Кто же она такая, мельком подумал Александр, но тут же отмахнулся от этой мысли. Раньше он непременно все что можно выяснил бы, ясно ведь, что знакомство с ума сойти какое многообещающее. Но сейчас – какая разница, кто какую ступень иерархии занимает, был бы человек хороший. Хорошесть же Анны Анатольевны никаких сомнений не вызывала. – Здесь есть отдельные кабинеты, – все так же холодно сообщила она, ни на мгновение не сомневаясь, что распоряжению ее Родионов неукоснительно повинуется. – Вас проводят. – Прошу, – материализовавшийся рядом официант провел их в небольшую комнату возле основного зала. – Какие вопросы? – брезгливо поинтересовался Родионов, опускаясь в угловое кресло. Александр садиться не стал. Так, стоя, он словно бы лучше контролировал ситуацию, хотя сама идея встречи с этим мерзавцем сейчас перестала казаться такой уж разумной. Тем более что имя Тоси ему уже известно. Но раз уж стараниями Анны Анатольевны эта встреча устроена, надо пользоваться. – Мой дед, Борис Петрович Суховеров, учился… – Да помню я этого придурка! – перебил его Родионов. – Идейный был, статейки писал, монологи со сцены читал… – Лицо его, и без того обрюзгшее, совсем перекосилось. – Я бы его вот так, – он царапнул по столу подагрическим пальцем, словно насекомое придавил. – Да за него секретарь наш тогда горой стоял. Как же, такой идейный мальчик! – Так вы боялись, что он вам дорогу перейдет? – удивился Саша. – Он? Мне? Да он против меня сопля был! На мгновение перед глазами Александра возникла яркая, как фотовспышка, картинка: размахнувшись, он от всей души вминает ладонь в эту отвратительную физиономию. Мелькнула – и пропала. Бить? Вот… это? Да это же трясущийся слизняк и ничего больше. Он усмехнулся: – Вы ведь до сих пор его боитесь, вот чудеса. Дед и думать забыл, а вы помните. Боретесь с ним. Только вся борьба в вашей собственной голове. Собственной тени боитесь. И тогда, и, что еще смешнее, сейчас. – Не наглей, сопляк, – оборвал его Родионов. – Это ты ко мне пришел, а не я к тебе. Зачем? Дед прислал? А говоришь, он забыл. – Нет, не он. Я пришел спросить о Тосе. – Какая еще… – Родионов вдруг осекся. – А! Значит, правильно я тогда… – Что правильно? – Александр шагнул ближе, но старик этого, кажется, даже не заметил, погрузившись в воспоминания. – Напрямик-то не вышло, пришлось подходы искать. У всех есть больные места, и у твоего дедули тоже. Тося… Имя-то я забыл, да какая разница. Мне про нее дружок его доложил, он мне все-все докладывал. – Колокольцев? – Знаешь? И откуда? – Деду потом Тосина соседка по общежитию рассказала, что Мишка за ней ухлестывал. А после уже и сам он признался. – Вот паразит! – засмеялся Родионов. – Да не ухлестывал он, хотя… Сам, говоришь, во всем признался? Совесть, что ли, проснулась? А, да какая там совесть! – Он сказал дедушке, что у Тоси с вами роман. А потом, что сам он… – Да кто она такая, мне с ней роман крутить? Нищета понаехавшая! Не, ну пару-тройку свиданий я перетерпел, она ничего так была, свеженькая, только в руки не давалась. Ну я Мишку на нее напустил. Чтоб, значит, увел у Борьки девчонку. Да Мишка слабак оказался. Пришлось другие методы использовать. У каждого, знаешь ли, свои рычажки найдутся, вот и у меня на эту, как ее, Тосю, нашлись. Чего пялишься? – вдруг рявкнул он. – Думаешь, если ты Анютин гость, на тебя управы не найтись? На тебя тоже найдется. – Это вы мне угрожаете, что ли? – А это как пойдет, – тихим, но сейчас совершенно не старческим голосом протянул вдруг Родионов. Александр с изумлением увидел, что он… улыбается. – Все в порядке? – В комнату шагнул подтянутый моложавый красавец не старше сорока с холодной, высокомерной усмешкой на тонких губах. – Ты вовремя, – кивнул Родионов. – Пусть твои ребятки этого фрукта обыщут. На предмет записывающих устройств. Не люблю. – Кто ж любит, – усмехнулся новоприбывший и, оглянувшись, кивнул кому-то в коридоре. В комнате появились «двое из ларца, одинаковых с лица». Фигуры у них, впрочем, тоже были словно в одной пресс-форме отлиты. Интересно, подумал Александр, а это вообще нормально: на чужом приеме (на юбилее!) вот так хамски обращаться с одним из гостей? Да кто их, «высшее общество», знает, с досадой констатировал он, может, и нормально. Ну разве что Анна Анатольевна, если узнает, пальчиком погрозит. А так – просто бизнес, ничего личного. На входе-то в ресторан охрана со сканерами стоит, и что? И нормально. – Могли и спросить, – усмехнулся он в сторону Родионова. – Мне незачем было ничего записывать. Двое из ларца, однако, повинуясь какому-то знаку красавца, приступили к обыску. Быстро, умело, механически. – Только телефон, – сообщил в итоге один из них. – Но в пассивном режиме, на него не писали. Больше ничего, Ге… Красавец, так и стоявший на пороге, выразительно покачал головой. Но Александр уже утвердился в своих подозрениях. Сходство этого типа со старыми фотографиями Родионова было не то чтобы явным, но вполне заметным. Как там звали родионовского внучка, упомянутого в беловском досье? Что-то на «Ге» вроде. Похоже, это он и есть. Депутат, по культурке специализируется. Ну да, обыскивали его вполне культурно. – Деду привет передавай, – бросил Родионов. – Свидимся вряд ли, но скажи, что помню, – он закашлялся, и только через минуту Александр понял, что это был смех. – Спасибо за беседу, – вежливо кивнул он, делая вид, что ни охранников, ни их хозяина тут нет, только он сам и Родионов. – Было очень… познавательно. Выпустили его без возражений. В банкетном зале со всех сторон доносился звон бокалов, голоса и смех стали громче и резче, гости уже порядком поднабрались. Искать в разогретой винными парами толпе хозяйку не хотелось, но она появилась возле него сама: – Успешно? – Вполне, – улыбнулся он. – Спасибо вам. – Вот, возьми, – Анна Анатольевна протянула ему визитку, очень простую. – Тут прямой номер. Мало ли что понадобится. Ты хороший мальчик. Тут таких… мало. Кажется, она собиралась сказать «нет», но в последний момент соблюла точность. Не бывает, чтоб только белое или только черное. – Спасибо, – еще раз поблагодарил Александр и направился к выходу. Душно у вас тут, г-гос-спода. Отойдя от ресторанного крыльца на несколько шагов, он остановился немного подумать. Снегопад решил взять выходной, и на черном небе остро блестели далекие, но очень яркие звезды. Ничего ценного в состоявшемся разговоре не было, так что и смысла его записывать не было. И обыск был не нужен, и зачем тогда? Разве что напугать. Чтоб не лез. Собственно, и не собирался, нужны вы мне! Паучья свора, тьфу на вас. Но интересно: а вообще можно как-то обезопасить себя от подобных обысков? То есть, если обыск предшествует событию, тут уж ничего не поделаешь, а вот если как сейчас? Если действительно писать разговор – на телефон ли, на другое ли устройство, – но пусть запись сразу уходит, например, в облако. Наверняка же так можно сделать? Технически то есть. И тогда впрямь: после драки кулаками махать поздно будет. Он даже телефон вытащил на предмет поискать нужную функцию (сейчас не нужно, после может пригодиться), но тот, словно только того и ждал, залился переливчатой трелью. Звонил отец. Но в первый момент Александру показалось, что с отцовского номера его вызвал кто-то чужой, так незнакомо звучал голос: – Приезжай в больницу. – Что… что-то случилось? – спрашивая, он уже знал ответ, но вопреки всему, вопреки мертвому отцовскому голосу, еще надеялся. Ну хотя бы – что дед еще жив, что можно еще успеть проститься… – Приезжай… Папа… он… только что… Нечестно. Так нечестно. Несправедливо. Да, смерть всегда внезапна, даже если знаешь все заранее, к такому не подготовишься, удар все равно выбивает из-под ног почву, а из легких – остатки воздуха. Остатки. Какие остатки, когда человека – нет? И не будет. Не будет голоса, не будет слишком крепкого, очень сладкого чая, не будет жгучего солнца и сверкающей глади пруда, не будет присевшей на поплавок стрекозы и чуть подгоревшей в походном котелке каши. Вернее, все это будет, но уже без деда, и, значит, будет непоправимо не таким, утратившим что-то самое важное. – Я у вас вчера елочные игрушки покупал, хочу вернуть, они бракованные. – Что с ними? Потускнели? Не блестят? – Блестят. Но… не радуют. Как звезды над головой. Или… все не так? Ведь где-то там, в немыслимом далеке, звезда уже погасла, а мы продолжаем видеть ее свет. И пока мы ее видим, звезда еще жива? Вот только со звездами не поговоришь. Глава 18 «Поговорим со звездами» было написано не слишком крупно, зато заголовок «Молодым везде у нас дорога?» занимал чуть не полстраницы браузера, закрывая к тому же верхнюю треть первой фотографии. – Асенька… – вздохнула Олеся. – Ну погоди, я быстренько? – На симпатичной мордашке младшего библиотекаря явственно читалось такое детское «ну пожа-алуйста, еще немно-ожечко!», что Олеся едва не засмеялась. Но лицо сделала строгое: