Сестры были совершенно непохожи, и различия не имели ничего общего с разницей в возрасте. Волосы Эсмеральды были медового оттенка, а Джозефина обладала роскошной рыжей гривой. В солнечные дни прямые пряди падали ей на спину и отливали золотом, а в дождливые, как сегодня, превращались в водопад. Светлокожая Джозефина смотрела на мир глазами невероятного изумрудного цвета. Ее щеки и переносицу украшала россыпь светлых веснушек. Несмотря на худобу, девочка была крепкой и здоровой – вся в красавца отца. Эсмеральда тоже прошла в комнату. – Спасибо тебе за заботу, но скажи: у нас что, потолок протекает? Джозефина удивленно подняла голову, потом с невинным видом оглядела комнату. Эсмеральда проследила за ее взглядом. Гостиная была хоть и невелика, но благодаря трем окнам здесь всегда было светло, а в ясные дни солнечно. Здесь вместе с несколькими предметами дорогой мебели, перешедшей Джозефине от семьи отца, соседствовал потертый диванчик, обитый тканью с цветочным рисунком, и старенькие кресла. У стены стоял чайный столик во вполне приличном состоянии. На стенах висели два медных бра и пейзаж с изображением стада овец, пасущегося на ирландских холмах. – Я ничего не заметила, – пожала плечами Джозефина, пытаясь отыскать мокрое пятно. – А что, где-то на полу есть лужа? – Нет, но у Наполеона почему-то мокрая шерстка, совсем как сегодня утром, хотя это понятно: мы гуляли с ним под дождем. Сестра замерла: очевидно, поняла, что попалась, – глаза и рот ее округлились. – Ты не послушалась меня и опять гуляла с собакой одна? – задала Эсмеральда риторический вопрос. Джозефина упрямо сжала губы, скрестила руки на груди и с вызовом уставилась на нее. – Я жду ответа. – А я не собираюсь ничего говорить. Наполеон залаял и глухо зарычал, потом опять подскочил к юбке Эсмеральды в надежде на ласку, и ей пришлось погладить песика. – И почему же? – обратилась она к сестре. – Тебе не понравится то, что я скажу. – Вполне возможно, – согласилась Эсмеральда, постукивая ногой по полу. – Однако я настаиваю. Говори. – Только не сердись, ладно? Гнев Эсмеральды мигом растаял. Джозефина всегда знала, как подольститься к сестре. Она тоже не хотела ссориться, но дело казалось ей важным, чтобы его игнорировать. Воспитанием сестры должна была заниматься вовсе не она, но после смерти своего отца девочка осталась совсем одна, и Эсмеральде пришлось взвалить эту ношу на свои плечи. – Если ты опять выходила одна, то у меня есть причина сердиться. Наполеон вполне мог подождать моего возвращения. Ну так что? Сестра по-прежнему стояла с упрямо сжатыми губами и хмуро смотрела на Эсмеральду. Упрямство – еще одна черта, унаследованная ею от отца-ирландца. – Джозефина! – Видишь, ты уже злишься, а я даже еще ничего сказать не успела! – взорвалась девочка, мятежно сверкая глазами. – Пока не злюсь, но очень скоро начну. Ты выводишь меня из себя своим упрямством. – Ладно, успокойся: я действительно выходила, – пробормотала Джозефина и быстро добавила: – Но вовсе не одна. Эсмеральда насторожилась: – А с кем? Миссис Чиддингтон приходила в гости? – Нет, с Наполеоном. Эсмеральда вздохнула с досадой: – Ты же знаешь, что наш песик не защитник. – Да он лучше любого большого пса! – отмахнулась Джозефина. – С таким другом не страшно: он не позволит, чтобы со мной что-то случилось! – Я уже говорила: дело не только в этом! Эсмеральда знала, что этот район города пусть и не самый лучший, но все же достаточно респектабельный и относительно безопасный, в противном случае никогда не согласилась бы здесь не только жить, но и арендовать агентство. – Юной леди неприлично выходить на улицу без компаньонки! – Никакая я не леди! – капризно буркнула Джозефина. – Я девочка. – Которая скоро станет девушкой, и ей ни к чему пятнать свою репутацию, тем более что… Эсмеральда осеклась, и как раз вовремя: у нее едва не вылетело «…она уже и так запятнана». Хоть Джозефина и была внучкой виконта по линии матери, отец ее – нищий ирландский поэт. Вряд ли пока она понимает все эти тонкости, но рано или поздно с ней придется это обсудить. – На меня никто и внимания-то не обращает, – вздохнула девочка. – Откуда тебе это знать? И как давно ты совершаешь тайные вылазки? – Да я и выходила-то всего несколько раз, с тех пор как стало теплее, – обиженно произнесла Джозефина. – Ладно, – вздохнула Эсмеральда с облегчением: хорошо хоть, сестра не убегала из дома зимой. – Но ты не должна больше так поступать. Я требую, чтобы ты дала мне обещание. Секунды шли, но Джозефина упорно молчала, глядя на Эсмеральду в упор. Словно почувствовав напряжение между сестрами, Наполеон крутился вокруг младшей, поскуливая и лихорадочно махая хвостиком. Девочка нагнулась и погладила песика по голове. – Мы будем стоять здесь до тех пор, хоть всю ночь, пока не дашь мне обещание, – заявила Эсмеральда тоном, которым гувернантки говорят с озорными воспитанниками. – Хорошо, обещаю, но мне это не нравится. – Ничего, придется смириться. Эсмеральде и самой было не по себе, оттого что вынудила Джозефину дать обещание, поэтому она тихо поблагодарила ее, надеясь положить конец неприятному разговору. – Просто скучно целыми днями торчать в доме и ждать, пока ты придешь и поведешь нас на прогулку. – В таком случае, если тебе нечего делать, займись рукоделием. Ты мало времени уделяешь вышиванию. – Это занятие для старых леди, которые умирают от скуки, и ты прекрасно это знаешь, – возразила Джозефина. – Хорошо. Если ты не любишь работать иголкой с ниткой, сосредоточимся на математике, чтении и поэзии. – Ненавижу поэзию! Сочиняю стихи только для того, чтобы угодить тебе. Эсмеральду поразило признание сестры. Может, все из-за того, что ее отец, Майлз Грэм, который написал так много стихов для дочери, рано покинул этот мир? Она всегда была счастлива, когда отец сажал ее на колени и читал свое новое стихотворение. Джозефина никогда не говорила об отце, словно была уверена, что, если не вспоминать о нем, не будет и такой тоски. – Что ж, ладно: не буду настаивать. Можешь заняться тем, что больше всего тебе нравится. Кстати, что это? – Гулять по улицам! – выпалила Джозефина. Эсмеральда зябко закуталась в шаль, а Наполеон подбежал к холодному камину. Вот уже больше недели они не топили: не было ни угля, ни дров, ни денег, – зато масла для лампы имелось в избытке, так что она повернула фитиль, чтобы огонек горел поярче. Пусть у них холодно, но зато светло. Джозефине, как внучке виконта, полагалось иметь большой теплый дом, слуг, гувернеров и преподавателей музыки и французского, способных дать больше, чем Эсмеральда, но, увы, у нее ничего нет. Единственный выход – старшей сестре забыть о гордости и попросить о помощи кузена. Вспомнился вдруг неотразимый герцог Гриффин, и ее охватил сильный трепет. Эти романтические чувства такая чепуха! Но она не знала, как остановиться, и, по правде говоря, не хотела. По крайней мере, это способ отвлечься от тревог. Может, им с Джозефиной и правда несколько недель пожить в доме герцога? Зима стояла холодная, и трудно винить сестру за желание больше времени проводить на улице. Эсмеральда и сама была бы не прочь, но, отправившись на прогулку, могла бы упустить его светлость и других потенциальных клиентов, которые приходят в агентство в поисках гувернанток. – Мы с Наполеоном уже погуляли, так что пойду приготовлю тебе чай, – промямлила Джозефина отворачиваясь. – Постой, – попросила Эсмеральда. – Чай подождет. Мне нужно кое-что тебе сказать. – Возможно, мне это не захочется услышать, – буркнула Джозефина. – Нет, глупышка: все просто замечательно! В такой пасмурный день приятно услышать хорошую новость. – Ну, если ты так думаешь… Очевидно, Джозефина все еще дулась на сестру. – Давай лучше я расскажу, в чем дело, а ты сама решишь, нравится тебе это или нет. Джозефина промолчала, и Эсмеральда продолжила: – У нас появилась возможность некоторое время пожить в другом доме. – О чем ты, Эсми? – удивилась девочка. – Мы ведь и года здесь не прожили! Ты же обещала, что этот дом долго-долго будет нашим и нам не придется опять переезжать! Ты обманула? – Нет-нет, ты не так меня поняла. Мы вовсе не переезжаем: это наш дом, и им останется, – просто месяц-другой, не дольше, погостим в одной семье. – Без Наполеона я никуда не поеду, а с ним наверняка нельзя. – Можно, – улыбнулась Эсмеральда, мысленно похвалив себя за то, что догадалась спросить про собаку. – Так что будешь продолжать за ним приглядывать. Кроме того, ехать придется: выбора просто нет. Я не могу оставить тебя одну.