Глава 17 — Вот где бы умыться здесь? И шуметь не хочется, может спят еще люди. На улице только-только светать начало. Вот эта, наверное, на улицу дверь… Прямо в дверях она натолкнулась на Вару. — Доброе утро! — Доброе, эта… Ты, девка, не заболела ли? — Нет, всё хорошо. Просто растрясло меня в дороге. Меня и раньше укачивало всегда… Ааапс… У Елины аж дыхание перехватило. Чуть не ляпнула про автобус. Одна радость, что он её дурковатой считает. — Вара, а где тут умыться можно и туалет? — Ну, пойдем, эта, проведу. Повел от крыльца за угол, за дом. Махнул рукой — туда, мол дальше. — Спасибо. — Ты, эта, постой, девка. — Схватил за руку. Сердце у Елины в пятки ушло. Он не Шварценеггер, конечно, но крепкий мужик. А она подросток, даже смешно думать — справится с таким. — Ты, девка, не дури больше. Морна, эта, и в гости-та не хотела. А как не пойти, если у брата мово сын женится старшой. А как пришли, она к тебе в комнату. А ты, эта, видно, что вставала… И тряпки на морде нет от жара которая. А отвар так и стоит невыпитый. А она за травы-та Лещихе аж пол серебрушки платила, а ты, эта, пить не схотела. Она плакала, боялась, эта, что помрёшь. Говорит, эта — так ненавидит меня, что лукарство не принимает. И вставала к тебе, я эта, слышал. Поила тебя, как ты, эта, в жару-та была… И ночью, эта, сидела до утра почитай. Дак ты не обижай её. Она щас радостная, а ты, эта, начнёшь дурить — сам тебя в приют свезу. И пропади он, эта, дом-та твой. Поняла, девка? — Вара, я не видела отвар, честно. А то бы обязательно выпила. Ты прости меня. Морна, она очень хорошая, я никогда её больше не обижу. Правда не обижу. Прости. — Ну, эта, ступай… Тута за углом умывалка висит. Ночью, очевидно, прошёл дождь, было свежо и немного зябко. А умывальник порадовал. Глиняный горшок и снизу — стержень. Почти такой, только металический полностью, был когда то у мамы в деревне. Нужно обязательно такой купить. Не будешь же зимой к водопаду бегать. Хотя, это, конечно, большое везение, что воду не нужно таскать ведрами на стирку и прочее. Кстати, надо бы узнать, какие здесь зимы. Долго ли снег лежит, да и есть ли он вообще. Может здесь климат как в Сочи и для них снег это радость и приключение. За завтраком Елина с удовольствием наблюдала за сёстрами. Она не обижалась на настороженное отношение Корны. Раз Корна приезжала в деревню и видела, как не ладят Морна и девочка, то не стоит её осуждать, она за сестру переживает. А Морна разливалась соловьем — нахваливала Елинку, про тыкву рассказывала и платье. На стол хозяйке помогала накрывать девушка одних, примерно, лет с Елей. Но крепкая, коренастая, с румянцем во всю щеку. Прислуга в доме. Явно не бедствовали хозяева. Муж Корны — лысоватый крепыш, видно, что постарше жены — пытался степенно беседовать с Варой. Рассказывал, как его купец приезжий угостил за отличный сундук стопочкой — Чисто огонь по горлу прокатился. И внутрю всю так славно согрела. Говорил, что с самой Рандии вёз, только для себя, ну, и немного в подарок — больно дорогое вино. А я сундук ему знатный отделал. И лаку не пожалел на отделку, воду лили в него — дак не выливается. Значит, если там, грузчики, допустим, в лужу уронят или в дороге под дождь попадёт — всё сухое будет. Никак иначе! Вара вздыхал и жалел, что ему такого не попробовать. Но в целом беседа общая была несколько сумбурна — почти все пытались говорить одновременно, рассказывали какие-то новости про общих знакомых из серии "родился, женился, умер". Спрашивали друг друга о всяких делах домашних, теряли нить беседы и снова начинали гомонить. Видно было, что и хозяева гостям рады, и родство у них не только по названию. На завтрак Корна выставила отварную баку, жареную курочку, от которой Елинке досталось румяное бедрышко, и к чаю — потрясающие булочки с корицей. Вот тут уж ошибится невозможно, это была именно корица. Эту пряность Вера обожала. Когда, с возрастом, перестала печь, просто потому, что для себя одной — как-то и незачем, а больше угощать было некого, она изредка покупала маленький пакет коричневого порошка и высыпала в красивую вазочку. И нюхала. Самый замечательный запах дома — это запах булочек с корицей. После завтрака Кубер потащил Вару в мастерскую, чем то ему нужно было срочно похвастаться. Елина усадила Морну на красивую резную табуретку, расчесала гребнем и замшевым шнурком связала волосы в высокий хвост. Чтобы шнурок не болтался, вплела его в косу. Волосы у Морны темные, не сказать, что сильно густые, поэтому косу она, каждый виток, чуть" растащила" в стороны, так кажется, что волос больше. Подогнула кончик косы вниз и шпилькой приколола все к затылку. Достала из горшка шпильки с канзаши и окончательно закрепила волосы. Три цветка хватило. Осталось еще два, покрупнее. Их она подарила хозяйке. Видно было, что Корна довольна. И дело не в том, что подарка не ждала, а в том, что такого раньше не видела. — Всё, Морна, готово. Платье одевай. Над платьем охали и ахали еще минут пятнадцать. Служанка не отставала от Корны. Похоже, нравы здесь совсем простые. Ну, или это хозяйка такая — некичливая. Морну крутили и рассматривали так, что в конце концов и ей надоело. — Пошли уже, а то скоро домой возвращаться, а мы еще до ярмарки не дошли — поторопила Елина. — А и правда, где Вара то с Кубером? Фера — это Корна служанке — сбегай, позови. Уже и выходить пора. Весенней то ярмарки три дня только и осталось. Ваша то, сестренка, кто с Пирморского приезжал, дак вчера ещё домой подались. — Не встречали их в дороге то? — Нет, за весь день никого не видали, даже я ещё подумала, что странно так-та. — Я за курами ходила с Феркой — видела Телепа вашего с младшей дочерью. И этого, как его там, хромает который. Но это в первый день было, уехали уже, наверное. Дак и мы бы в первый-та приехали, дак брат-та Вары свадьбу играл сыну старшому. Никак тут не отбрехаться было. Не люблю я этова — пьют, меры не знают, потом болеют скока дней… — Ну, Морна, в праздники то можно немного… Елинка слушала и понимала — идею гнать самогон стоит забыть. Вара, хоть и неплохой мужик, и Морну любит, но выпить — явно не дурак. А Морне она ни за что не хочет нервы трепать. Так то, конечно, удобно. Крепкие напитки здесь, похоже, дорогие. Про самогон она давно думала. Обычно все нормальные попаданки этим и занимаются. Ну, ещё кружева вяжут или трактир открывают. А остальные, те, которые в академиях магических учатся — спасают мир и колдуют. А вот что ей делать — как-то не очень и понятно. Глава 18 Крик стоял такой, хоть святых выноси. Из дома все выскочили вместе — и сёстры, и Елинка с Ферой. Орали в глубине двора, в какой-то пристройке. — Да ты жа обормот безрукий сам столько не стоишь, сколько попортил!! Тебе что сказано было? А ты? Ты что наделал-то, балбесина ты такая! Да вот я отцу твоему все расскажу, пусть он тебя, раздолбая, выпорет! Так и знай! И реветь неча тут! Кубер с красным от злости лицом кричал на толстого ревущего парнишку. — С глаз моих уйди вон, расточитель ты! Глядя на толпу, что набилась в мастерскую, он со злостью начал объяснять: — Я его, негодяя, поставил лак нагреть. Дак сколько раз повторил, что бы тока нагреть, да не кипятить ни в коем разе! Думал, до ярмарки то как раз успею скамейку покрыть. Да сам от с Варой то отошел. А он, ишь, костёр-та бросил и на солнышко пошел. И лак то весь закипел! А как закипел, дак теперь не застынет. Будет только пленка липкая, и всё. Спортил ведь, подлец, цельный горшок. Ученик называется… Наказание он мне, а не ученик. Пошел вон домой, а к отцу я сам приду и всё обскажу про тебя. Уйди с глаз… Размазывая сопли и слезы по лицу бедолага скоренько протолкался через всполошенную семью и выскочил со двора. — Да успокойся, родной. Я же говорила, не будет с него толку, ленивый он очень. — Дак как успокойся! Цельный горшок! Пришлось Корне налить мужу малую кружечку пива — чисто в успокоительных целях, разумеется. Заодно и Вара не отказался. К ярмарке подошли целой армией. Впереди, ледоколами, Морна с сестрой. За ними, слабое звено, Елинка и Ферна, и замыкали колонну телохранители — Вара и Кубер. На них же и повесили тюки с одеялами. Но на самой ярмарке решили разойтись. Кубер с Корной пришли продуктов на сейчас взять, а Морне нужно было основательно закупиться, да и своё продать. Торговать поставили Вару, а в помощь ему выделили Ферну. Молодая она, голосистая. А шум стоял такой, что голова кругом шла. Зазывали торгаши, чисто и звонко выводили трели торговки молоком. Каждая старалась перекричать соседку. Аж в ушах звенело. Фере Морна пообещала с каждого проданного одеяла по медяшке. За те, что с шерстью — просить полторы серебрушки, а остальные — серебрушка. Больше пяти медяков не уступать. А ежели продаст за полторы, то ей, Ферне две медяшки достанется. Варна остался для солидности и охраны. Приткнулся на нераспакованый тюк и достал из сумы деревяшку и небольшой ножичек. — Идите ужо, я, эта, присмотрю значится… Морна подхватила Елинку под руку и потащила в густую толкучку. Купили кур живых. Пять молодых и десяток совсем мелких, уже не цеплята, но еще и не курицы. — Молодых то съедим, а к тому времени и остатние подрастут. Мешки со связками птицы оттащили Варне. Ферна как раз принимала деньги от покупателя. — Ишь ты, кака ловка-та — похвалила Морна. Два медяка отдала сразу же. — Ну, торгуй, старайся. Дальше пошли смотреть овощи. Но тут было не слишком богато, всё — прошлогоднее. Купили большой мешок баки, муки белой мешок. Еще Морна взяла мешочек сушеных овощей. Тех самых, что у неё дома в корзинке Елина не смогла опознать. Сказала — вкусные очень в супе. Моркови докупили немного — слишком вялая. Лука и вовсе не было. Только перо зелёное. Ну, такое уже и у них на огороде есть. Зато купили чеснока крупного и хорошей сохранности. Соли мешок. Рыбу солить пригодится. У одной торговки Елина углядела ярко-белый порошок в горшке. Оказалось — из старой баки готовят. Попробовала — обычный крахмал. Были ещё какие то травки незнакомые. Были и знакомые — в горшке огромном почти до середины — чай. Такой же, как у них дома. Ну, это всё лишнее. Почти с каждой покупкой возвращались к Варне и складывали возле прилавка. Подошли четыре мужика с мечами на боку и в кожаных стёганых доспехах. Ну, или фиг знает, как такая штука называется. На всех одинаковые серые плащи с зеленой полосой по подолу. С ними пожилой мужичок с цепкими глазами. Осмотрел всё, что продавать собирались. Взял плату за место на рынке, и, отдельно — баронский налог и городской. Всё вместе потянуло на целую серебрушку. Дерут, однако, безбожно. Через час таких хождений Елине хотелось только одного — закрыть глаза и чтобы весь этот шум прекратился. Но увы, это было только начало. Смотрели ткани. Купили темно-серого сукна Елинке на плащ. Купили небольшой кусок сатина. Просили за него мало. На платье не хватит, даже на блузку мало. А вот на пару трусов — вполне. Ещё она выпросила огромный свёрток самого дешёвого шелка. Торговал солидный крупный мужик, старый знакомый Морны. — Ты меня знаешь, я завсегда без обмана. Браки там есть, непропряды местами, даже узлы на лицевой стороне, крепкая ткань, сто лет носится будет, но не больно красивая. Мастерская эта раззорилась, потому как худо ткали, но вот на мешки — сгодится. Морна упиралась — куда столько мешков, под что они нужны-та. Но Елина всё же настояла. Дома, мол, расскажу, а пока — секрет. Купили, но Морна слегка надулась. Очень уж не любила деньги на пустяки тратить. Следующий заход был в обувной ряд. Там Елина высмотрела себе шлёпки. Почти как сланцы, только кожаные. Стоили не дорого. Уговорила Морну на две пары, пообещав, что туфли носить не станет больше до осени. Помоет и в сундук приберёт. Сапожки взяли с запасом, на тёплый носок. Пока курсировали туда-сюда, Елина старалась присматриваться к одежде женской. Женщины и девушки не все городские. Многие, сразу видно, из деревень приехали. Одежда очень простого кроя, без вытачек, в основном — по прямой кроят. Ни рюшей, ни воланов не видела. Вышивки есть красивые. Крестом, гладью, даже тамбурным швом. Но ни на одной нет обёмных. Ни казанши, ни бразильской, ни ковровой. Вышивки лентами нет и рококо. Да что там, даже французских узелков не видела. Ну, что, на этом вполне можно сыграть будет. Хорошо бы еще местных портних посетить, посмотреть, что да как у них. Или тут каждый сам себе шьёт? Спросить бы нужно. Последний ряд был с посудой. И тут коса нашла на камень. Елина нашла хорошего мастера. Обговорила с ним, что, какой формы и сколько ей нужно. Уточнила, когда готово будет — не раньше двух недель, барышня. Договорилась, что сам мастер отвезет на двор к Корне. И всё так удачно договорилась-то, но Морна наотрез отказалась платить. — Да ты, Елька, совсем одурела! На что тебе такие диковины, ты готовить-та в них, что ли, будешь? Ведь цела серебрушка ни про что уйдет, а оно всё негожее… Да ни в жись я на таку дурь разрешения не дам!