– Большое вам спасибо за помощь, – улыбнулась она и повернулась ко входу на кладбище. Тишина леса буквально поглотила Уиллоу, и, когда шаги Сэма затихли вдали, она начала дрожать. Уиллоу сделала несколько глубоких вдохов, а потом миновала бетонные колонны. Было странно видеть такое кладбище – просто потрескавшиеся каменные постаменты и кресты, разбросанные повсюду. Тропинка была хорошо ухожена, как и первые несколько ярдов травы около входа, но по мере того как Уиллоу продвигалась дальше, корни и подлесок стали попадаться чаще. Она огляделась, ошеломленная и не знающая, с чего начать. Уиллоу не могла прочитать надписи на всех надгробьях, их было слишком много. Она посмотрела на санаторий, на окна, у которых недавно стояла, и представила пациентов, наблюдающих за похоронами с балконов. Уиллоу принялась читать надписи: «Кэтрин Харпер, 1937–1950. Любимая дочь, сестра, внучка, племянница». Некоторые надгробия выглядели солидно, но большинство из них были просто крестами с надписями. Как поняла Уиллоу, санаторий предоставлял такие для бедных семей. Пробираясь сквозь подлесок, она начала замечать скопления надгробий, которые были установлены в одно и то же время, в середине тридцатых и сороковых годов прошлого века, а затем, когда направилась влево от леса, в другую часть кладбища, – с 1955 по 1959 год. Пока Уиллоу смотрела на даты, внезапно ей пришла в голову мысль. Она знала, что Нелл лечилась в санатории, когда Элис пропала без вести в 1969 году. Возможно, если тут находятся могилы детей, умерших примерно в то время, пока она была там, их родители могут быть живы и помнить Нелл. Это было пятьдесят лет назад; если родителям тогда было под тридцать, сейчас им примерно около восьмидесяти. Шанс небольшой, однако… Уиллоу начала целенаправленно высматривать надгробия конца шестидесятых – начала семидесятых годов. «Конни Уолбрук, ноябрь 1968 года. В память о любви», – читала она, переходя от могилы к могиле, присаживаясь на корточки, проводя пальцами по надписям на выцветших камнях. Хотя снова пошел дождь, Уиллоу чувствовала, как ее сердце забилось быстрее от этого нового проблеска надежды. Ветви деревьев над ней задрожали, когда капли дождя застучали по ним, и она двинулась дальше. «Любим и помним. Хелен Керри, 1935–1953. Ушла слишком рано. Покойся с миром». Всего восемнадцать лет. Уиллоу продолжала идти, углубляясь в заброшенное кладбище, пока холод не стал невыносимым. Как раз в тот момент, когда она подумала, не повернуть ли обратно, она заметила небольшой полукруглый кусок камня, выступающий из земли, наполовину скрытый кустом ежевики. Уиллоу приблизилась, и ее сердце заколотилось. Она раздвинула ногой колючие кусты, но один шип проколол ботинок, и Уиллоу ахнула, когда кровь потекла в носок. Не обращая внимания на боль, она смотрела на выцветшие слова на серой известняковой табличке: «Хизер Паркс, 1958–1971. Любимая дочь Эммы и Джорджа. Ушла слишком рано, будем тосковать вечно». Уиллоу замерла, уставившись на камень, не в силах поверить, что действительно отыскала кого-то, кто находился там в то же время, что и Нелл, и, вероятно, действительно знал ее. Глядя на могилу, она заметила рядом с ней увядающий букет цветов, перевязанный выцветшей желтой лентой, который свидетельствовал о том, что родители Хизер или кто-то из ее близких были здесь не так давно. Уиллоу достала телефон и сфотографировала надгробие Хизер Паркс. – Вот вы где! Все в порядке? – Знакомый голос донесся из леса, и Уиллоу вздрогнула. – Да, хорошо, спасибо, – бодро отозвалась она, несмотря на то, что дрожала от холода. – Можно вас кое о чем спросить? Как вы думаете, есть ли какой-то способ получить записи о человеке, который тут умер? – Не уверен, – ответил Сэм. – Я знаю, что многих пациентов забирали домой умирать, особенно детей. За ними приезжали родители. Наверное, у бывших пациентов этого санатория может быть сообщество в соцсетях. Полагаю, следует попробовать поискать там. – Спасибо. – Уиллоу снова достала телефон и увидела, что ей пришло сообщение. Дождь усиливался. – Я еду в город, могу подвезти вас, – предложил Сэм. – Избавлю от необходимости ловить такси. – Отлично, – кивнула она. – Очень любезно с вашей стороны, я беспокоилась, как бы не опоздать на поезд. Уиллоу еще раз взглянула на цветы рядом с могилой Хизер Паркс, затем повернулась и побежала догонять Сэма. Глава двадцать восьмая Нелл Ноябрь 1970 года – Почему я не могу увидеть Бобби? – Нелл посмотрела через стол на Дороти, которая раскладывала посуду для завтрака. – Это сложно объяснить, – ответила Дороти, тяжело вздохнув. – Почему ты не можешь сказать мне, где он? Я хочу его увидеть. Я скучаю по нему. Ты отправила ему мое письмо? – Да, конечно. – Тогда почему он мне не отвечает? Я написала на нем свой новый адрес, ваш домашний. – Наш домашний. Это и твой дом тоже, Нелл. Теперь мы твоя семья. Тебе нужно постараться оставить прошлое позади и завести новых друзей в своей школе. Миновало уже много времени с тех пор, как ты переехала к нам. – Я не желаю заводить новых друзей. Все, кого я люблю, умирают. – Нелл заплакала. – Это я виновата, что Элис умерла. Дороти села на стул рядом и обняла ее. – Ты ни в чем не виновата. Тебя даже не было здесь, Нелл. И в любом случае мы не знаем, умерла ли Элис. Она все еще считается пропавшей без вести. Элис может просто жить где-то в другой семье. – Нет, это не так. Она умерла. – Нелл обхватила голову руками. – Пожалуйста, не говори так. Тебе нужно что-нибудь съесть. – Я не голодна. Нелл вылезла из-за стола, побежала в свою комнату, бросилась на кровать и зарыдала. Столько раз она писала Бобби письма, которые Дороти обещала отправить, но так и не получила ответа. Столько раз умоляла Дороти сообщить ей, где Бобби, но теперь сдалась. Дороти с Питером постоянно шептались о Нелл, думая, что она не слышит. Они были так не похожи на брата и папу – никогда ничего ей не говорили, держали ее взаперти и укладывали спать засветло. У нее не было животных, с которыми можно было бы поиграть, и ничего, кроме кукольного домика, чтобы развлечь ее. Нелл отчаянно скучала по жизни на ферме. Ей хотелось бегать по грязи, помогать Бобби и папе, кормить коров и болтать с водителем молоковоза, сидя на заборе, с яблоком. Дом Дороти и Питера был для нее чужим. Здесь все было кремового цвета – ковер, подушки, коврики, – и Нелл не разрешалось прикасаться ни к чему из этого. Он напоминал картинку, в которой они должны были жить так, чтобы не испортить ее. Дороти и Питер были одержимы чистотой. Нелл выросла на ферме, в грязи с головы до пят, но все, что Дороти всегда говорила ей, когда они выходили на улицу, – не испачкай свое платье, не прыгай в лужу, будь аккуратна, не подходи к забору, не упади. Сразу после возвращения следовало принимать ванну, мыть руки, умываться, прибираться в своей комнате, ложиться спать, выключать свет. Целыми днями Дороти пылесосила, вытирала и убирала. Все пахло искусственными цветами, вонючей лавандой и отбеливателем. Нелл скучала по грязи и беспорядку, по счастью, хаосу и теплу своей прежней жизни. Старые ботинки и потрескивающие костры, коровники, время дойки, засыпание около огня, рассказы, мытье раз в неделю и смех до судорог. Она так скучала по прежней жизни, что у нее постоянно болел живот. Нелл встала, приблизилась к окну своей сиреневой спальни, где все книги или игрушки лежали строго на месте, и уставилась в дальний конец сада Дороти, где начиналась земля Хилтонов. Она посмотрела на подъездную дорожку Тисового поместья и представила, как они с Элис скачут там, взявшись за руки, а Бобби шагает впереди и просит их поторопиться. Вспоминая о прошлой счастливой жизни, Нелл вдруг увидела Лео, старшего брата Элис, идущего к лесу. Он бросал палку Снежку, ее щенку, который теперь стал совсем взрослым, с белой пушистой шерстью и крупными лапами, придававшими ему вид белого медведя. Нелл прокралась вниз по лестнице и натянула резиновые сапоги около задней двери. Дороти стояла у кухонной раковины и разговаривала с Питером. – Я просто не знаю, что с ней делать. Порой я чувствую, что было ошибкой возвращать ее сюда, но я должна была помочь ей. Я не могла оставить Нелл одну в этом ужасном месте, куда никто никогда не приходил ее навестить. Ванесса дала понять совершенно ясно, что не хотела бы, чтобы я это делала. Она считает, что кто-то другой удочерил бы Нелл, но тогда Бобби не смог бы ее найти. – Не беспокойся о том, что думает Ванесса. Господь свидетель, у нее и так хватает забот. Потерять ребенка – этого достаточно, чтобы любая женщина сошла с ума. Пройдет время, и она успокоится. Ванесса слишком много перенесла. Нелл схватила с крючка пальто и выбежала через заднюю дверь, тихо закрыв ее за собой, прежде чем Дороти начнет суетиться, просить не пачкаться и спрашивать, куда она идет и когда вернется. Нелл пробежала по тропинке, выскочила через заднюю калитку, пересекла подъездную дорожку Тисового поместья и направилась к лесу – туда же, куда двигался Лео. Пока она шла по лесу, ветви хрустели над ее головой, как пальцы ведьм. Нелл услышала, как Лео зовет Снежка, и отступила назад, чтобы он ее не заметил. Вскоре все стихло, и Нелл лишь слышала ветер, свистевший в голых деревьях, и собственное тяжелое дыхание, когда добралась до опушки леса и увидела Дом викария. Она огляделась вокруг, но не было ни Лео, ни Снежка. Нелл с тоской посмотрела на свое прежнее жилище. Теперь оно сильно изменилось. Ричард вспахал окружающие поля, все надгробия исчезли, и он начал перестраивать коровник в хранилище для сена. Нелл представила Бобби на пороге, стряхивающего грязь с ботинок, и их отца, хлопающего коров по бокам возле ворот, чтобы пошевеливались. Она обернулась, услышав, как хрустнула ветка, и увидела Лео, стоявшего в нескольких футах позади нее. Никто из них не произнес ни слова, но они долго смотрели друг на друга. – Привет, Нелл, – наконец произнес он. – Привет, Лео, – отозвалась она, присаживаясь на корточки, чтобы погладить Снежка. Нелл заметила, что ключ пропал с его ошейника. – Он вырос, – добавила она. – Да, ему уже почти год. Нелл кивнула, а затем неловко пнула землю около своих ног. – Мне пора возвращаться. Дороти скоро спохватится, где я. – Ты знаешь, от чего ключ, который висел у него на ошейнике? – спросил Лео, когда она уже уходила. Нелл остановилась как вкопанная и вздрогнула. Она медленно повернулась к Лео. Миновало всего несколько месяцев с тех пор, как Нелл видела Лео в последний раз, но он изменился. Лео всегда был высоким и стройным, как его отец Ричард, но теперь выглядел уже не как мальчик, а скорее как молодой мужчина. Ему было двенадцать, как она выяснила, его голос стал грубее, и у него появилось несколько пушистых волосков вокруг рта и на подбородке. Однако глаза Лео выглядели печальными, а плечи были опущены. Он утратил ту развязность, которую Нелл помнила. – Он все еще у тебя? – спросила она. Лео уставился на нее не моргая и наблюдал за ее губами, словно ожидая, что она скажет что-то еще, а потом достал из кармана ключ. Он был точно таким, каким Нелл его помнила – изящным, красивым, как вещица из сказки. – От чего он, Нелл? – Ты рассказывал о нем родителям? – спросила она. – Мама нашла его привязанным к ошейнику Снежка. Но никто не знает, что этот ключ открывает. А тебе известно? Нелл кивнула: – Я обнаружила его под большой ивой, в жестянке, которую вырыл из земли диггер. – Что же он открывает, Нелл? Она посмотрела на Дом викария. – Я боюсь тебе говорить. – Почему? – удивился Лео. Он внимательно наблюдал за ней. Нелл не ответила и направилась к Дому викария. У нее возникло ощущение, словно в желудке шевелится клубок змей, но она заставляла себя двигаться дальше. Лео шел за ней. Нелл слышала хруст его ботинок по мерзлой земле и шумное дыхание Снежка, бегущего рядом. Она приблизилась к входной двери, которую так хорошо знала, и замерла. Нелл не приходила сюда с тех пор, как вернулась; она не могла этого вынести. Ее всю трясло, но Лео обнял ее за плечи и открыл перед ней дверь. Щелк! Нелл посмотрела на Лео, стоявшего рядом, его горячее дыхание щекотало ей шею. – Чего ты ждешь? – спросил он. Нелл прикусила губу и шагнула в дом.