лестничную площадку, а потом на верхнюю ступеньку. Край закруглялся так, что было нельзя увидеть замочную скважину, если не знать, что она там есть. – Нелл, что бы это ни было, ты должна мне показать, – заявил Лео. Она кивнула и начала подниматься по скрипевшим ступенькам. Это было путешествие, которого Нелл опасалась с тех пор, как впервые услышала, что Элис исчезла. Мысль, возникшая в одну ужасную ночь, о том, где может находиться Элис, а затем укоренившаяся в ее сознании за несколько дней и недель, когда она не могла думать ни о чем другом. Когда они поднялись на верхнюю ступеньку, Лео спросил: – Ну так что это? Давай, показывай. Нелл протянула руку с раскрытой ладонью. Он взглянул на нее, полез в карман и протянул ключ. Нелл села на верхнюю ступеньку и сунула руку под выступ, как делала, когда впервые обнаружила тайник. Секретную комнату, о которой она написала Элис. Комнату, где они никогда не были вместе. Каждую ночь с тех пор, как Дороти удочерила ее, Нелл лежала в постели, страшась этого момента, надеялась и молилась, чтобы ее предположение насчет того, где Элис, оказалось ошибкой. Чтобы все это было просто ужасным сном, кошмаром. Она осторожно вставила ключ и поворачивала его, пока замок не издал громкий щелкающий звук. Ступенька приподнялась. – Я не могу смотреть, – произнесла она, поворачиваясь к Лео. Тот шагнул вперед и поднял крышку. Задыхаясь от страха, Нелл заставила себя смотреть, пока ее глаза медленно привыкали к темноте. Первое, что она разглядела – очертания маленькой руки, похожей на руку призрака, лежащей на полу возле защелки. Браслет с буквой «Э» – инициалом Элис – находился рядом с ней. Нелл уставилась на него, парализованная ужасом; ее сердце сжалось, она не могла дышать. Элис была здесь все это время. Все искали ее, а она была заперта в тайнике, где умерла в одиночестве и страхе. Потом она увидела листок бумаги рядом с браслетом Элис – письмо от нее, от Нелл, которое привело ее лучшую подругу сюда, в эту комнату, где она заперлась и не сумела выйти. Они бы никогда не узнали, что Элис здесь, она умерла одна, в темноте. Это была ее вина, Нелл, – отправив письмо, она убила свою лучшую подругу. Нелл хотела закричать, но Лео зажал ей рот ладонью. Он покачал головой, не сводя с нее глаз, пока они в отчаянии смотрели друг на друга. Наконец Нелл взглянула на руку Элис. Нелл подозревала и беспокоилась, что Элис может находиться в потайной комнате, но все-таки не верила, что это правда. Она чувствовала себя совершенно подавленной потрясением и горем. Лео протянул руку и схватил листок, а потом захлопнул крышку и запер ее. Пока Лео изучал письмо, которое Нелл написала своей лучшей подруге, она выбежала на улицу и согнулась пополам на верхней ступеньке, где ее вывернуло наизнанку. Вскоре Лео присоединился к ней, упираясь руками колени и хватая ртом воздух. – Но если ключ был на ошейнике Снежка, а Элис оказалась заперта там, то как же Снежок выбрался? Нелл медленно обошла дом сзади и указала на голубые стеклянные блоки, примерно в пяти футах от земли. Один из них был разбит, образовав дыру в окне. – В тайнике есть окно. Смотри, оно сломано, – произнесла она, тыча в него пальцем. – Снежок, должно быть, выскочил в отверстие и побежал обратно домой. Лео взглянул на окно и покачал головой. – Ты никогда никому не должна рассказывать об этом, Нелл. Все будут винить тебя. – Он передал ей письмо, прежде чем повернуться и уйти. – Избавься от этого, сожги. Никогда и никому его не показывай. Оставшись одна, Нелл долго плакала, а потом села на ступеньку и посмотрела на письмо, сжатое в руке. Дорогая Элис! Надеюсь, у тебя все в порядке, ты заботишься о Снежке и играешь с ним. Я так сильно скучаю по тебе, что не могу думать об этом слишком часто, иначе заплачу. Не могу дождаться, когда увижу тебя снова и покажу тебе потайную комнату, которую я обнаружила под лестницей в Доме викария – вот от чего ключ на ошейнике Снежка. Никогда не понять, что там есть комната, если бы не маленькая замочная скважина под верхней ступенькой. Она открывается, как крышка, в тайник с постелью, сундуком и свечкой. Но я не знаю, где мы будем жить дальше и попадем ли мы с тобой теперь когда-нибудь в эту тайную комнату вместе. Если увидишь Бобби или папу, пожалуйста, передай, что я скучаю по ним, и попроси их написать мне. Мне так хочется, чтобы мы поскорее снова были вместе. Ты – моя самая лучшая подруга. Целую трижды, Нелл. Глава двадцать девятая Белла Январь 1946 года Белла стояла рядом с ивой на краю фермы и держала жестянку с выжженным на ней ее именем. Она положила туда ключ и поцеловала его, прежде чем плотно закрыть крышку. Взяв совок, Белла вырыла яму так глубоко, как только смогла, в мерзлой земле, положила жестянку внутрь и закопала. Потом она двинулась через поле к Тисовому поместью. Густой туман, покрывавший замерзшую землю, казался одеялом, под которым она могла спрятаться. Когда Белла подобралась ближе, шагая в тени огромных дубов, окаймляющих поля, до нее стали долетать звуки из дома. Тисовое поместье было ярко иллюминировано, каждая из десяти спален сияла светом, и она слышала крики мальчиков-конюхов, которые в панике носились вокруг. Это были знакомые звуки, те, которые она много раз слышала раньше со своего наблюдательного пункта в Доме викария, – неистовый лай собак во дворе, рев машин на подъездной дорожке главного особняка, гудки клаксонов, взволнованные крики водителей. Это был день ежегодной охоты. Хотя страна находилась в глубокой депрессии, запасов продовольствия катастрофически не хватало, а множество людей потеряли свои дома и фермы и получили физические и психические травмы, Белла не удивилась, увидев, что охотничьи съезды продолжаются. Без сомнения, рационы слуг были урезаны на несколько недель, чтобы обеспечить праздник для богатых друзей Уилфреда. Все они были старше призывного возраста и радовались возможности на время отвлечься от послевоенной депрессии. Добравшись до кремневой стены, отмечавшей границу между землями ее матери и Хилтонов, Белла почти не чувствовала своих замерзших ног в ботинках, скользивших на обледеневшей земле. Она прошла вдоль стены ко входу в конюшню, где голоса звучали громче. Белла остановилась и прислушалась, пар от ее дыхания пронзал ледяной утренний воздух. – Сид, где скребница? Мне еще нужно почистить Брэнди. – Майор до сих пор не оседлан. Они скоро спустятся, поторопись. – Кто-нибудь проверял седельную сумку Титуса? Белла осторожно выглянула из-за угла и увидела шесть лошадей, привязанных снаружи конюшни, с плотными попонами на спинах. Горячий пар рвался из их ноздрей, все они жевали сено из сеток, в то время как конюхи носились туда-сюда. С дальнего края стоял черный жеребец Уилфреда Хилтона, Титус. Спокойный, в начищенной до блеска попоне, пока весь мир суетился вокруг него. Он был крепким конем, «роллс-ройсом» среди лошадей, как однажды сказал о нем отец Илая. По скорости, с какой двигались конюхи, и по тому, как они огрызались друг на друга, было ясно, что им устроили выволочку и у них оставалось совсем немного времени на подготовку лошадей. Белле нужно было быстро добраться до дома и найти Альфи, пока не стало слишком поздно. Она продолжала прижиматься к стене, огибавшей заднюю часть розового сада, и проходила мимо беседки, где они с Илаем любили сидеть в летние дни, когда Уилфред уезжал по делам. Около задней двери дома Белла заметила одну из служанок, спешившую внутрь с корзиной, полной дров. Похоже, слуги уже несколько часов на ногах, подумала Белла, мечутся с красными от усердия лицами, зажигают огонь в каждой комнате, полируют серебро, нарезают бекон и собирают яйца со двора, чтобы повар приготовил завтрак для гостей. Белла укрылась за аккуратно подстриженной живой изгородью, тянувшейся вдоль сада, и начала подкрадываться к задней двери. Она слышала смех и крики, доносившиеся из столовой; представляла гостей, одетых в свои самые нарядные охотничьи костюмы – белые рубашки, брюки для верховой езды цвета буйволовой кожи, пока их блейзеры ждали хозяев на дверях спален рядом с начищенными черными ботинками и цилиндрами. Белла прижалась к окну. Завтрак был уже в полном разгаре, главная повариха сновала туда-сюда с красным лицом; ее фартук был перепачкан мукой, а руки измазаны тестом. Белла слышала звон тарелок и отдаваемые распоряжения. На сверкающей плите булькали кастрюли с кашей и молоком, подставки для выпечки были заполнены булочками с джемом, дворецкий набирал гору тарелок, торопясь скрыться в столовой, подальше от гнева поварихи. Белла осмотрела кухню через запотевшее окно. Альфи нигде не было, и она почувствовала, как ее охватывает паника. Сын мог находиться в любой из дюжины комнат, наверху или внизу. Скоро прозвучит сигнал к началу охоты, слуги будут повсюду, ее заметят и вызовут полицию. Она прошла вдоль боковой стены дома, оставаясь вне поля зрения, и мимо столовой, где двадцать пожилых джентльменов сидели за огромным дубовым столом и завтракали. Атмосфера была напряженной, дворецкий наливал портвейн в бокалы, и Белла ощутила их предвкушение предстоящего дня, пока гости хлопали друг друга по спине, кивали и смеялись, подначивая друг друга. Во главе стола находился Уилфред Хилтон, улыбаясь и наполняя бокал сидевшего рядом с ним мужчины, своего друга доктора Дженкинса – круглолицего маленького человечка с измазанной яйцом бородой. Наблюдая за ними, Белла ощутила, как в ней поднимается гнев. Хотелось поднять с земли камень и швырнуть в стекло. Мысль, что нужно найти сына, подстегнула ее, и она продолжила обходить весь первый этаж, заглядывая в каждое окно, пока не добралась до комнаты прислуги в задней части дома, которая была совершенно пуста. Но Альфи по-прежнему нигде не было. Ее последним шансом оставался кабинет Уилфреда – просторная комната в передней левой части дома, и это означало, что она полностью обошла здание по кругу. Из кабинета открывался вид на обширную территорию и озеро. Белла заглянула в эту комнату с кожаными креслами, честерфилдским диваном и массивным письменным столом красного дерева. Стены от пола до потолка были заставлены книгами. Теперь, когда крики из кухни и столовой превратились в отдаленный гул, она осматривала каждый укромный уголок и щель. Тут тоже было пусто, никаких признаков жизни вообще. Белла снова почувствовала, как в ней поднимается паника. Возможно, они уже отправили Альфи куда-нибудь. Или он заперт в одной из спален наверху. Слезы защипали Белле глаза, пока она пыталась сосредоточиться и решить, что делать дальше. Придется войти в дом, у нее нет выбора. Если ее поймают… Что ж, так тому и быть. Когда Белла уже собиралась вернуться ко входу для прислуги, ее взгляд упал на крупную длинношерстную борзую собаку в углу комнаты, растянувшуюся на ковре. Зная любовь Альфи к собакам, она поспешно передвинулась вдоль окна, чтобы получше рассмотреть. Сердце бешено колотилось. Белла потерла запотевшее окно кулаком, заметив уголок книги, торчавший из-за собаки, затем маленький черный ботинок и наконец голову Альфи, которая покоилась на животе спящей собаки, медленно поднимаясь и опускаясь в такт ее дыханию. На мгновение Белла замерла. Миновал всего день с тех пор, как она видела сына в последний раз, но она так боялась больше не увидеть его, что ей стоило больших усилий сохранять спокойствие. Сдерживая слезы, Белла осмотрелась, проверяя, не заметил ли ее кто-нибудь, и попыталась собраться с мыслями. Заставить Альфи вскочить и броситься к ней было опасно. Нужно поймать его взгляд, но не так, чтобы он выкрикнул ее имя или по-другому привлек внимание. Медленно, с колотящимся сердцем, Белла начала осторожно постукивать в окно. Альфи сладко спал, словно читал волшебную книгу, полностью захватившую его. Она сжала замерзшие пальцы в кулак и постучала немного сильнее. Сын вскинул голову и нахмурился. Было ясно, что он не понимает, куда смотреть. Белла прижала палец к губам, но, как только Альфи встал и направился к ней, в комнату с грохотом ворвался мужчина, от чего вздрогнули и сын, и собака. – Что ты здесь делаешь? Я же велел тебе не входить в мой кабинет! – Уилфред Хилтон шагнул к Альфи, в полном охотничьем снаряжении, и так сильно ударил его по голове, что тот сразу заплакал. Белла в ужасе наблюдала, как он схватил сына за ухо и потащил прочь из комнаты. Она побежала вдоль стены дома, слыша, как Альфи кричит от боли. Когда они добрались до кухни, Уилфред швырнул его туда. – Я же сказал, чтобы этот ублюдок не путался у меня под ногами, пока его не заберут! Экономка, рядом с которой шлепнулся Альфи, была явно на взводе из-за утренних хлопот и расстроена тем, что хозяин накричал на нее. – Иди, сделай что-нибудь полезное, принеси дюжину яиц из курятника! – крикнула она Альфи, вышвыривая его на улицу за другое ухо, когда Уилфред выбежал из кухни. Альфи выскочил из задней двери, громко всхлипывая, и Белла, спрятавшись за углом, взяла его за щуплое запястье и притянула к себе. Сперва он перепугался, сразу не сообразив, кто она такая, все еще хватаясь за пылающее ухо, но Белла приблизила его к себе и прошептала: – Все хорошо, Альфи, я здесь, мама здесь, я заберу тебя отсюда. Сын упал в ее объятия, безудержно рыдая, и Белла крепко обхватила его. Она слышала шум голосов из дома, который становился все громче; напряжение нарастало по мере наступления часа охоты. Альфи успокоился, Белла поцеловала его в макушку и присела на корточки, чтобы их лица оказались на одном уровне. – Альфи, ты должен делать все, что я скажу, хорошо? Нам надо действовать быстро. Он кивнул, доверчиво глядя на нее, и Белла схватила его за руку и потащила к конюшням. Теперь из дома стали появляться всадники во всех своих регалиях, с криками и смехом, пока конюхи выводили лошадей. Гончие метались подле их ног. Белла дождалась, когда мальчик отведет последнюю лошадь всадникам, оставив во дворе только привязанного Титуса, жеребца Уилфреда Хилтона. У Беллы не было времени на раздумья. Она подбежала к коновязи, где стоял Титус, отцепила его и стянула с него попону. Белла слышала, как возвращаются конюхи, крича, что хозяин ждет, посадила Альфи в седло и укрыла попоной. Конь не дрогнул, когда она вскарабкалась на него. Он привык к тому, что на нем катались разные конюхи, чтобы поддерживать его в форме. Белла сжала его ногами, затем, обхватив правой рукой Альфи за талию, взяла поводья в левую руку и пустилась рысью по склону, огибая конюшни сзади. Ее сердце бешено колотилось. Белла понимала, что у них есть всего несколько секунд, прежде чем конюхи заметят, что Титус пропал.