Мейси взглянула в серые глаза Шанталь Клеман, глаза, которые повидали немало горя. — Вы очень отважны. — Вы тоже, мадемуазель Доббс. — Простите? — Капитан Девинье сказал, что вы были сестрой милосердия. Очень смелый поступок, ведь вам пришлось солгать о своем возрасте. — Да, — смущенно призналась Мейси, удивленная тем, как быстро пожилая женщина оценила ситуацию. — Это ведь часть войны, не так ли? Нам всем приходилось лгать, чтобы добро и правда восторжествовали. Какой-то миг Мейси молчала, потом попросила: — Расскажите, что случилось с родителями вашей внучки. С ее матерью. — С моей дочерью Сюзанной? Она была тихоней, не то что Паскаль. Темная лошадка, как сказали бы вы, англичане. — Да. Шанталь Клеман покачала головой. — Это долгая история, мадемуазель Доббс, наспех не расскажешь. Сюзанна и другие жители нашего городка расстраивали планы врага, передавали сообщения союзным войскам и устраивали акты саботажа. К концу войны и оккупации в рядах захватчиков царил разброд. Они были в панике, и моя дочь сильно рисковала, но хотела продолжить работу отца Паскаль. Ее казнили вместе с мэром и еще одним человеком в назидание другим жителям. Немцы в последний раз продемонстрировали свою силу перед тем, как отступить. Нас освободили, но для Сюзанны война закончилась слишком поздно. Она достала из кармана платок и вытерла глаза. Мейси хотела было задать еще один вопрос, но громкий топот, донесшийся с лестницы, возвестил, что Паскаль вот-вот ворвется в гостиную. Дверь распахнулась. — Grandmère, я проголодалась! На стол уже накрыли, а я умираю с голоду! — Девочка обратилась к Мейси. — Правда, хорошее английское выражение? Умираю с голоду! За едой они весело болтали, а Паскаль то и дело спрашивала: «Это ведь так называется?» и «Как будет по-английски?» Мадам Клеман заговорила о школе в Швейцарии, и Паскаль, надув губы, сказала, что предпочла бы жить на ферме, или на Ривьере, или вообще уехала в Америку. — Хочу в Голливуд, чтобы увидеть кинозвезд! Пожилая женщина в изнеможении вздыхала и шутливо препиралась с внучкой, но обе не забывали о Мейси и следили за тем, чтобы она тоже участвовала в беседе. Француженки оказались радушными хозяйками. По общему мнению, обед подошел к концу слишком быстро. — Вы же еще придете, мадемуазель Доббс? Приходите завтра, пожалуйста! — Не знаю, смогу ли. Видите ли, в четверг я уезжаю в Биарриц. — Ой, Биарриц! Бабушка, можно, я тоже поеду, ну, можно? — Конечно, нет! Вот только такой непоседы мадемуазель Доббс не хватает! Она едет по делам. — Мадам Клеман сурово воздела палец, показывая, что говорит серьезно. — Честно говоря, я впервые в жизни еду отдыхать. — Тогда вы обязательно должны прийти завтра! — Ожидая ответа, Паскаль нетерпеливо ерзала. — Ну, пожалуйста! Я покажу вам шато и расскажу все свои секреты! — А, радости тринадцатилетних: всегда какие-то секреты, правда, Паскаль? Мадам Клеман подошла к двери, чтобы избавить Мейси от бурной настойчивости девочки. Мейси улыбнулась, натягивая берет. — Вы выкручиваете мне руки, мадемуазель. Я приду завтра утром, но в полдень мне нужно будет уйти. Мадам Клеман наклонила голову: — Вы очень любезны, мадемуазель Доббс. Спасибо. — Что означает «выкручивать руки»? — недоуменно спросила Паскаль. Мейси улыбалась всю дорогу, пока шла через поля к городку. Хотя в недосказанной Шанталь Клеман истории об отваге и самопожертвовании осталось много непонятного, общество Паскаль не могло не поднять настроение. Но с другой стороны, а не старалась ли Паскаль просто обрадовать бабушку? Вероятно, девочка считает, что должна стать утешением для пожилой женщины, потерявшей единственную дочь. Мейси еще раз остановилась там, где пламя горящего британского самолета опалило землю. Да, похоже на то — Паскаль изо всех сил старается украсить жизнь Шанталь Клеман. И еще кое-что пришло на ум Мейси, когда она думала о прошлом, стоя в тишине, которую не нарушало ничего, кроме шелеста ветра в кронах деревьев и трелей жаворонка в небе. Она вдруг вспомнила первые дни в колледже и кипучую веселость своей подруги Присциллы. Свернув за угол перед пансионом, Мейси с бьющимся сердцем торопливо шагнула в тень. На противоположной стороне, вне зоны обзора из верхних окон, стоял какой-то мужчина. Да, тот самый, которого она видела в Париже. Должно быть, вчера в саду тоже был он, а сейчас стоит здесь, наблюдает. Ждет ее, Мейси. «Впрочем, не такой уж он и хороший сыщик, иначе бы последовал за мной через поля». Увидев, что приближается автомобиль, неизвестный прижался к кирпичной стене. «А может, он и шел за мной. Или в этом не было нужды, он знал, куда я ходила». Мейси бросила на него последний взгляд, повернулась и торопливо пошла назад. Обойдя вокруг домов, она оказалась за гостиницей и вошла через кухонную дверь. Добежав до своей комнаты, Мейси схватила бинокль, выскочила на лестничную площадку и встала у окна. Опустившись на колени так, что из-за подоконника виднелась только ее голова, Мейси осторожно отодвинула кружевную занавеску и стала наблюдать за незнакомцем. Тот, напряженно озираясь, посмотрел на часы, окинул долгим взглядом дом и пошел прочь. Мейси задумчиво постучала биноклем по подоконнику. Бывает, что ты в чем-то уверен и без всякой причины. Мужчина, который шел по улице, казалось, ничем не отличался от остальных, но, как известно, походка, жесты и манера вести себя выдают происхождение человека. И незнакомец не был исключением. Мейси не сомневалась, что он англичанин, а не француз. — Ах, мадемуазель Доббс, мадемуазель Доббс! Мадам Тьерри зажгла газовый рожок у подножия лестницы и подошла к Мейси, которая и не заметила, что уже стемнело. — Хотя у нас пока нет электричества, — добавила мадам Тьерри, — свет все же есть. И лучше его включить, иначе можно упасть. — Конечно, мадам, вы правы! Мадам Тьерри улыбнулась. — А это вам. Как вижу, моя гостья пользуется успехом! Телеграмма из Angleterre[20]. Она протянула конверт Мейси. — Спасибо. — На ужин у меня суп и куриный паштет, простая крестьянская еда. Хотите попробовать или вас перекормили у мадам Клеман? — Тарелочку супа я бы съела, примерно через час, мадам. — Bon. Через час я вас позову. — Merci beaucoup, madame. Мейси пошла к себе в комнату и вскрыла телеграмму. Как и ожидалось, ее прислал Стрэттон. КОМПТОН ПЕРЕДАЛ ВАШЕ СООБЩЕНИЕ ТЧК ПРОВЕЛ НЕГЛАСНОЕ ПРЕДВАРИТЕЛЬНОЕ РАССЛЕДОВАНИЕ СОГЛАСНО УКАЗАНИЯМ ТЧК ДОЛОЖУ ПО ВОЗВРАЩЕНИИ ТЧК БУДЬТЕ ОСТОРОЖНЫ ТЧК СТРЭТТОН К своему удивлению, она уснула довольно быстро, видимо, веселый смех Паскаль Клеман помог снять нервное напряжение. Но прежде чем Мейси погрузилась в сон, в ее мозгу мелькнули две осознанные мысли. Ей стало любопытно, почему Паскаль носит фамилию матери и бабушки, а не отца. А еще Мейси подумала о телеграмме Стрэттона и его предостережении. Глава 19 Паскаль сидела на ограде у подъездной аллеи, как раз в том месте, где вчера пролетела по воздуху на своем вороном жеребце Луи. На ней было нарядное ситцевое платье в цветочек, давешний коричневый пиджак с засученными рукавами, на тронутых летним загаром ногах — коричневые кожаные сандалии. Каштановые волосы она заплела в косу, отчего выглядела совсем юной. — Мадемуазель Доббс! Здравствуйте! — Девочка помахала рукой, спрыгнула с забора и побежала навстречу гостье. — Бабушка спит, проснется перед обедом. — Она заболела? — спросила Мейси, приветствуя Паскаль традиционным поцелуем в одну щеку, потом в другую. — Нет, бабушка всегда так делает. Она плохо спит, встает очень рано, вот и дремлет иногда по утрам час-другой. Она же старая. Мейси рассмеялась. — Да уж, в тринадцать лет все кажутся стариками! Паскаль наморщила нос, ухмыльнулась и, взяв Мейси за руку, вприпрыжку зашагала рядом. — Я покажу вам дом. Знаете, он очень большой! — Вижу. А почему ты не в школе? — Я окончила лицей для девочек в Реймсе, и сейчас ко мне три раза в неделю приходит учитель. А через год я поеду учиться в Швейцарию. — Как интересно! Ты, наверное, ждешь не дождешься? Девочка пожала плечами. — Нет, я хочу остаться с бабушкой, но она говорит, что я должна расправить крылья и что жизнь со старухой не для юной девушки. Но я люблю свой дом и, если уеду, буду волноваться за бабушку.