– В чем дело?! – куда резче, чем следовало бы, спросил он. По ту сторону провода послышался вздох, и Дима не сдержался. – Ну?!.. – Дим?.. – шагнула к нему встревоженная Лена, и в трубке наконец тоже заговорили. – Дмитрий Юрьевич, это Гусева Маргарита Валентиновна, начальник отдела организации и контроля деятельности по опеке и попечительству, – невыносимо длинно представилась собеседница, и Дима, чувствуя, как сильно застучало сердце, с трудом заставил себя не прервать ее на середине перечисления титула. – Мне нужно с вами поговорить. Вы подъедете или вам будет удобно по телефону?.. – Не тяните, не резина! – рявкнул он, уже не чувствуя даже, как Лена сжала его свободную руку своей: его интересовала только причина звонка из опеки. Что там, господи помилуй, могло опять произойти? С какими вестями до него вдруг снизошла сама начальница контроля деятельности? Неужели Жанна накопала наконец на старшего Корнилова достаточно компромата, чтобы отнять у него Кирюху? Тогда пусть не рассчитывает, что ей долго удастся наслаждаться своей победой! Дима ее из-под земли достанет и туда же отправит – жариться на адовых сковородах! Там ее давно заждались! – В таком случае я хотела бы принести вам извинения, Дмитрий Юрьевич, – полным достоинства голосом произнесла невидимая Маргарита Валентиновна, и, кажется, только этот ее тон заставил Диму услышать ее слова. – Обещаю, что будет проведено полное расследование относительно незаконной деятельности Моккавейской Жанны Федоровны. Возможно, вам придется дать показания по этому делу, об этом я сообщу дополнительно. Пока же хочу заверить, что органы опеки больше не станут беспокоить вас с сыном. Надеюсь, и с вашей стороны не будет необоснованных претензий… В последней фразе уже раздалось предупреждение, и на этом месте Дима решил ее прервать. Кроме того, он должен был получить подтверждение, что ему не послышалось. – Я правильно понял, что Моккавейская кого-то так допекла, что вам наконец пришлось за нее взяться? – выдал он. – И теперь вы хотите, чтобы я не слишком усердствовал в своих обвинениях, чтобы она не загремела на полный срок? Тут он наконец увидел взволнованный Черемухин взгляд и мысленно чертыхнулся. Нет, Корнилов, ничему тебя жизнь не учит! Как не умел держать язык за зубами, так и не умеешь! А ведь всего-то надо было… – Разве Елена Владимировна не сказала вам? – недоуменно спросила начальница отдела организации и контроля, и Дима осекся. Ленкино имя было последним, что он ожидал сейчас услышать. А впрочем, чудеса всегда начинались именно с него. – То есть она предупреждала, что вы не в курсе ее затеи с проверкой, и у меня нет основания ей не верить… Дима резко выдохнул, прерывая блеяние собеседницы. Что там затеяла его Черемуха и о чем он не в курсе, касалось только его и Ленки и ни в коем случае не Маргариты-свет-ее-Валентиновны. И единственное, что сейчас Дима хотел, это отключить телефон и заставить Ленку все объяснить. Но все же следовало и здесь поставить точку. – С моей стороны не будет необоснованных претензий, – жестко заявил он и тоже стиснул Черемухины пальцы. – Ровно до тех пор, пока они не появятся с вашей. Искренне надеюсь, что мы друг друга правильно понимаем! Маргарита Валентиновна не сделала даже секундной паузы. – Абсолютно, Дмитрий Юрьевич! – отозвалась она. – Благодарю, что приняли наши извинения! Всего хорошего! – Взаимно! – отрезал Дима и, нажав кнопку отбоя, кинул трубку на стол. Надо было отдышаться и овладеть собой после таких новостей. Кажется, проклятие Моккавейских над ними с Кирюхой больше не довлело. Но будь он проклят, если хоть что-нибудь понимал! – Так, Ленка, чего я не знаю? – повернулся он к ней. Виски ломило от слишком большого количества мыслей и необходимости услышать объяснения, но все это перекрывала каких-то необъятных размеров благодарность. Черемуха не представляла, что она для него сделала! А он, придурок, понятия не имел, как ей об этом сказать. – Я предложила Жанне Федоровне взятку, – улыбнулась она, одной этой своей лаской проникая в самое сердце. Слушать дальше стало почти невыносимо. – Понимаешь, у нее вещи брендовые, очень дорогие, – продолжила между тем объяснять Лена. – На одну зарплату чиновника такими не разживешься, а мужа у нее нет. Вот я и решила… Она подняла на него веселые, довольные глаза, и у Димы что-то вывернулось в душе. Эта потрясающая девчонка избавила их с Кирюхой от мучительной, несправедливой разлуки, не побоялась нарушить ради них закон, только чтобы вернуть в их дом спокойствие, освободила его от самой тяжкой на свете повинности, размотав в нуль въевшийся в нутро страх, и теперь стояла, лукаво улыбаясь, и ждала, когда Дима наконец придет в себя и сподобится хотя бы ее поблагодарить. И что он мог ей ответить? – Я тебя люблю! Ленка хлопнула глазами и, кажется, даже тихонько охнула, но Дима ничего этого уже не отразил. Шагнул к ней, прижал к себе до какого-то хрипа и впился ей в губы абсолютным самозабвенным поцелуем. Он понятия не имел, что Лена обо всем этом думает и что скажет ему в ответ, но в настоящий момент это и не имело значения. Мысли кончились, кажется, ровно перед признанием, и сейчас Диме надо было только выразить все свои чувства к Черемухе, которые переполняли, бесчинствовали, рвались на волю. Он ни за что ее не отпустит, не сможет, не позволит себе. Она слишком ему нужна, и Ленке придется смириться с этой нуждой. И с его к ней чувствами. Сама виновата, сумасшедшая Черемуха! Влюбила, привязала, оплела, сломала все преграды, дала себя – настоящую – и Дима не откажется. Только не от нее… Я тебя, Ленка, правда люблю! – Димка!.. – Лен… – Доброе утро, молодые люди! – оборвал их уединение голос Милосердова: и обычно-то малоприятный, а сейчас тем более отвратительный, что его обладатель появился в столь неподходящий момент. Милосердова, однако, их нежности не смутили. – Приятно видеть вас в хорошем расположении духа. Надеюсь, оно позволит нам проще и быстрее понять друг друга. Лена обожгла его ненавидящим взглядом, потом с холодной надменностью освободилась из Диминых объятий, не ему, а Милосердову давая понять, что тот здесь совсем неуместен. – Хотите поделиться с нами, какую машину оприходовали в «Автовладе» сегодня ночью и сколько денег вы на этом заработали? – без всякого вступления бахнула она. – Только не врите, что не понимаете, о чем речь! Иначе ни «проще», ни «быстрее» не получится! Милосердов вскинул брови, а Диме оставалось только мысленно выругаться на себя за то, что слишком долго витал в облаках и не остановил Лену, пока еще была такая возможность. Знал ведь, что она скора на расправу и ничего не боится. Черемуха… – Значит, вы все-таки решили продолжить это глупое расследование, Елена Владимировна, – не стал изображать непонимание и отрицать очевидное Милосердов. – А я искренне надеялся, что вам хватит благоразумия не совать свой любопытный носик туда, где по нему могут чувствительно щелкнуть. Лена фыркнула, выражая тем самым все презрение, что испытывала к собственному управляющему, а Диме послышалась в милосердовском тоне пока еще неясная угроза, и он машинально шагнул вперед, обходя Лену и прикрывая ее собственным телом. – Я бы посоветовал вам выбирать выражения, Николай Борисович, – жестко заметил он. – Вы как минимум говорите с женщиной, а как максимум – со своим непосредственным начальником. Однако Милосердов только неприятно поморщился. – А ты бы, Дмитрий, вообще помолчал! – хамовато заявил он. – От тебя-то я точно подножки не ожидал. Я же к тебе со всей душой: в положение вошел, на работу взял, несмотря на порченную репутацию. А ты мне чем взамен отплатил? Вот так и перестанешь верить в человеческую благодарность. – С душой – или с прицелом подставить, если ваши темные делишки вдруг выплывут наружу? – снова с обвинениями вынырнула из-за Димы Лена, и вот тут уже Милосердов хмыкнул. Взял от ее стола стул, удобно на нем расположился и даже закинул ногу на ногу. Дима поймал себя на том, что придерживает Ленку за талию, то ли хоть так защищая ее от неприятностей, то ли не позволяя ей кинуться на Милосердова и выцарапать ему глаза. Его Черемуху лучше не злить. – Похвально, что с нашего первого разговора о Дмитрии вы столь кардинально поменяли о нем мнение, Елена Владимировна, – продолжил наконец беседу Милосердов. – Но вы уверены, что правы именно теперь, а не тогда? Володя, например, совершенно с вами не согласен. Диме пришлось напрячься, чтобы понять, что речь идет о Ленином отце. Сама же Лена, кажется, от такого заявления потеряла дар речи. Однако ненадолго. – Я смотрю, вам очень нравится перемывать мне косточки, вплоть до моей личной жизни, – с холодной угрозой проговорила она. – И вы не считаете зазорным жаловаться на меня отцу, сочиняя какие-то небылицы, лишь бы отвести от себя подозрения. Это очень по-мужски, Николай Борисович! Я вами прямо-таки горжусь! – Лен, – Дима протянул ее имя, не очень понимая, зачем собирается уточнять, когда и так все было ясно, но, кажется, лишь для того, чтобы заткнуть поганый рот Милосердова. – Этот самоубийца, что, додумался тебя обидеть? Ответа не ждал. Просто обошел Лену, схватил Николая Борисовича за грудки и, подняв его со стула, выплюнул ему прямо в лицо: – Я очень благодарен вам, господин Милосердов, за то, что вы выручили меня полгода назад. Только это и спасает вас от того, чтобы я спустил вас прямо сейчас с лестницы. Но имейте в виду, что мое терпение не безгранично! А когда дело касается Елены Владимировны, оно испаряется в два раза быстрее! Милосердов дернулся, пытаясь сбросить Димины руки, но тот и не думал его отпускать. Ему надо было убедиться, что его предупреждение дошло до Николая Борисовича и что тот ему внял. Дима и предположить не мог, что эта мразь додумалась стучать Лениному отцу о личной жизни его дочери и ее отношениях со старым знакомым. Можно было представить, в каких красках он все это расписывал и какими эпитетами снабжал, явно выложив старинному другу все нынешние корниловские прегрешения, а о прошлых тот знал и без собственного заместителя. А Ленка молчала, ни словом об этом Диме не обмолвившись, хотя можно было представить, какой грязи она от отца наслушалась. Не хотела лишний раз бить по Диминому самолюбию? Или просто не особо заморачивалась, не планируя продолжать отношения? Впрочем, в данный момент это не имело значения. – Надеюсь, я ясно объяснил свою позицию? – еще раз тряхнув Милосердова, издевательски поинтересовался Дима. – Чтобы потом не было обид и непонимания. Тот еще раз дернулся, попытавшись отпрянуть, и Дима на этом месте разжал пальцы. Милосердов отлетел к двери, едва не навернувшись из-за потери равновесия, и зашипел, растеряв все былое наносное благообразие. – Тебе это припомнится, Дмитрий! Сам виноват, паршивец! Я еще хотел тебя прикрыть, но теперь и пальцем не пошевелю! Выкручивайся, как знаешь! И не говори, что я не предупреждал! С этими словами он распахнул дверь и, не дожидаясь ответа, захлопнул ее за собой. Дима хмыкнул, мысленно послав его подальше и непечатно выразив пожелание, чтобы Милосердов никогда оттуда не вернулся. Потом весело обернулся к Лене. Однако на ее лице была написана непритворная озабоченность. – Ох, Дим, зря мы, наверное, так наехали на него, – что-то совсем необъяснимое сказала она, и Дима, не веря тому, что слышит, нахмурился. С чего бы это Черемуха вдруг пожалела Милосердова? Или здесь не последнюю роль играл ее отец и его мнение? – Вдруг он что-то важное хотел сказать? – продолжала между тем Лена, а Дима передернул плечами. – Для кого важное, Лен? – раздраженно уточнил он. Она не сразу ответила, задумавшись, и лоб ее пересекли две сосредоточенные морщины. Дима глубоко вдохнул, заставляя себя угомониться и дать ей возможность решить то, что она считала значимым, и следом оказался вознагражден за терпение. – Я боюсь, Дим, – негромко проговорила Лена и, приблизившись к нему, очень нежно обняла за талию. – Я не знаю, на что на самом деле способен Милосердов и эти его… помощнички. Они же с самого начала планировали именно на тебя повесить все свои преступления, и то, что мы об этом узнали, вовсе не защищает тебя от их поклепа. Дима сомкнул руки на ее спине и мысленно прошелся по собственной дурости. Кажется, Кирюха и то лучше понимал Ленку Черемных, чем его отец, учившийся вместе с ней целых одиннадцать лет, а потом столько же любивший ее самой преданной любовью. Потому что именно Кир предупреждал Диму, что не стоит сомневаться в Черемухе, рискуя испортить с ней отношения исключительно из собственных комплексов. А Дима уже насочинял. Когда Ленка всего лишь заботилась о нем. Черт, как же приятно, на самом деле, когда кто-то о тебе заботится. Особенно любимая Черемуха. – Вряд ли Николай Борисович при всей своей показательной доброте собирался покаяться в собственных грехах и раскрыть нам подробности своих махинаций, – справедливо заметил Дима. – Скорее, позлорадствовать над нашими неудачами и попугать тебя отцовским гневом. Черт, Ленка, я и подумать не мог, что этому недоноску хватит подлости лезть в чужую постель! Сильно тебя прессуют? Почему мне ничего не сказала? Лена вздохнула, подбирая слова. Не хотела она, чтобы Димка знал о ее разногласиях с отцом из-за него. Психанет еще, предложив из гордости поискать себе подходящего кавалера, по которому ее родители будут слюни пускать. А Лене не нужен никто, кроме Димки. И пока они снова все не испортили… – Я уже достаточно взрослая девочка, чтобы не спрашивать разрешения встречаться с тем, с кем я сама хочу, – предельно нейтрально объяснила она. – И мне совершенно не хотелось ссориться с тобой, если бы ты вдруг счел такое отношение к себе оскорбительным. Папа – человек старой закалки, и, если он что-то вбил себе однажды в голову… Дима усмехнулся: по счастью, без вероятной обреченности. – Есть у меня шансы убедить его, что я не такой уж пропащий парень, а, Черемуха? – с легкой иронией поинтересовался он и поцеловал ее в губы быстрым нежным поцелуем. Увидел ее удивленный взгляд и добавил: – Не хочу, чтобы ты маялась между двумя огнями. Наверное, было бы красивым жестом отступить, пожелав вам с отцом всяческих благ, но добровольно я больше не откажусь от тебя, Ленка! Ни из какого благородства! Его голос зазвенел, хоть он и старался свести свои слова в шутку, и Лена сильнее сжала руки, прижимаясь к нему. Пусть тоже не рассчитывает, что она от него откажется! Прошлого урока ей хватило до конца жизни! И эту ошибку она не повторит, даже если придется напрочь разругаться со всей семьей. И подарить этот долбанный сервис, из-за которого столько проблем, Николаю Борисовичу! Димка был дороже! И Лена хотела, чтобы он об этом знал! – Засунь свое благородство знаешь куда, Корнилов? – чуть дрогнувшим голосом проговорила она, и Дима удовлетворенно улыбнулся. – Я бы папку давно на свою сторону переманила, если бы он не был так Милосердову за спасение жизни благодарен! Вы с ним, кстати, в этом очень похожи. И папе тоже нужны неопровержимые доказательства того, что этот гад действительно гад! Дима покачал головой: увидеть со стороны собственное упрямство оказалось поучительным. К чему привели его капризы, вспоминать не хотелось. Но если Ленкиного отца иначе не прошибешь… – Будут ему доказательства, Лен, – улыбнулся он и прижался губами к ее лбу. – Мы с Кирюхой сегодня… – Вижу, я вовремя! – раздался за спиной мужской голос, заставивший Лену вздрогнуть. Она выглянула из-за Диминого плеча и совершенно ошарашенно пискнула: – Папа?.. Глава 28 Они сидели с отцом в той самой кофейне с чудным названием «Коктелье», где не так давно Лена готовила вместе с Кириллом многоэтажные овершейки. Когда отец спросил, где поблизости можно позавтракать после ночного перелета, ей в голову пришло именно это заведение – словно какая-то поддержка в долгом и трудном разговоре.