В том, что он будет долгим и трудным, Лена не сомневалась. И отец, заказав себе глазунью, французский тост и кофе, тут же подтвердил ее подозрения. – Значит, Николай говорил правду о твоих отношениях с Дмитрием Корниловым, – осуждающе проговорил он, заводя Лену с пол-оборота. – А я, признаться, надеялся, что вы меня разыгрываете. Не могла, думаю, моя дочь второй раз на те же грабли… – Мы это уже проходили, пап, – напомнила она. – И я весьма удивлена, что ты начал столь часто менять собственное мнение. Отец хмыкнул: то ли удивленно, то ли раздраженно, но Лена не отреагировала. Отношения с Димой были не той темой, которую она собиралась обсуждать. Даже если отец думал иначе. – О Дмитрии я поменял мнение лишь раз, – и не подумал отступать от своего он. – Когда он вынудил тебя бросить школу. С тех пор я только последовательно убеждаюсь, сколь правильным было это решение. Лена закатила было глаза, весьма раздраженная подобной упертостью, однако неожиданно вспомнившаяся Димкина фраза о том, что ему не безразлично отношение Владимира Васильевича, заставила ее сменить тон. Если Диме было это важно, значит, все на самом деле серьезно. И значит, Лена не имеет права на неуместные обиды и молчание. – И тому есть причины? – прямо спросила она. – Кроме наводимого на Диму поклепа от Николая Борисовича? Отец нахмурился. Положил на тарелку вилку с кусочком яичницы и недовольно посмотрел на Лену. – Не знаю, что ты понимаешь под словом «поклеп», дочка, – с чувствительным осуждением ответил он. – Например, восемьдесят вторая статья в трудовой книжке подходит под это понятие? Я видел фотографию и даже задал Николаю твой вопрос, каким образом человек с такой записью стал охранником в автосервисе… – И Милосердов, разумеется, посетовал на то, что он-де обманулся прежней безупречной репутацией Дмитрия и не мог не дать человеку второй шанс? – подхватила Лена и по озадаченности на отцовском лице поняла, что попала в цель. – Пап, а репутация там на самом деле безупречная, – уже куда мягче проговорила она. Просто потому, что подумала о Димке. И о том, какой он у нее замечательный. – Ты проверяла? – с некоторой долей растерянности спросил отец, и Лена кивнула. – Проверяла, пап. Я тогда ненавидела Диму и искала для своей ненависти подпитку. Так что можешь поверить: я не упустила ни одного его рабочего дня. Там все чисто. Отец помолчал, поковырял вилкой яичницу. Повода сомневаться в словах дочери у него не было. – Статьи в трудовую с потолка не падают, дочка, – все же заметил он, и Лена согласилась с этим утверждением. Потом рассказала про драку, СИЗО и чересчур пристрастную директрису школы, где Диме не повезло работать. Отец слушал, яичница остывала, а Лена, увлекшись, даже не обратила внимание на несколько раз звякнувший мессенджер. Впрочем, нынешний разговор с отцом был слишком важен, чтобы отвлекаться на любые посторонние вещи. – Это Дмитрий тебе рассказал? – недоверчиво спросил отец, когда Лена наконец остановилась. Тут она мотнула головой. – Дима ни словом об этом не обмолвился, – с горечью проговорила она. – Он не из тех, кто оправдывается. Даже если от этого зависит его жизнь. Вышло довольно пафосно, и скривившиеся губы отца стали лучшим тому подтверждением, но Лена не могла говорить о Димке спокойно и беспристрастно. Слишком сильно хотелось убедить отца в собственных словах, но еще ярче пылало в душе уже такое привычное восхищение Димкой Корниловым. Кажется, это восхищение превосходило даже юношеское, и Лена ничего не могла с собой поделать. Она снова влюбилась в этого шалопута, способного походя сломать нос обидевшему Лену подонку, но не защитить себя самого, – а может, никогда на самом деле и не переставала любить. Просто прятала свою любовь так глубоко, что сама поверила ее перерождению в ненависть. И отца убедила в том же. К сожалению. – Хорошо, положим, все так и было, – произнес отец и откусил кусок тоста. Лена пожалела, что не заказала себе кофе. Тогда во время таких вот неспешных и издевательских отцовских замечаний можно было потягивать кофе из чашки, а не исходить бессильным гневом. – И тебя, несомненно, восхитило столь яркое заступничество Дмитрия. Но, Леночка, ты же должна понимать, что это никоим образом не характеризует его с положительной стороны… – А с какой характеризует? – перебила отца Лена, искренне удивленная его выводом. – Он из-за меня подрался, из-за меня пострадал, и то, что я об этом не знала и считала много лет его предателем, никак не Димина вина! Отец вздохнул. Лена сжала кулаки. – Пусть так, – снова как будто согласился с ней он. – Но он предал тебя, Леночка, слишком быстро закрутив роман с другой. Я же правильно посчитал годы жизни Кирилла? Дмитрий недолго грустил после твоего отъезда? Лена с трудом удержала собственный вздох. Как ни крути и не убеждай себя, что это было давно и что она сама первой сбежала, освободив Димку, который даже и слова-то ей никакого не давал, а его связь с Енакиевой причиняла ей тупую боль. И даже Димино признание в том, что он переспал с Ксюшкой от отчаяния, не уничтожило ревность и уязвление. Наверное, для этого требовалось время. А пока Лена приняла этот эпизод Диминой жизни и решила идти дальше. И не жалела об этом. – Там не было романа, пап, – покачала головой она и почувствовала нежданное облегчение, проговорив эти слова вслух. – Просто глупость, о которой Дима тут же пожалел. Мы все ошибаемся… – И ты готова простить ему эту так называемую «глупость»? – теперь уже не стал ее дослушивать отец. – Или, думаешь, она была единственной? Нет, Лена так не думала. Зато она знала две вещи: за ту слабость с Енакиевой Димка расплатился по полной: пролетел мимо института и натерпелся от семейства Моккавейских. Что же касалось других его женщин за двенадцать лет разлуки с Леной: так и она не жила эти годы монашкой. Встречалась с мужчинами, едва замуж за одного из них не вышла. Разве что до постели дело не доходило – так, может, оно и к лучшему? А то разочаровалась бы еще и в интимной жизни, как Димка едва не разочаровался. Не случайно же он признался в их первый раз, что не представлял, как оно на самом деле бывает. Значит, с Леной все было совсем по-другому. Как и у нее – с ним. И это, пожалуй, было самым главным. – Пап, зачем ты стараешься убедить меня, что Димка – плохой? – напрямик спросила Лена и вызывающе посмотрела отцу в глаза. – Ты же совершенно его не знаешь. – А ты знаешь? – тут же жестко отпарировал тот, но следом принялся объяснять: – Ты училась с этим человеком одиннадцать лет, после чего окрестила предателем. А сейчас за какую-то пару месяцев убедилась, что была не права? Так не бывает, Леночка. Где-то ты обманываешься, но не хочешь этого признавать. Лена снова покачала головой, то ли отвергая его подозрения, то ли недоумевая, почему отец так упрямится. Ему было абсолютно несвойственно навешивать штампы, и он никогда не позволял себе обсуждать других людей за их спинами. Что произошло теперь? Или Лена просто не там ищет, списывая его выводы исключительно на заблуждение? – Пап, тебе же тоже неприятен этот разговор? – приглашая к искренности, уточнила она. – Я вижу: ты ходишь вокруг да около, пытаясь какими-то полунамеками объяснить мне свою позицию, но так ничего не получится. Скажи прямо, что ты имеешь против Димы, иначе мы так и не поймем друг друга, а то и вовсе рассоримся, а мне бы этого не хотелось. Отец поджал губы и сквозь них протиснул край кофейной чашки. Сделал несколько маленьких глотков. Потом глубоко вздохнул. – Мне не хочется делать тебе больно, Леночка, но иначе, кажется, я не сумею уберечь тебя от беды, – наконец начал он – и таким тоном, что Лена против воли напряглась. Кажется, ей еще только предстоял бой, а она надеялась, что уже почти его выиграла. – Поверь, я ничего не знал до вчерашнего дня, иначе прилетел бы куда раньше, – продолжал между тем он, наводя Лену на мысль, что она чего-то не знает. Это встревожило. Она даже взяла в руки одну из стоявших в маленькой баночке на столе зубочисток и принялась ее гнуть. – Но я начал действовать только тогда, когда изучил присланные тобой ведомости и позвонил за разъяснениями Николаю. На этом месте Лена сломала зубочистку. Как же хотелось думать, что сейчас она услышит полное уничижение Милосердова как управляющего и как друга, но, судя по сочувственному отцовскому голосу, он собирался сказать совсем другое. – Николай повинился, конечно, что так запустил в последнее время сервис, – не дождавшись наводящих вопросов от Лены, снова заговорил отец. – И мне пришлось сильно постараться, чтобы выяснить у него причину таких неприятностей. Лена хмыкнула и взяла вторую зубочистку. – Полагаю, причина во мне? – прямо спросила она и продолжила саркастически: – После того как я заявилась в «Автовлад» и стала наводить свои порядки, ему совершенно некогда заниматься делами? Только и надо за мной следить и контролировать, чтобы я совсем твое предприятие в сточную канаву не спустила? Отец неожиданно очень тепло улыбнулся и накрыл ее руку своей. – Ну что ты, дочка, он, напротив, хвалил тебя и говорил, как своевременно ты его разгрузила – в самый завальный момент, – сообщил, ошарашив Лену, он. – Да я и сам знаю, что в апреле-мае всегда тьма клиентов и иной раз даже поесть некогда. Так что прости за прошлые мои слова о твоей невежественности: Николай живо донес до меня, сколь я был не прав. Лена поморщилась, не желая принимать ни одолжений у Милосердова, ни несправедливых похвал у отца. Ни черта она не знала об управлении сервисом что два месяца назад, что сейчас. Это Димка вытащил «Автовлад» практически с того света. И Лена не понимала, почему отец это игнорировал. – Если я в чем-то и разбираюсь, то исключительно благодаря Диме, – решила еще раз попытать счастья она. – Он объяснял мне, что к чему, когда я совершенно завязла в бумагах. Он научил меня правильно общаться с сотрудниками: а ты знаешь, что у меня с коммуникациями всегда проблемы. Он предложил несколько способов выхода из кризиса – действенных способов, папа, – и если ты избавишься от своей предвзятости по отношению к нему, я с удовольствием тебе о них расскажу… – А ты не задавалась вопросом, откуда у твоего Дмитрия столько замечательных мыслей? – с такой язвительностью поинтересовался отец, что Лена осеклась и настороженно посмотрела на него. – У человека, десять лет проработавшего на буровой установке, – неужели ты поверила, дочка, что все это его собственные идеи? Лена вскинула брови, отказываясь понимать отца. – Пусть не собственные, пусть он просто использовал чей-то предыдущий опыт – какое это имеет значение? Если предприятие стало работать лучше? Не украл же он готовый бизнес-план… – Именно что украл! У Николая! – оборвал ее отец и глянул так, словно ждал, что от этого откровения Лена содрогнется, вскинет руки к небу, а потом разрыдается от ужаса и отвращения к подлому вору. Ни одного из этих желаний Лена не испытала даже отдаленно. – Я не хотел говорить, Леночка, – между тем принялся то ли оправдываться, то ли утешать ее отец, – не хотел расстраивать тебя, но раз уж не получилось иначе отвадить тебя от этого человека… – Ты решил его оклеветать? – резко продолжила Лена, но тут же мотнула головой и сжала так и не убранную отцовскую руку. – Нет, не ты – Милосердов! – поправилась она и жалостливо посмотрела на уязвленного отца. – Не выдержал честной конкуренции – и решил избавиться от соперника с твоей помощью. Так что там Дима у него украл? Подлый, подлый негодяй, задумавший спасти твой сервис столь отвратительным способом. – Не спасти сервис, а произвести на тебя впечатление, Лена! – не выдержал ее насмешек отец и отнял руку. Взял в нее вилку, словно тоже приготовился к бою. – Ты же у нас девочка привередливая, абы кого к себе не подпустишь. А высокие должности за стойкой охранника не зарабатываются, нужны другие пути… Лена вдруг почувствовала себя уставшей: кажется, столько ереси за один раз она не слышала со второго курса и уроков социологии. Складывалось впечатление, что отец неожиданно впал в маразм, хотя еще пару дней назад был абсолютно адекватным человеком. Видимо, сказывалось слишком частое общение с Милосердовым. Тот мог запудрить мозги кому угодно. – Николай скидывал мне черновики своего бизнес-плана, – словно в подтверждение продолжал отец, – там прописаны отличные вещи: я бы сам лучше не придумал. А чистовик, говорит, пропал пару месяцев назад. Он его искал-искал, все думал, просто засунул когда-то. И уже после того, как твой Дмитрий стал его же мысли – одну за другой – воплощать… – Так, может, он и записал Димкины идеи и выдал их за свои? – раздраженно поинтересовалась Лена и ухватилась за пришедшую в голову здравую мысль. – Пап, а давай позвоним поставщикам! Поговорим с ними, выясним, как им работалось с Николаем Борисовичем и как работается теперь, когда за дело взялся Дима. И с ребятами побеседуем из сервиса: ты же их еще нанимал, тебе они врать не станут. Можешь еще отзывы от клиентов за последний месяц почитать, если остального тебе недостаточно будет. А потом спросить себя: если Милосердов такой замечательный управляющий с идеальным бизнес-планом, почему он целый год его в жизнь не претворял? Чего ждал? И почему только теперь о нем вспомнил? Отец подпер голову рукой и посмотрел на Лену долгим изучающим взглядом. Но и она не отводила глаз, словно в поединке за свою правоту и Димкино право на признание, и вскоре с удивлением заметила, как у отца посветлело лицо. Он еще усмехнулся, а потом покачал головой. – Совсем не сомневаешься в Дмитрии? Лена резко выдохнула, все еще не веря в свою победу. – Абсолютно! – отрезала она. – Я видела, как он работает! И знаю, как он любит сына! Он хороший человек, пап, что бы тебе ни наговорил о нем Милосердов! И какие бы лже-доказательства не привел! – добавила она, рассчитывая тем самым поставить хотя бы промежуточную точку. Однако у отца были другие планы. – Пожалуй, еще немного – и я пожалею о том, что предложил ему денег, чтобы он подписал заявление на увольнение по собственному желанию, – чуть виновато проговорил он, а Лена аж подскочила. – Что ты сделал? – так громко воскликнула она, что проходящая мимо официантка вздрогнула и едва не выронила поднос. Но Лена не обратила на нее внимания. Безумно хотелось верить, что ей либо послышалось, либо отец просто пошутил, но, судя по его смущенному виду, правдой не было ни то ни другое. Он глубоко вздохнул и рукой указал обратно на стул. – Сядь, Леночка, не стоит привлекать к себе лишнего внимания, – мягко попросил он, но Лене стало плевать на все его слова. Боже, боже, пока она сидит здесь и точит лясы, пытаясь что-то доказать отцу, он уже сделал все ее доказательства бессмысленными, приняв решение и оскорбив Димку так, что он никогда этого не простит! Для него не существовало большего унижения, чем быть заподозренным в корысти, когда он действовал от чистого сердца и ничего не просил взамен! Помогал Лене вытащить из болота отцовский сервис, а вместо благодарности получил оплеуху от них обоих! Лена ведь тоже виновата! Знала, как отец настроен по отношению к Димке, видела, что он даже руки ему не подал, когда появился в своем кабинете, – и вместо того, чтобы сразу расставить приоритеты и встать на Димину сторону, позволила отцу увести себя в это долбанное кафе – и от Димки, который сейчас вполне мог собирать вещи, чтобы только не встречаться снова с людьми, которые плюнули ему в душу! Или вообще уйти, не задерживаясь: о заявлении папенька позаботился. И Лена больше никогда… Она схватила сумку и почти с подкладом выдрала оттуда телефон. Едва попала подрагивающим пальцем по иконке с Димкиным именем на экране и обожгла ненавидящим взглядом отца, попытавшегося одернуть ее за рукав и усадить-таки на прежнее место. Возьми трубку! Возьми, Димка! Пожалуйста! «Абонент выключен или находится вне зоны доступа сети». Сердце пропустило удар. Ну да, конечно, кому захочется общаться с девицей, которая не только не отвечает на твое признание в любви, но и после откровенно предпочитает тебе твоего врага? Не объяснишь же, что у Лены в тот момент от неожиданности и сладости этих трех слов перехватило дыхание и все, что она могла, это отвечать на жаркие Димкины поцелуи, надеясь, что он все поймет сам. А если не понял? Лена двенадцать лет назад все испортила, поверив Жнечкову, и теперь как будто снова отвернулась от Димки. Наверняка же он понял, с какой целью вернулся к родным пенатам Владимир Васильевич Черемных: Лена сама говорила, что отец заодно с Милосердовым, и только полный идиот не смог бы сложить два и два, чтобы сообразить, что от него хотят избавиться. Особенно после унизительного хозяйского предложения. Лена никогда в жизни не позволяла себя осуждать отца, но сейчас готова была разругаться в пух и прах! Нет, она не позволит ему разлучить ее с Димкой! Она еще раз набрала его номер и на первом же слове автоответчика подхватила сумку, чтобы бежать обратно в сервис. Но отец все же схватил ее за запястье и вынудил остановиться. – Сядь, Елена! – приказал он – и таким жестким голосом, каким еще никогда с ней не говорил. – Дай мне закончить завтрак и договорить до конца. После этого, если понадобится, я лично извинюсь перед Корниловым и объясню ему свой поступок. Но я должен быть уверен в том, что он не использует тебя и что ему можно доверять! Наверное, у отца были еще какие-то подозрения и доводы. Наверное, Лена могла бы узнать из его уст что-то интересное и даже полезное, в том числе и для Димы. Наверное, она обязана была услышать и послушать его – хотя бы в благодарность за прежнее понимание и помощь. Она выдернула руку с такой силой, что на запястье наверняка появятся синяки. Отпрянула от отца и зло выдохнула. – Приятного аппетита, папа! А потом выскочила из кофейни и почти бегом – насколько позволяли каблуки на босоножках – устремилась в автосервис. Ах, зачем они выбрали столь далекое от «Автовлада» заведение? Сердце у Лены колотилось, в три раза обгоняя шаги, а до сервиса еще оставался мучительно длинный путь. Она не оборачивалась, понятия не имея, последовал ли отец за ней, и не думая о нем совершенно, потому что голову заполняли лишь мысли о Диме. Где он? Почему вне зоны доступа? Закинул уже Лену в «черный список» или просто связь так не вовремя играет с ними злые шутки? Пусть бы было второе! Пусть бы Лена пережила эти несколько страшных минут, лишь бы застать Диму в сервисе и заставить его выслушать себя! Она даже не станет ничего объяснять! Не станет просить прощения и оправдываться, что ничего не знала про отцовский замысел. Она просто вцепится Димке в рубашку, заглянет в глаза и скажет, что тоже его любит. Любит, и все эти годы любила, и ей не нужен никто, кроме него, и она ни за что не хочет – и не может! – его потерять! Какая же она дура, что не сумела найти минутку и признаться, что его чувства взаимны! Да, Милосердов помешал, а потом отец как снег на голову свалился, но все это лишь отговорки. Димка открыл ей сердце – так ясно, так нежно, так доверчиво, отдав себя Лене всего и без остатка, – а она именно об этом и мечтала! С самой школы мечтала – и почти не надеялась услышать от него такие слова. Димка не из тех, кто разбрасывается сокровенным, но раз не сдержался, раз выпустил признание на волю, значит, тоже долго носил его в себе, и болел им, и маялся, не зная, чем Лена ответит. А она…